Бой у «Волчьих ворот. Бой у «Волчьих ворот Бой под дуба юртом

В кабинете заместителя командира 84-го отдельного разведывательного батальона майора Салеха Агаева просматривали видекассету, снятую вашим корреспондентом в ноябре прошлого года, когда часть стояла в Чечне на Сунженском хребте. Офицеры и солдаты узнавали себя на экране, своих боевых товарищей.

Стоп! Это же Курбаналиев, погибший под Дуба-Юртом! - вскрикнул кто-то из солдат.

Курбаналиев в кадре был одну-две секунды. Стоявший перед ним разведчик чуть переступил и закрыл лицо погибшего через несколько недель разведчика. Ушел из кадра… А вскоре и из жизни. Потом на видеопленке разведчики нашли еще двоих своих погибших товарищей. Они тоже лишь чуть-чуть мелькнули в кадре. Если бы тогда знать, что они погибнут…

Восемнадцать солдат и офицеров потерял убитыми во второй чеченской кампании 84-й отдельный разведбат 3-й мотострелковой дивизии 22-й армии. Их имена сейчас выбиты на памятнике, который 21 июня был открыт в расположении батальона. Солдаты и офицеры смотрели ту фронтовую видеокассету, где они стояли в одном строю рядом с погибшими, и каждый думал: «А ведь и я мог бы оказаться в числе этих восемнадцати…»

Глаза и уши

Двадцать восьмого сентября 1999 года разведбат, как передовой отряд группировки российских войск, вошел в Чечню с севера. Тщательно подогнав снаряжение, проверив связь, оружие и боеприпасы, разведгруппы одна за другой уходили в свой первый боевой поиск. Уходили 19-летние, под командованием всего на три-четыре года старше себя лейтенантов, в ночную мглу, в чужие холмы, в неизвестность. Ясной была только задача: установить опорные пункты противника, его численность и вооружение.

В журнале боевых действий батальона - ежедневные скупые записи. «Поставленная боевая задача выполнена. Потерь личного состава и техники нет». Эти строчки характерны для первых недель кампании.

Противник, не рискуя вступать в бои с лавиной российских войск, отходил, почти не оказывая сопротивления, лишь изредка выставляя засады. Надо отдать должное: воюют чеченцы и наемники грамотно и осторожно. Впереди российских мотострелков шли разведгруппы. Если разведчики устанавливали расположение противника, немедленно по рации условными сигналами вызывали огонь артиллерии. Беспощадные залпы «Градов» и самоходных артиллерийских установок сметали опорные пункты, а затем вперед вновь шли разведчики. Шли, рискуя каждую секунду подорваться на мине, получить в лоб пулю снайпера. Радисты тревожно слушали эфир. Если связь вдруг прерывалась, в батальоне старались не думать о плохом.

В каждом поиске разведчики могли попасть в засаду. Удача во многом зависела от мастерства командиров, осторожности каждого бойца. Надо уметь увидеть след в траве, тонкую проволоку от гранаты на растяжке, услышать дальний стук лопат. Каждый звук имел значение.

Из журнала боевых действий батальона: «…Установлено активное движение автотранспорта между Алхан-Юрт и Шаами-Юрт, как в дневное, так и в ночное время… В засаде на броде боестолкновение с противником. Взяты документы убитого полковника вооруженных сил Чеченской республкии… В районе моста в засаде уничтожено две автомашины с боевиками и бензовоз КамАЗ, взяты образцы документов и боеприпасов… Уничтожено две пулеметных точки. Обнаружена группа боевиков и опорный пункт. Работа оптических приборов отмечена в квадрате 90551… Вызвали огонь артиллерии по обнаруженным двум огневым точкам… Захватили бевика, устанавливавшего растяжку с гранатой…»

Разведбатальон выполнял задачи командующего группировкой «Запад» и действовал в интересах не только 3-й мотострелковой дивизии, но и соседей. Разведчики всю кампанию были «глазами и ушами» командования. Приходилось выполнять и задания особой важности. Например, успешно была проведена операция, в ходе которой надо было добыть вещественные доказательства прямого участия стран НАТО в чеченском конфликте. Это было 21 ноября. Тогда разведчики, устроив засаду, уничтожили пятерых бандитов. На них было обмундирование и снаряжение одной из стран НАТО, которое потом показали по центральному телевидению. И Запад на некоторое время перестал открыто поддерживать чеченский режим.

Первая кровь

Два с половиной месяца разведбатальон, все дальше продвигаясь в горы южной Чечни, воевал без потерь. Но все понимали, что рано или поздно беда случится. Разведчики, как и обычно, уходили на двое-трое суток, порой на 10–15 километров.

Десятого декабря одна из разведгрупп под Чири-Юртом установила штаб Басаева, но попала в засаду. Завязался бой. Разведчики сбили противника с высоты, потом на ее склонах нашли трупы десяти бандитов. В этом бою двое разведчиков получили ранения и погиб сержант Михаил Зосименко. Он успел уничтожить пулеметный расчет в окопе и троих автоматчиков. Бандиты обошли старшину и расстреляли его в упор.

Разведчики друзей не бросают

Чем дальше в горы уходили разведгруппы, тем упорней становилось сопротивление боевиков. Группа старшего лейтенанта Петра Захарова на подступах к Дуба-Юрту установила несколько схронов бандитов, уничтожила караван с оружием. В схватке было убито двое чеченцев, один из которых оказался ближайшим сподвижником Басаева. Разведчикам с трудом удалось уйти от погони.

Шестнадцатого декабря, в густом тумане, в засаду попала разведгруппа старшего лейтенанта Михаила Миронова. Разведчики, оказавшись в окружении, приняли неравный бой. Сообщение по рации о случившемся принял командир разведгруппы старший лейтенант Александр Хамитов. Его группа только что заняла важную высоту, впереди был противник, готовый атаковать. Но Александр не мог оставить в беде своих товарищей. С половиной своей группы офицер пошел на помощь группе Миронова. Скрытно группа Хамитова зашла во фланг противнику и открыла шквальный огонь. Боевики вынуждены были ослабить натиск на окруженных разведчиков. Старший лейтенант Хамитов получил в бою многочисленные ранения в бедро, истекал кровью, но не покинул поле боя и лично уничтожил пулеметный расчет боевиков.

Благодаря смелому маневру разведгруппы старшего лейтенанта Хамитова была спасена большая группа разведчиков. Этой бой закончился без потерь. Если бы не помощь Хамитова, кто знает, сколько цинковых гробов ушло бы в Россию… Александр Хамитов, когда его окровавленным эвакуировали вертолетом в Моздок, думал о чем угодно, только не о том, что через несколько месяцев он будет стоять в Кремле рядом с президентом России, а на его груди засверкает золотая звезда Героя России… В двадцать четыре года…

А в том бою обе группы разведчиков, соединившись, заняли еще одну высоту и с боем удерживали ее до подхода пехоты.

Новый год в Волчьих воротах

Селение Дуба-Юрт раскинулось на входе в Аргунское ущелье. Волчьи ворота - так называется этот стратегически важный пункт. Здесь боевики крупными силами, которыми командовал Хаттаб, готовились дать упорный бой российским войскам, чтобы не пустить их в южные районы Чечни.

Разведчики получили приказ разведкой боем установить силы противника в этом районе. А до Нового года оставалось три дня…

Сначала напоролась на засаду у Дуба-Юрта одна разведгруппа. На помощь ей пришла группа старшего лейтенанта Соловьева. Разведчики потеряли двоих человек ранеными и отошли на исходные позиции. На следущий день, 30-го декабря, в поиск на бронетехнике пошли две разведгруппы. В ходе выдвижения одна БМП подорвалась на мине. Пока обходилось без потерь…

В 23 часа 30-го декабря одна из разведгрупп завязала в Дуба-Юрте бой с превосходящими силами противника. Удалось захватить несколько единиц стрелкового оружия, миномет и большое количество боеприпасов. Своих убитых чеченцы не оставляли. В три часа ночи в этот район выдвинулось еще две группы разведчиков. К шести часам утра разгорелся бой. На южной окраине Дуба-Юрта группа старшего лейтенанта Владимира Шлыкова попала в окружение. Разведчики, неся потери, все же закрепились в одном из зданий. На помощь окруженным уже спешила группа старшего лейтенанта Миронова, но боевики встретили ее огнем и не дали возможности пробиться к окруженным.

К девяти часам утра 31-го декабря по тревоге были подняты оставшиеся подразделения батальон - связисты, ремонтники, взвод тылового обеспечения… Надо было помочь разведчикам выйти из окружения, спасать живых, вынести раненых и убитых. Эвакуационную группу возглавил заместитель командира батальона по воспитательной работе майор Салех Агаев, настоящий бакинец и настоящий комиссар. Не в первый раз ему приходилось бывать в подобной ситуации. Когда 15 декабря одна из групп разведчиков попала в засаду, майор Агаев с подкреплением выдвинулся в район боя, ударил во фланг и огнем обеспечил отход группы. И вот - похожая ситуация. Под шквальным огнем группа майора Салеха Агаева отразила атаку бандитов и броском пробилась к окруженным в Дуба-Юрте. Майор Агаев вынес двоих раненых, а вся его группа - десятерых и одного убитого.

Обстановка осложнялась тем, что в сплошном тумане нам не могли оказать помощь вертолеты, - вспоминает майор Агаев, - но позднее к нам на помощь пришли танкисты. Очень тяжело вспоминать этот бой… По нам стреляли даже из мечети. Четверых погибших не смогли сразу найти, их позднее обменяли на убитых командиров бандитов.

За эвакуацию раненых и убитых майор Агаев был награжден орденом Мужества… Через полтора месяца, в феврале, Салех Агаев отличится еще раз, когда с бронегруппой вызволил попавших в засаду разведчиков. А в начале марта он с группой прорвался на высоту, где вели бой разведчики, организовал ее оборону и эвакуировал раненых. Вскоре после этого награжден вторым за кампанию орденом Мужества.

«В немилосердной той войне…»

Из журнала боевых действий батальона и наградных листов на погибших в тот день разведчиков вырисовывается по-армейски скупая на краски картина самого тяжелого боя, в котором погибли 10 и получили ранения 29 разведчиков…

Сержант Владимир Щетинин был убит снайпером, когда вылезал из своей подбитой гранатометчиком боевой машины. В бою до последней минуты вел огонь из пушки и пулемета БМП, помогая огнем эвакуировать раненых товарищей…

Младший сержант Станислав Куликов погиб от снайперской пули в конце боя, когда группа начала отход. В бою действовал умело и храбро, прикрывая огнем группу, которая эвакуировала раненых.

Рядовой Владимир Серов убит снайпером, когда обеспечивал отход группы. Его товарищи помнят, что он был ранен, попал под перекрестный огонь противника, но продолжал вести бой…

Сержант Александр Захватов убит выстрелом из гранатомета. Вел бой в окружении, был ранен, сумел застрелить снайпера, снова ранен. Товарищи видели, как он отстреливался, пока не исчез в разрыве.

Рядовой Николай Адамов, водитель БМП, убит снайпером. Когда боевая машина попала в засаду и была подбита, Николая тяжело ранило, но он все же обеспечил высадку из машины своих товарищей.

Сержант Виктор Ряховский сгорел в башне БМП. Когда его боевая машина была подбита, он занял место наводчика в башне и вел огонь. В БМП попал еще один выстрел гранатомета, но Виктор продолжал вести огонь, обеспечивая отход своих товарищей. Отстреливался до последней минуты жизни.

Сержант Сергей Яскевич убит прямым попаданием выстрела из гранатомета. Когда его БМП попала в засаду, умело организовал круговую оборону. Сергею оторвало ногу, но он продолжал вести огонь, уничтожил две огневых точки боевиков.

Рядовой Сергей Воронин убит снайпером. Когда группа попала в засаду, он был тяжело ранен, но отстреливался до последнего мгновения.

Рядовой Эльдар Курбаналиев тоже погиб от пули снайпера. Его БМП была подбита, но Эльдар вел огонь, прикрывая своих товарищей.

Сержант Владимир Шаров погиб от прямого попадания выстрела из гранатомета. До последней секунды с пулеметом прикрывал фланг попавшей в засаду группы.

Рядовому Александру Коробке разрывом мины оторвало обе ноги и тяжело ранило в голову. Он промучился до 29 апреля и умер. В бою под Дуба-Юртом, когда разведчики попали в окружение, умело вел бой и уничтожил двух пулеметчиков. На видеопленке Саша, стоявший во время съемки в строю во втором ряду, тоже мелькнул в кадре всего на одну-две секунды. Разведчики во время просмотра пленки несколько раз возвращали эти кадры, где он был еще живым. По отзывам его однополчан, это был очень скромный парень, благодаря ему остались живы многие его товарищи.

Волчьи ворота защищали отряды Хаттаба и Басаева, в общей сложности около тысячи бандитов. Разведчики установили силы противника, но потом мотострелкам, танкистам и артиллерии пришлось драться здесь целую неделю.

Перед этой операцией мы готовились к Новому году, - вспоминает майор Агаев. - В Моздоке купили для ребят шампанское и мандарины. Но всем нам было не до праздника… Очень тяжело было на душе после таких потерь.

«Спасибо за детей…»

После Дуба-Юрта были новые бои, ночные поиски, засады. Разведчики батальона первыми вышли на окраину села Комсомольского, за которое шли особенно ожесточенные бои, и, как вспоминает майор Агаев, «тащили за собой пехоту». Список погибших в батальоне пополнился еще на несколько имен. И бандиты поставили еще несколько десятков шестов с зелеными флажками на своих могилах.

84-й отдельный разведывательный батальон, на знамени которого ордена Красной звезды и Боевого Красного знамени - едва ли не единственная часть объединенной группировки российских войск в Чечне, где за одну кампанию награжден весь личный состав, а некоторые по два-три раза. Кроме досрочно ставшего капитаном А. Хамитова, награжденного золотой звездой Героя России, к этому званию представлены старшие лейтенанты А. Соловьев и П. Захаров (посмертно).

Батальон вывели из Чечни, когда он полностью выполнил свой долг. Солдаты срочной службы были демобилизованы. А вскоре майор Салех Агаев получил от мамы Леонида Высоцкого письмо: «…Только благодаря таким прекрасным людям и отличным профессионалам как вы, наши дети смогли выстоять и не сломаться в тяжелых условиях войны. Сын вспоминает о вас с теплотой и благодарностью. Я бесконечно счастлива, что в самое трудное для сына время рядом с ним оказался глубоко порядочный и небезразличный к судьбам людей человек. Огромное спасибо вам за все, что вы сделали для наших детей…»

Если бы еще можно было вернуть матерям погибших сыновей…

Продолжаем публикацию материалов о первой чеченской войне, подробности трагических событий и героизма русских солдат.
В конце декабря 1999 года, когда федеральные силы блокировали Грозный, западная тактическая группировка войск готовилась к решающему удару по боевикам, которые засели в Аргунском ущелье.
Вход в это ущелье издавна назывался Волчьими воротами. Приказ о штурме Волчьих ворот был отдан 84-му отдельному разведывательному батальону и спецподразделениям спецназа. Операция началась 30-го декабря, а уже на следующий день в засаду попала разведрота 84-го батальона. В результате этот бой стал самым кровавым в его истории, разведчики потеряли 10 человек убитыми и 29 ранеными.

Подразделения батальона первыми вошли на территорию Чечни 28 сентября 1999 года, на долгое время они должны были стать «глазами и ушами» командования группировки «Запад», хотя батальон действовал не только в интересах 3-й мотострелковой дивизии, но и своих соседей. Пришлось выполнять батальону и задания особой важности. К примеру, разведчики провели операцию по сбору вещественных доказательств помощи стран НАТО чеченским сепаратистам. 21 ноября разведчики, устроив засаду, уничтожили группу из 5 боевиков, в полном обмундировании и снаряжении одной из стран НАТО, впоследствии кадры с этой униформой были показаны по ТВ и Запад на какое-то время прекратил открыто поддерживать республику Ичкерию.

29 декабря в засаду недалеко от Дуба-Юрта попала одна из разведгрупп батальона, на помощь ей тут же пришла группа лейтенанта Соловьева, вмести разведчики смогли отступить, потеряв двух человек ранеными, на следующий день в поиск на бронетехнике ушло еще две группы, 1 БМП подорвалась на мине, но опять обошлось без погибших. Поздним вечером 30 декабря разведчики вступили в районе Дубай-Юрта в бой с превосходящими силами противника. Разведчикам удалось захватить некоторое количество стрелкового оружия, большое количество боеприпасов и миномет. Ночью в этот район выдвинулось еще две группы.

К утру 31 декабря сложилась такая ситуация. Две группы из десантной и первой разведывательных рот работали у Волчьих ворот, в резерве оставалась 2-я разведрота батальона. Около 6 часов утра пришлое сообщение о том, что отряд спецназа ГРУ ст. лейтенанта Тарасова попал в засаду и ведет бой в районе одной из высот. Как выяснилось впоследствии отряд Тарасова ни на какую высоту не выходил и в бой не вступал. Скорее всего, на открытых частотах в радиоигру вступили боевики, которые выманивали разведчиков в засаду.

Так или иначе, было принято решение послать на выручку спецназу 2 равзедроту, которая должна была пройти по прямой через Дуба-Юрт, село считалось договорным и встретить там боевиков руководство операции не ожидало. При въезде в село группа ст. лейтенанта Шлыкова попала под сильный перекрестный огонь боевиков, которые засели в огородах и в зданиях на окраине. Разведчиков расстреливали почти в упор. За короткое время были подбиты все 3 БМП, оставшиеся в живых смогли закрепиться на окраине и вели бой. На помощь им тут же вышла группа лейтенанта Миронова, но из-за плотного огня она не смогла пробиться к своим, остановившись в сотне метров. С утра над селом стоял плотный туман, что затрудняло действия артиллерии и авиации, боялись попасть по своим.

Около 9 часов утра командир батальона стал собирать сводный отряд из частей, имеющихся под рукой. В эвакуационную группу в спешном порядке включили ремонтный взвод, взвод тылового обеспечения, связистов, больных из состава разведрот. Эвакуационную группу возглавил заместитель командира батальона по воспитательной работе Салех Агаев. Но и эти группы собрать было тяжело, были люди, были патроны, но не было магазинов, большинство магазинов было отдано уже ушедшим в бой подразделениям, у половины были автоматы АКС-74-У эффективные на дистанции 50-100 метров. И все-таки действия эвакуационной группы оказались достаточно своевременными и успешными, под непрерывным огнем противника группа смогла вынести с поля боя десятерых раненых и одного убитого, сам Салехов вынес двоих раненых.

Большую помощь попавшим в беду разведчикам оказали 3 танка из танкового полка подполковника Буданова. Командир 84-го батальона Владимир Паков лично ездил на КП танкового полка и просил помощи, приказывать он не мог. Буданов выделил ему танки с офицерскими экипажами, не тратя время на согласование с высшим командованием.

В результате боя у села Дуба-Юрт разведывательный батальон потерял 4 единицы бронетехники, 10 человек убитыми и 29 раненными, позже уже в апреле в госпитале умер еще один участник этого боя. После боя батальон вывели на переформирование, а через несколько дней следователи военной прокуратуры начали расследование операции, которая привела к таким потерям. Допрошены были все офицеры батальона. Следствие по этому бою закончилось ничем, виновные установлены не были.

Аргунское ущелье – одно из самых крупных по протяженности ущелий Кавказа, образованное прорывом бурных вод Аргуна. Сегодня здесь планируется размещение горнолыжного курорта, а ведь совсем недавно эта местность поливалась кровью российских солдат. Вокруг свистели пули, поблескивали в зеленых зарослях стекла снайперских прицелов, словно из-под земли появлялись «духи». В конце декабря 1999 года 84-му разведывательному батальону и группам специального назначения был отдан приказ о штурме «Волчьих ворот» - так именовался вход в ущелье.

Разведывательный 84 батальон прибыл на территорию Чечни еще в сентябре 1999 года, состоял он в основном из солдат с невысокой профессиональной подготовкой, лишь небольшая часть батальона включала профессиональных офицеров и контрактников. Однако именно благодаря этой сравнительно небольшой группе военных потери батальона вплоть до декабря 1999 года были минимальными. Некоторые из офицеров уже имели опыт военных действий в пяти и даже семи горячих точках. К декабрю даже неопытные молодые солдаты получили необходимый опыт и могли грамотно действовать даже в сложных непредвиденных ситуациях. Незадолго до операции в Аргунском ущелье, 84 батальон использовался в качестве штурмового на Гикаловских высотах. К моменту штурма 84 разведывательный батальон представлял собой серьезную силу, способную выполнить поставленную перед ней боевую задачу.

Волчьи ворота к началу 2000 года являлись важной стратегической точкой. Этот район, по сути, был воротами в южные области республики, поэтому боевики готовились к столкновению задолго до начала штурма. Многочисленные маскированные окопы, врытые глубоко в землю вагончики и укрытия, растяжки – все это было подготовлено в ожидании федеральных войск. Во главе горцев стоял опытный и закаленный в боях Хаттаб, отлично знавший местность, имевший в своем распоряжении широкую агентурную сеть. Многие из участников штурма «Волчьих ворот» убеждены, что среди агентов Хаттаба были и отдельные российские командиры, получавшие немалое вознаграждение за передачу информации.

84-му батальону совместно с отрядами спецназа было поручено выяснить количество и расположение сил боевиков на данном участке. Разведку предполагалось провести боем. Близ ущелья располагалось мирное селение Дуба-Юрт, которое относилось к «договорным», что означало соблюдение жителями нейтралитета. В договорные поселения федеральные войска не имели права вводить военную технику, однако фактически соглашение соблюдалось лишь федеральным командованием, в то время как местные жители оказывали активную поддержку силам Хаттаба.

Для выполнения задачи разведывательному батальону поручалось занять высоты над Дуба-Юртом для обеспечения свободного подхода мотострелков. План последующих действий был довольно прост: использовать полученные данные, вытеснить боевиков в долину, после чего уничтожить на открытой местности. Для успешной реализации плана батальон был разбит на 3 сводные группы, каждая из которых состояла из двух отрядов спецназа и одного отряда разведывательного батальона. Штурмовики с кодовым именем «Арал» во главе со старшим лейтенантом Араловым, должны были выступать совместно с разведотрядом «Ромашка» под командованием старшего лейтенанта Соловьева. Штурмовой отряд «Байкул» под руководством старшего лейтенанта Байкулова, действовал с разведывательной группой «Сова» 84-го батальона во главе со старшим лейтенантом Каляндина. Третий отряд состоял из группы старшего лейтенанта Тарасова под кодовым наименованием «Тарас» и разведывательной группы «Акула» старшего лейтенанта Миронова.

Казалось, операция была продумана до мелочей, даже частота радиосообщений была определена единая, чтобы группы могли слышать сообщения друг друга и координировать свои действия. По плану впереди должны были двигаться отряды спецназа, за ними разведгруппы, которые периодически обязаны были останавливаться и ожидать пехоту. Продвижение сводных групп предполагалось поддерживать авиацией и артиллерией. Недалеко сосредоточили танковый полк.

Александр Соловьев в своем интервью признается, что уже на стадии подготовки операции, он сталкивался с малообъяснимым поведением командования, а именно подполковника Митрошкина. Ему до сегодняшнего дня не понятно, почему на рекогносцировку командиров вывезли в сам Дуба-Юрт, ведь действия планировалось проводить на высотах. Отдельные обрывки фраз, переданные майором, наталкивают на мысль о предательстве в кругах командования. Другой стороны другой участник Владимир Паков утверждает, что и командира группировки «Запад» и самого подполковника Мирошкина и других командиров он знает хорошо и в их предательство не верит. По его мнению, боевики, имея в своем распоряжении более совершенные приборы связи, настроились на частоту, что подтверждается фактами радиоигры в ходе штурма.

Начало операции было намечено на вечер 29 декабря, однако отряду Соловьева пришлось выступить утром, так как боевиками оказалась обнаружена группа спецназовцев, которым командование решило оказать помощь. Численность отряда составила всего 27 человек, из которых 16 принадлежало к разведывательному батальону. Группа продвигалась на двух БМП, затем движение продолжили пешком. Двигаться быстро по предгорным районам в полной экипировке не получалось. Кроме того боевики открыли по наступающим сплошной огонь, поэтому пришлось укрываться за броней и постепенно продвигаться к лесу. Обнаружить зажатых в огненное кольцо Хаттаба спецназовцев оказалось не сложно, так как связь у группы еще оставалась, но пересечь простреливаемую зону и занять высоту сводная группа смогла лишь по истечении шести часов.

Александр Соловьев вспоминает, что на подступах к высоте оказались минные поля, установленные российскими специалистами. И вновь майор задает вопрос о том, почему их не предупредили о наличии растяжек, обнаружить которые помогла лишь случайность. Отряд Соловьева потерял двух человек ранеными, в то время как в штурмовой группе одного солдата убили. Поставленная задача была выполнена, трое раненых спецназовцев были доставлены в лагерь и переданы медиками. Во время транспортировки группа Соловьева потеряла еще одного бойца, которого ранило выстрелом снайпера. Как только первая сводная группа вышла из района и построилась, ее вновь бросили на спасение отряда Захарова.

30 декабря в середине дня все три сводные группы выступили – операция началась. Соловьеву и его бойцам вновь пришлось брать высоты, оставленные накануне по приказу полковника Митрошкина. Уже на этом этапе к командирам постепенно пришло понимание того, что боевики прослушивают радиосвязь и хорошо осведомлены о плане штурма. На местах, определенных на карте, наступающих ожидали засады. Проверка страшной догадки подтвердилась. Вторая сводная группа, с состав которой входили «Байкул» и «Сова», в это время находилась под ожесточенным огнем из минометов. Ранним утром группа Тарасова оказалась в засаде и подавала сигналы о помощи, ведя ожесточенный бой. Группу старшего лейтенанта Шлыкова командование направило на штурм высоты 420.1. В это время сводные группы вели бои на направлении к спецназовцам Тарасова. Боевики продолжали активную дезинформацию в эфире в результате чего «Нара», так именовалась группа Шлыкова, также попала в засаду в центре Дуба-Юрта.

Артиллерия не могла обеспечить качественного прикрытия ввиду плохой видимости. В селении российская колонна расстреливалась из гранатомета, солдаты выбивались снайперами. Эфир наполнился криками о помощи. Однако задействовать авиацию оказалось невозможно, так как Дуба-Юрт покрывала густая пелена тумана. На помощь Шлыкову выступила «Акула», но вторая колонна была немедленно обстреляна при входе в селение. Разведчики рассредоточились и решили отстреливаться.

Зажатым в огне боевиков группам оказал поддержку комбат Владимир Паков. Не дожидаясь приказа командования им, с молчаливого согласия полковника Буданова, были направлены к месту сражения 2 танка с экипажами. По мнению Соловьева, без поддержки техники из кольца бойцы выйти бы не смогли. По-видимому, боевики не ожидали в селе появление танков, поэтому их появление вызвало замешательство и переломило ход сражения. Шесть часов ожесточенного боя практически уничтожили центр деревни.

Первый день года 84 разведывательный батальон и опаленные огнем противника спецназовцы встретили, подсчитывая потери. Штурм Волчьих ворот унес жизни десяти разведчиков и еще двадцать девять человек были ранены. Однако после кровопролитного боя, командование разведывательного батальона ожидало новое сражение- сражение со следователями особого отдела. Только Александра Соловьева вызывали на допрос около одиннадцати раз, причем, по его словам, оказывали сильнейшее психологическое давление. Выяснилось, что никаких официальных приказов о разведывательной операции 29-31 декабря 1999 года не существовало, вину за гибель людей и провал штурма попытались возложить на непосредственных командиров. Особенно интересовались кандидатурой Пакова, самовольно использовавшего танки и оказавшего решающее влияние на исход боя.

Сотрудники особого отдела удалились из расположения батальона и спецназа исключительно из опасения возможности срыва солдат, так как среди людей царила уверенность в генеральском предательстве. Вооруженные солдаты могли в любой момент преступить черту устава и расправиться с теми, кого считали предателями. Следствие виновных так и не установило, за гибель людей ответственности не понес никто.

В бою за Волчьи ворота погибли:
1. сержант В. Щетинин;
2. младший сержант С. Куликов;
3. рядовой В. Серов;
4. сержант А. Захватов;
5. рядовой Н. Адамов;
6. сержант В. Ряховский;
7. сержант С. Яскевич;
8. рядовой С. Воронин;
9. рядовой Э. Курбанолиев;
10. сержант В. Шаров.

От тяжелых травм, полученных в бою, скончался рядовой А. Коробке.

В ходе штурма проявилось мужество российских рядовых и офицеров, но операция оказалась заведомо неудачной. Отряды вступили в бой с противником, превосходящим по численности, вооружению и техническому оснащению. Косность руководства в принятии решений также сыграла печальную роль. В некоторых случаях помощь гибнущим под обстрелом группам не оказывалась из страха быть наказанными за самовольные действия, приказы отдавались несвоевременно. Вопрос об осведомленности боевиков о всех действиях российских групп был поставлен уже в первые дни боя, была выявлена даже причина такой информированности – доступность радиочастоты. Однако решения проблемы так и не последовало. В попытках обвинить в смерти бойцов непосредственных командиров также особенно виден страх высшего руководства за собственное благополучие. На фоне всего произошедшего не удивительно, что большинство участников боевых действий до сегодняшнего дня считают трагедию, разыгравшуюся в Аргунском ущелье, предательством.

В конце декабря 1999 года, когда федеральные силы блокировали Грозный, западная тактическая группировка войск готовилась к решающему удару по боевикам, которые засели в Аргунском ущелье. Вход в это ущелье издавна назывался Волчьими воротами. Приказ о штурме был отдан и спецподразделениям спецназа. Операция началась 30-го декабря, а уже на следующий день в засаду попала разведрота 84-го батальона. В результате этот бой стал самым кровавым в его истории, разведчики потеряли 10 человек убитыми и 29 ранеными.

Подразделения батальона первыми вошли на территорию Чечни 28 сентября 1999 года, на долгое время они должны были стать «глазами и ушами» командования группировки «Запад», хотя батальон действовал не только в интересах 3-й мотострелковой дивизии, но и своих соседей. Пришлось выполнять батальону и задания особой важности. К примеру, разведчики провели операцию по сбору вещественных доказательств помощи стран НАТО чеченским сепаратистам. 21 ноября разведчики, устроив засаду, уничтожили группу из 5 боевиков, в полном обмундировании и снаряжении одной из стран НАТО, впоследствии кадры с этой униформой были показаны по ТВ и Запад на какое-то время прекратил открыто поддерживать республику Ичкерию.

Почти два с половиной месяца батальон воевал без потерь. Первый убитый появился в батальоне 10 декабря, когда под Чири-Юртом разведчиками был обнаружен штаб , в завязавшемся бое погиб сержант Михаил Зосименко, еще двое разведчиков получили ранения. Чем дальше продвигался батальон, тем активнее становилось сопротивление со стороны боевиков.

За три дня до нового года перед батальоном была поставлена задача – совместно с подразделениями спецназа ГРУ провести разведку боем и установит силы противника в районе населенного пункта Дуба Юрт. Это чеченское селение раскинулось прямо у входа в Аргунское ущелье – стратегически важный пункт, здесь боевики под командованием наделись задержать российские войска, не пропустить их в южную часть Чечни.

29 декабря в засаду недалеко от попала одна из разведгрупп батальона, на помощь ей тут же пришла группа лейтенанта Соловьева, вмести разведчики смогли отступить, потеряв двух человек ранеными, на следующий день в поиск на бронетехнике ушло еще две группы, 1 БМП подорвалась на мине, но опять обошлось без погибших. Поздним вечером 30 декабря разведчики вступили в районе Дуба-Юрта в бой с превосходящими силами противника. Разведчикам удалось захватить некоторое количество стрелкового оружия, большое количество боеприпасов и миномет. Ночью в этот район выдвинулось еще две группы.

К утру 31 декабря сложилась такая ситуация. Две группы из десантной и первой разведывательных рот работали у Волчьих ворот, в резерве оставалась 2-я разведрота батальона. Около 6 часов утра пришлое сообщение о том, что отряд спецназа ГРУ ст. лейтенанта Тарасова попал в засаду и ведет бой в районе одной из высот. Как выяснилось впоследствии отряд Тарасова ни на какую высоту не выходил и в бой не вступал. Скорее всего, на открытых частотах в радиоигру вступили боевики, которые выманивали разведчиков в засаду.

Так или иначе, было принято решение послать на выручку спецназу 2 равзедроту, которая должна была пройти по прямой через Дуба-Юрт, село считалось договорным и встретить там боевиков руководство операции не ожидало. При въезде в село группа ст. лейтенанта Шлыкова попала под сильный перекрестный огонь боевиков, которые засели в огородах и в зданиях на окраине. Разведчиков расстреливали почти в упор.

За короткое время были подбиты все 3 БМП, оставшиеся в живых смогли закрепиться на окраине и вели бой. На помощь им тут же вышла группа лейтенанта Миронова, но из-за плотного огня она не смогла пробиться к своим, остановившись в сотне метров. С утра над селом стоял плотный туман, что затрудняло действия артиллерии и авиации, боялись попасть по своим.

Около 9 часов утра командир батальона стал собирать сводный отряд из частей, имеющихся под рукой. В эвакуационную группу в спешном порядке включили ремонтный взвод, взвод тылового обеспечения, связистов, больных из состава разведрот. Эвакуационную группу возглавил заместитель командира батальона по воспитательной работе Салех Агаев. Но и эти группы собрать было тяжело, были люди, были патроны, но не было магазинов, большинство магазинов было отдано уже ушедшим в бой подразделениям, у половины были автоматы АКС-74-У эффективные на дистанции 50-100 метров. И все-таки действия эвакуационной группы оказались достаточно своевременными и успешными, под непрерывным огнем противника группа смогла вынести с поля боя десятерых раненых и одного убитого, сам Салехов вынес двоих раненых.

Большую помощь попавшим в беду разведчикам оказали 3 танка из танкового полка подполковника Буданова. Командир 84-го батальона Владимир Паков лично ездил на КП танкового полка и просил помощи, приказывать он не мог. Буданов выделил ему танки с офицерскими экипажами, не тратя время на согласование с высшим командованием.

В результате боя у села Дуба-Юрт разведывательный батальон потерял 4 единицы бронетехники, 10 человек убитыми и 29 раненными, позже уже в апреле в госпитале умер еще один участник этого боя. После боя батальон вывели на переформирование, а через несколько дней следователи военной прокуратуры начали расследование операции, которая привела к таким потерям. Допрошены были все офицеры батальона. Следствие по этому бою закончилось ничем, виновные установлены не были.

К 25 годам у старшего лейтенанта Александра Соловьева, командовавшего в Чечне 35-летними мужиками-контрактниками, было более 40 выходов на разведку, подрыв на фугасе, 25 тяжелых операций, полтора года в госпиталях, и три представления к званию Героя России.

Страна — по-своему, армия — по-своему

Летом 1997 года новоиспеченный лейтенант Соловьев после окончания факультета войсковой разведки Новосибирского военного училища прибыл на постоянное место службы в разведывательный батальон 3-й мотострелковой дивизии. Он готов был вынести любые тяготы военной службы, потому что готовился к ней с детства: увлекался рукопашным боем, экстремальными видами спорта. «Спасибо за любовь к Родине!» — напутствовал юных лейтенантов начальник училища.

Но Родине, привыкавшей к рыночным реформам, в эти годы было не до родной армии…

Представился командиру части. Лейтенанта определили в офицерское общежитие, в модуль с бумажными стенами. Через четыре комнаты было слышно, чем там занимается супружеская пара.

— Утром мне на лицо прыгнула крыса. Когда открыл сумку, чтобы достать продукты, — оттуда серая масса тараканов. Ого, думаю, сколько здесь живности! — вспоминает Александр Соловьев первые армейские сутки. — Заварил чай, отхлебнул и выплюнул на пол — одеколон! Оказалось, что в окрестностях города Дзержинска вода с таким специфическим запахом.

Принял первый взвод. В разведбате вместо 350 человек по штату тогда было всего 36. Вскоре командир дивизии приказал укомплектовывать батальон самыми лучшими солдатами. Но где их было взять, тем более самых лучших… Простого танкиста или пехотинца не возьмешь в разведроту. Какой командир отдаст самого лучшего бойца! Скоро в батальон прислали первую партию этих «самых лучших».

— Когда я увидел эту первую партию, у меня слезы на глазах выступили, — рассказал Соловьев. — Уголовник на уголовнике, такие отморозки — просто ужас. Наверное, проще было бы набрать людей в ближайшем дисбате, чем везти их со всего военного округа. Рвали на себе тельняшки, показывали мне пулевые, ножевые ранения. Раза три обещали зарезать. Бывало, что на КПП меня их «братва» вызывала.. Постоянно вытаскивали этих солдат из тюрем: драки с милицией, грабежи, разбои. Даже на офицеров кидались с кулаками.

Потом в разведбат прислали несколько подразделений из расформированной части ГРУ. Тоже сброд: с патологиями, недовески, с ненормальной психикой, уголовным прошлым. Лейтенант Соловьев перевел дух через полгода, когда получил несколько парней из Кремлевского полка: идеальная строевая подготовка, знание оружия, блеск в глазах, интеллект.

А Родине, переживавшей шок дефолта, все еще было не до родной армии…

— Я жил в казарме с солдатами, у меня была своя коечка у входа. — вспоминает Александр Соловьев 1998 год. — Зарплату нам тогда не платили по полгода. Мой рацион питания составлял два пакетика китайской лапши в день. Солдаты всех собак в окрестностях перерезали, на мясо. «Они же гавкают… Надо только умело приготовить… Мясо и мясо… » — удивился солдат в ответ на мое замечание, зачем он ее зарезал. Газет мы не читали, телевизор не смотрели. Я знал только солдат, стрельбы и вождение техники. А боевая подготовка — была! Бегал с солдатами по окрестным лесам, учил их азам ведения разведки. Мы не спрашивали, что нам государство должно, законов не знали, знали, что нельзя бастовать, ходить на демонстрации, ничего нельзя, боевая подготовка и больше ничего. А платят, не платят зарплату — как-то выкручивались. Мы по-своему жили, страна по — своему.

«Я не мог не ехать на войну… »

Летом 1999-го пошли слухи, что будет война. Батальон перебросили поближе к погрузочной станции. Некоторые из офицеров быстренько уволились. Из семерых лейтенантов-однокурсников, начинавших вместе службу в этом разведбате, их оставалось только двое, остальные из армии ушли.

— Я не мог не ехать на войну: это было бы предательство — столько готовил бойцов, а сам в кусты? — говорит Александр.

О том, что батальон поднят по тревоге, старший лейтенант Соловьев узнал в отпуске. Своих догонял с эшелоном батальона материального обеспечения. В дороге у этой части уже были потери: один офицер перепил и застрелился, другой, боец, полез за тушенкой и попал под ток высокого напряжения.

— Тыловики меня не понимали, что еду догонять своих: «Нам-то ладно: водку пьем и всегда при тушенке», — вспоминает Соловьев дорогу на войну. — Попутчики относились ко мне как к нездоровому человеку. Цели операции не понимали. Слышал о первой чеченской кампании, что это была бойня, продажность, братоубийство, полк на полк, чудовищные ошибки, политические разборки, в которых страдают солдаты. Я ехал — не видел ни разу на карте Чечню. Бойцы вообще ничего не знали. Война и война. Родина в опасности, и если не мы, то кто. Приехал — мои бойцы подбежали: «Ура! Мы теперь не одни!» Они думали, что я вообще не приеду.. Командир на первом построении сказал: «Ваша задача на этой войне — выжить. Вот вам весь мой приказ». Где противник, какие у него силы, какая организация — ничего этого не знали.

Вскоре после начала второй чеченской кампании по требованию прогрессивной общественности из действующей армии вернули в казармы молодых солдат.

— Взамен прислали контрактников — бомжей, пьяниц, уголовников, убийц, попадались даже со СПИДом, сифилисом. Настоящих, подготовленных солдат из них было не больше трети, остальные — мусор и шваль, — так оценивает Александр Соловьев то пополнение, присланное Родиной для наведения в Чечне конституционного порядка. — Захочется ему пострелять по людям, приползет в село и — огонь из автомата по всем подряд, Нажрется такой «шутник» наркоты и давай «творить чудеса». Одного такого поймали на том, что воровал у солдат промедол (обезболивающий препарат. — авт.), а в пустые тюбики закачивал воду. Ребята переломали ему ребра и забросили в вертолет…

«Вырасту — пойду вас убивать… »

Первая же встреча с чеченцем заставила о многом задуматься…

— Бойцы пошли в село, а я остался на броне, связь держал. Подходит мальчишка, с автомат ростом: «Слышь, командир, а это у тебя «Стечкин» за пазухой». Как он узнал, что я командир — на мне не было погон! Как он узнал, что у меня пистолет Стечкина — многие офицеры не знали! Это пистолет для танкистов, его сняли с вооружения. Его вообще было не видно, под мышкой, в кобуре, и этот мальчишка определил — по пропорциям, по очертаниям. — «А откуда ты знаешь, что это «Стечкин?» — «У моего брата такой». — «А брат где?» — «Он в горах воюет, против вас». — «Ты-то, надеюсь, не будешь воевать?» — «Подрасту, чуть-чуть смогу автомат держать и тоже пойду вас убивать». — «Кто тебя так учит?» — «Как кто? мама. У меня все братья в горах, и я туда пойду!»

Однажды разведчики взяли двоих мальчишек — 13 и 15 лет. Эти «партизаны» сожгли огнеметами группу заснувших на привале разведчиков из ГРУ. Убитым вырезали и вставили в рот их половые органы. Глаза выковыривали, скальпы снимали, уши отрезали, издевались над мертвыми.

— У бандитов в Чечне если нож не побывал в человеческом теле, значит — не оружие, просто кухонный нож. — рассказал Александр Соловьев. — Нож должен быть закален в крови. Задержанные были братья, у обоих нашли наркотики. Они работали на Басаева в качестве разведчиков. Знали фамилии офицеров всего нашего батальона. Такое было досье! Все в памяти держали. — «Что тебе обещали за это?» — спрашиваю одного из мальчишек. — «Кинжал и автомат, от Басаева».

В разбитых лагерях боевиков разведчики находили тушенку с маркировкой как у них, боеприпасы той же серии, нашу новую форму, оружие 1999 года выпуска, новые бронемашины. «У меня оружие было — со склада после похода в Чехословакию в 1968 году, а у них — новенькие автоматы, еще с заводской смазкой, — с горечью вспоминает Александр Соловьев. — У бандитов — новые, черные комбезы, удобные разгрузки для боеприпасов. У моих бойцов — заштопанные, подаренные добрыми ментами или обмененные у тыловиков за бутылку водки. И мы всю эту экономию Родины и тыловиков понимали: «Зачем я буду тебя экипировать, ты же идешь в бой, и тебя там могут убить! Как потом списывать имущество? Самим что ли платить?» За потерянное снаряжение или технику спросят, а людей потерял — пришлют новых. Как в ту войну: Россия большая, бабы новых солдат нарожают… »

Жить захочешь — вспомнишь все

С первых же дней после перехода границы Чечни начались боевые будни. Разведгруппы, нагрузившись оружием и боеприпасами, уходили в ночь, каждую секунду рискуя напороться на растяжку с гранатой, на фугас или попасть в засаду. Последним мог быть каждый шаг…

— На мне висело: — стал перечислять Александр, — автомат, глушитель, бинокль, ночной прицел, подствольник, ночные очки, две «Мухи», 12 магазинов с патронами, 20 ручных, 20 подствольных гранат, спарка магазинов по 45 патронов. Плюс нож разведчика со своим боекомплектом, плюс пистолет «Стечкин».. Продуктов на сутки — пачка печенья и банка консервов. Есть патроны — есть жратва, нет патронов — нет ничего. У меня пулеметчик тысячу патронов к пулемету таскал. Да еще положено брать запасной сменный ствол. С таким грузом упадешь — сам не встанешь, а если бросишь его — тебя голыми руками возьмут. В бою огонь ведешь — только с колена.

Глухой ночью на окраине Грозного разведгруппа из 13 человек под командованием старшего лейтенанта Соловьева попала в засаду. Бандиты с криками «Аллах Акбар!» атаковали с трех сторон. В первые же секунды один разведчик был убит, еще двое — тяжело ранены.

— Я оказался у пулеметчика, ему пуля попала в голову, мозг не задело, только кости вывернуло. Он не соображал, что делал, — вспоминает тот бой Александр Соловьев. — В темноте на ощупь определил, что пулемет заклинило, одна пуля отстрелила сошки, вторая перебила антабку ремня, третья попала в ствольную коробку и повредила механизм и гильзовыбрасыватель. Выбор был: либо рукопашный бой, но тогда нас сомнут за пять минут, либо за одну минуту суметь починить пулемет. А пулемет мы «проходили» в училище в конце 1-го курса, 6 лет прошло. С тех пор я его в руках не держал. Но жить захочешь — все вспомнишь. Все слова преподавателя вспомнил. Стрелять начал, когда бандиты были в пяти метрах, спасло еще, что лента — 250 патронов, полная, вставил ее быстро. Если бы не пулемет, и сам бы не выжил, и ребят бы не вытащил.

«Живым оставить здесь не могу… »

Разведгруппа — это команда, где от каждого зависит жизнь всех. Не каждый мог вписаться в группу. Случалось, такому бойцу сами разведчики говорили: «Жить хочешь? Иди к командиру, скажи, что отказываешься ходить на боевые… »

— У меня в группе был «мальчик» ростом под два метра, — рассказал Александр Соловьев. — И в одном поиске, в горах, он сломался: не мог больше идти. «Раздевайте его», — приказал. Снял с себя экипировку, боеприпасы, автомат — все отдал ребятам, они понесли. У меня сколько пацанов умирали, вещи отдавали, но чтобы оружие отдать — никто и никогда. А этот легко — кому автомат, кому пистолет. Идет голый — потом садится: «Дальше не пойду!». А мне нельзя было останавливаться, очень сильно рисковал, было много признаков, что «духи» нас сопровождали по лощине. Я был на волосок от применения оружия. Вогнал патрон в патронник. «Я тебя живым оставить здесь не могу», — говорю этому «мальчику». Он знал радиочастоты, позывные, состав группы. Он сидел, и для меня уже не представлял никакой ценности — ни как боец, ни как человек. Ребята на него так посмотрели — как на собаку. Он понял, что у него нет выхода: либо шевелить ножками, либо остаться здесь навсегда.

Я бы его кончил. «Перейди в головной дозор. Если я догоняю тебя, ты остаешься в горах, если попытаешься вправо-влево уйти, то здесь остаешься». И он шел. И дошел. Но больше с нами в разведку не ходил.

«Своей пехоты я боялся больше… »

Задание у разведчиков обычно было стандартным: найти расположение бандитов и вызвать туда огонь артиллерии.

— На меня всегда работала одна-две батареи самоходок, батарея «Градов», мог вызвать по рации и штурмовики, — вспоминает Александр Соловьев. — Обнаружил базу боевиков — даю координаты по рации. Три минуты — и летят снаряды. Иногда едва хватало времени, чтобы убежать от огня своей артиллерии. Снаряды летят — ветки сбивают, режут макушки деревьев, иной раз ложились за сто метров от нас. Если я вступлю в бой, мне уже никто не поможет. Двадцать минут — и меня нет. В Самашкинском лесу бандиты нашу группу гоняли на лошадях, с собаками. Улюлюкали, как индейцы… Шли по моим следам, я мины ставил, и ни одна не сработала. Только сядем — они стреляют. Охотились на нас, как на зверей. Вышли мы на взвод нашей пехоты — мальчишки-срочники без командира — сидят в окопах и стреляют куда попало. — «Нас бросили, — говорят и плачут от страха, — мы бы убежали, да боимся». Ни одного контрактника с ними, мальчишек просто бросили на растерзание. Мин у них было полно, но — «Мы их ставить не умеем… » К утру их бы точно всех перерезали, без выстрелов. Забрал этих мальчишек с собой…

Какая радость вернуться с задания к своим, но…

— Своей пехоты я боялся больше, чем «духов»: выстрелит, заметив нас или случайно, один солдат, и — понеслась беспорядочная пальба по всему фронту…

«Командир, не умирай!»

Рано или поздно такие выходы на разведку должны были кончиться гибелью или ранением. У войскового разведчика вернуться домой из Чечни без царапины шансов практически не было.

— Психологически был готов, что могут ранить и убить, — рассказал Александр. Но не догадывался, что так может покалечить… Ну, ранят, сделают «духи» дырку пулей или осколком — врачи зашьют. Ну, оторвет тебе кусок мяса, ну и что. Все оказалось гораздо страшней…

Разведгруппа в тот февральский день шла как обычно. Старший лейтенант Соловьев даже не успел понять, что произошло. Это был взрыв мощного фугаса… Его должно было снести близким разрывом сразу на тот свет.

— На мне было два ряда металлических магазинов, они и приняли удар осколков, да такой, что патроны вылезли наружу, — вспоминает Александр. — Фугас был нашпигован гвоздями, подшипниками, гайками. У меня на ребрах были гранаты, которые от удара взрываются, а на ремне — трофейный «духовский» пояс смертника — как они не сдетонировали, не понимаю. Ничего не вижу и не слышу… Ног не чувствую. Несколько раз машинально обматывал руку ремнем автомата. Чувствую — сейчас попаду в плен. Разведчиков не отпускают живыми, поглумятся. Автомат не работает, отпускаю его, достаю пистолет, а он же автоматический — пара очередей вправо, влево. Слышу: «Держи пистолет, держи!» Чьи-то крики, а речь не понимаю. Бросаю пистолет и ищу гранату. Совершенно потерял ориентацию, где свои, где чужие. Они борются со мной, не пойму кто, думаю — чеченцы. Пытаются скрутить, несколько рук меня держат. Слышу: «Держи руку, у него там граната!» Одна граната у меня была спрятана в кармане на случай плена. — «Свои, дурак, свои, Саня!» — в ухо кричат. Кто-то меня за ноги схватил, я не сопротивляюсь. Потом чувствую, игла пошла, вторая, прямо через одежду. Потом кто-то: «Командир, что нам дальше делать, куда уходить? Где «духи»? — «Стоять на месте! Вызывать артиллерию!» — «Артиллерии нет, радиста кончили! Как вызывать, куда вызывать?» Я по памяти с трудом назвал квадрат и частоту, бойцы вызвали огонь артиллерии. Слышу: «Командир не умирай, что делать-то нам?». Потом я стал терять сознание. Как ребята меня тащили — ничего не знаю. Очнулся на броне БМП — такая дикая боль!

Не едем, а летим, километров под 80 по снегу неслись. Я еще боялся, что меня ветром с машины сдует. Ничего не чувствовал. Нащупал за спиной на броне БМП какой-то болтик и за него держался. «Ты живой? Пальцем пошевели!». Меня стянули жгутами, а лицо не перевязывали, все в крови. Пена пошла изо рта, крови полный рот. Боялся, что своей кровью захлебнусь.

И тут я провалился в беспамятство. Потом мне ребята рассказывали, что в операционную палатку вызвали саперов: на мне гранаты, которые от удара взрываются, подствольники. Все надо снимать, а как? Чувствую, как по мне под штанами идет холодный нож. Матом ругался: «Суки, новая тельняшка, новая разгрузка!». Мне так было жалко эту тельняшку. А сапер ремень уже режет — он с училища со мной!

«Я свою работу знаю… »

Через год в госпитале к Александру Соловьеву, сидевшему в коридоре, подошел незнакомый врач.

— «Ты в начале февраля прошлого года не подрывался?» — «Подрывался». — «Пойдем со мной», — вспоминает Александр.

В кабинете врач положил на стол пачку фотографий — разорванные тела, без рук, без ног, кишки, только руки с головой. — «Это труп, что ли?» — «Нет, живой». — «А этого узнаешь?». Неужели я был таким? «Как же вы меня узнали сегодня?» — «Я свою работу знаю… » — ответил хирург. Рассказал, что меня оперировали несколько бригад врачей по очереди 8 часов подряд.

« А я и мычать не могу… »

— Помню себя на операционном столе. Когда приходил в сознание — какие-то галлюцинации, виденья, что я уже умер, — вспоминает Александр, — Может быть, я действительно умирал. Виденье было, что у меня нет тела, просто понимаю, что это я, но вне тела. Как в космосе, в пустоте, пространстве. Я — это что-то коричневое, оболочка, или шар. Нет чувства боли, чувство счастья. Не чувствую боли, ничего не хочу. Я — точка концентрации сознания. И ко мне приближается в этой пустоте что-то громадное, как черная дыра. Я понимаю, что как только я коснусь это нечто громадное, то растворюсь в нем молекулой. И меня это в такой ужас повергло, что я — только молекула этого глобального всего. Так страшно стало уже не чувствовать себя, терять самого себя. Стал пятиться от нее, был такой животный ужас. Даже умереть было не так страшно, как раствориться в этом чем-то глобальном.

Потом меня кто-то схватил снизу, я проваливаюсь вниз. Начинаю орать, болит все, словно кто-то меня схватил за ноги и об эту грешную землю швырнул. Потом очнулся, что кто-то на ухо орет: «Ты как себя чувствуешь? Пошевели рукой, если хорошо!» А я и мычать не могу.

Были операции, которые переходили одна в другую. Кости гнили, их сверлят, чистят, чем-то затыкают, рядом дрелью другую дыру сверлят. Через нос меня кормили: зубы выбило, язык и небо в осколках.

— «Пойдешь снайпером?» — «Конечно!»

Одна из немногих женщин в батальоне — радистка Марина Линева. Когда группа Александра Соловьева уходила на очередное задание, она держала с ним связь по рации.

— Я замечал, что Марина неравнодушно смотрит на меня, — рассказал Александр. — Я точно знал: если мне что-то было надо — она бросала все, трясла всех, готова была стрелять из автомата. В одной операции у меня погиб снайпер, а без него в поиск идти нельзя. «Я хорошо стреляю!» — сказала Марина. Уже после войны она призналась, что биатлонистка. Стреляла она лучше всех в роте. Все мишени клала одиночными выстрелами. Она служила в спецназе, прыгала с парашютом. Я ее обучал рукопашному бою. Маленькая, а зубы выбить может. Задание тогда было плевое, но без снайпера нельзя. — «Пойдешь со мной?» — «Конечно!». Раскладывает экипировку, нож выложила, боеприпасы складывает, автомат, гранаты. — «Я готова!». Записал ее в список. Комбат построил группу. Увидел в строю Марину, побагровел и как понес матом на меня… Взял меня за грудки: «Если с ней что-нибудь случится, ты себе это простишь?» — «Нет, товарищ полковник». — «И я себе не прощу. Линева — кругом, бегом марш!» Она догнала нас, в глазах слезы. И так было тошно…

«Сердце останавливается — на все это смотреть… »

Марина была в Нижнем Новгороде, когда на постоянное место базирования батальона пришла телеграмма: опять большие потери. И среди тяжело раненых — старший лейтенант Соловьев.

В какой он попал госпиталь — никто в батальоне не знал.

Трое суток Марина звонила по всем госпиталям России: «У вас есть среди раненых старший лейтенант Соловьев? Нет?». Наконец, нашла — в Самаре. Примчалась в госпиталь.

«К вам сестра приехала», — сказала санитарка Соловьеву. —

«У меня нет сестры»

Врач сказал Марине: «Вы знаете, что ему руку отрезали, в ногах осколки, он ничего не видит. Выдержите? Кричать и плакать нельзя, здесь иногда и умирают».

Ее оформили в госпитале медсестрой на полставки. Помогала не только Александру, но и другим раненым. Иногда в госпиталь приходили бабуськи помогать раненым, но больше недели не выдерживали: «Сердце останавливается на все это смотреть… ». Марина выдержала все.

«Встану и буду жить!»

В палату к Соловьеву привозили тех раненых, кто стал опускаться.

Однажды к главному врачу госпиталя пришла Марина:

«Девчата-медсестры просят Сашку свозить к одному майору». — «А что такое?» — «Жить не хочет, в окно лезет, два раза ловили за штаны». А у него всего лишь пятку осколком оторвало.

— Мое тело загрузили, полулежа, в каталку, — вспоминает этот эпизод Александр. — Познакомили. Я ему как правду-матку рубанул: «Майор, это тебе тут хуже всех? Ты на меня посмотри». У меня осколки из лица торчали, под кожей. Через день меня ковыряли, гной из ран сочился. — «У меня такие планы были… », вздохнул майор. — «Дети есть?» — «Двое, мальчик и девочка». — «Жена не бросила?» — «Нет, не бросила». — «Ты смотри на меня: я еще встану, буду жить и улыбаться, а ты всего-то ногу потерял, а в окно уже лезешь! Посмотри на других пацанов — вообще без ног!» Майор дурить перестал.

А через год Саша и Марина, здесь же, в госпитале, сыграли свадьбу. Штатскую одежду ему собирали на регистрацию врачи и больные из нескольких палат. Жить он учился заново.

Александр Соловьев после таких тяжелейших испытаний еще вернулся в армию и служил — без руки! — несколько лет. Службу закончил майором, на должности старшего помощника начальника разведки дивизии.

«Орден Мужества? Дайте потрогать… »

Первую награду Александру Соловьеву вручали в госпитале. Он лежал, зрение врачи еще не восстановили. В глазах — одна темнота.

«Что за награда? Орден Мужества? А как он выглядит? Дайте потрогать», — вспоминает Александр этот момент. Потом его перевели в другой госпиталь. Через полгода в палату пришла еще одна делегация — начальник разведки дивизии, офицеры батальона. Зачитали приказ о награждении. И не один, а два — и оба о награждении орденом Мужества!

Три ордена Мужества лежали в тумбочке госпитальной палаты, пока он не выписался. Потом Александр Соловьев узнал, что командование батальона трижды представляло его к званию Героя России. Родина решила, что хватит ему и трех орденов — ведь парень остался жив!

Чеченский капкан [Между предательством и героизмом] Прокопенко Игорь Станиславович

Глава 13 Волчьи ворота

Волчьи ворота

События, о которых пойдет речь, вписаны в одну из самых черных страниц чеченской войны. 31 декабря 1999 года на окраине села Дуба-Юрт была расстреляна рота 84-го отдельного разведывательного батальона федеральных войск. Бойня проходила у входа в Аргунское ущелье. Его образуют две гряды господствующих высот. Их издавна прозвали Волчьими воротами. Гиблое место. Здесь встретили смерть наши российские парни…

Начало декабря 1999 года. В эти дни армейская разведка докладывала: в районе Аргунского ущелья скопилось почти 3 тысячи хорошо вооруженных и обученных боевиков под командованием Хаттаба. Западной группировке федеральных войск приказано выбить противника из стратегически важного района. Здесь проходит единственная асфальтовая дорога в горные районы Чечни. По замыслу военачальников первыми удар должны были нанести малочисленные подразделения спецназа ГРУ и 84-го отдельного разведывательного батальона вооруженных сил. Их задача - скрытно подняться на ключевые высоты Волчьих ворот и закрепиться там, а в случае ответного удара боевиков продержаться до подхода основных сил. Все вроде бы просто. Но операция с самого начала пошла совсем по другому сценарию.

В ночь на 29 декабря спецназовцы поднялись на высоты и без боя заняли оборудованные там позиции боевиков. Те, как обычно, уходили ночевать на базы, расположенные в горах. Когда утром сюда вернулся дозор противника, он попал под пули разведчиков. В следующий момент горы будто ожили…

Мой собеседник - Геннадий Бернацкий, в 1999 году старший лейтенант, командир взвода 84-го батальона. Вот что он рассказал:

«Началась стрельба. Их начали из минометов накрывать. Убили заместителя командира… Этот спецназ был из бригады воздушно-десантной подготовки, заместитель командира был майор. Вот его снайпер убил, и солдата тоже снайпер».

Геннадий Бернацкий шел в одной из разведгрупп на помощь спецназу. Заметим, такие группы предназначены и специально подготовлены для скрытных действий в тылу противника. А тут их, будто пехоту, развернули в цепь и бросили штурмовать кишащие боевиками высоты. В следующий момент методично, по пристрелянным точкам, начали бить хаттабовские снайперы.

Геннадий Бернацкий продолжает свой рассказ:

«Получилась очень интересная картинка. Половина ребят сидит впереди - там перед дорогой лесок, - а половина сидит сзади. А у меня получилось так: вот такой пенечек, чистое место, и я, значит, за ним лежу. А снайпер бьет и бьет. Он раз над головой, два над головой…»

Откуда стреляли боевики, разобрать было невозможно. Сколько их - можно только догадываться. Вскоре выяснится - в течение нескольких лет они отстроили на Волчьих высотах целый укрепленный район. Значит, ждали своего часа…

Рассказывает Геннадий Бернацкий :

«За время с 1997-го по 1999-й они вагончики зарывали на высотах, вырывали там котлованы, опускали в них вагончики с бойницами, все это затрамбовывалось, на все это сажались деревья, кусты, за два года это, естественно, все разрослось, оттуда можно было вести огонь».

Боевики неожиданно появлялись из-под земли. Их становилось все больше и больше. Разведчики запросили помощь артиллерии и авиации. Но закрепиться на высотах так и не сумели. Вскоре появились первые раненые.

Олег Кучинский воевал в Чечне еще в первую кампанию. Тогда после одной серьезной передряги их подразделение обвинили в невыполнении приказа. С тех пор Олег не расставался с диктофоном. Записывал все бои, в которых участвовал. На всякий случай. Все, что происходило в те часы у Волчьих ворот, можно услышать на сохранившейся у него пленке.

Тот бой длился почти 6 часов. Под шквальным огнем разведчики продолжали прорываться вперед. Приказ - найти истекающих кровью спецназовцев и вытащить их с высот.

Из журнала боевых действий 84-го отдельного разведывательного батальона (ОРБ):

«29 декабря. В ходе выполнения задачи одна из разведгрупп попала в засаду. Для оказания помощи и эвакуации выдвинулась вторая разведгруппа… Выполнив поставленную задачу, подразделение вернулось в исходный район. Потери личного состава - двое раненых».

На следующий день разведчиков подняли по тревоге и вместе со спецназом снова бросили на штурм. Действовали тремя группами. Задача каждой - овладеть одной из трех высот Волчьих ворот. Оттуда как на ладони виден вход в Аргунское ущелье у села Дуба-Юрт.

На левой высоте действовала разведгруппа «Ромашка». Накануне по этому склону работали артиллерия и авиация. Их работа была хорошо видна в брошенных боевиками окопах: везде стреляные гильзы, окровавленные бинты. Раненых бандиты утащили с собой. А тела погибших прикопали здесь же и прикрыли опавшей листвой. Это поражение Хаттаб еще припомнит нашим военным…

«30.12.1999. Разведгруппой… были захвачены стрелковое оружие, 82-мм миномет и большое количество боеприпасов».

Центральную высоту штурмовала разведгруппа «Сова». Боевики затеяли с разведчиками хитрую игру. Обстреляли из автоматов и стали уходить в глубь леса. В боестолкновение не вступали. Заманивали в ловушку. Такое часто случалось в ту войну. Это был почерк Черного Араба - Хаттаба. Олегу Кучинскому такие хитрости были знакомы еще по первой кампании.

Рассказывает Олег Кучинский, в 1999 году сержант, снайпер 84-го ОРБ :

«Мы слышим, что автоматчики отходят - ну, по звуку выстрелов. Мы ответный огонь не открыли, потому что мы хотели создать оборону. И обнаруживать себя не хотели ни по количеству, ни по направлению. Я говорю: «Ребята, это повторяется хаттабовский метод. Нас затаскивают в ущелье, а там или расстреляют с высот, или минометами накроют. Давайте уйдем отсюда».

Идея была в том, чтобы не преследовать боевиков, чего они усиленно добивались, а уйти вправо и вверх на высоту.

Склон там был крутой. На каждом разведчике - боекомплект килограммов под 30. Но и там их ждали…

Олег Кучинский продолжает свой рассказ:

«Там, где мы должны были закрепиться в этом ущелье, так там секло, там деревья ложились. Что это такое - представляете? Ну, косило там все».

Боевики использовали зенитные установки, или «зушки», это спаренная автоматическая авиационная пушка. Скорострельность более 600 выстрелов в минуту, огромная разрушительная сила. «Зушки» часто захватывали у боевиков.

Хуже было другое. Куда бы ни выходили разведгруппы, их ждали боевики, встречая шквальным огнем. И тут возникла догадка: противник в курсе перемещений «Совы»!! Но у разведчиков приказ - выйти в назначенный район. И тогда бойцы решают проверить свои предположения. Не доходя до указанной точки, передают по рации: «Группа на месте».

Рассказывает Олег Кучинский :

«В том месте, где мы и должны находиться, начали мины ложиться. Представляете - там, где мы должны находиться, мины! А ведь радио было у нас в молчании!»

Откуда боевикам известны точные координаты разведчиков? Об этом знают только штабные и командир группы. Неужели утечка от своих?

Олег Кучинский продолжает рассказ:

«Мы по рации уже не разговаривали. Мы собрались, начали думать: откуда мины, кто знал, что мы на этой высоте, в этом месте должны находиться? Ну, мы все подумали и решили: ребята, действовать только согласно обстановке».

Это решение нарушало приказ, но благодаря этому они только что остались живы. Такое часто бывало в ту войну, когда информацию о своих предатели продавали боевикам за деньги или болтуны выбалтывали в эфире. У боевиков были деньги и были новейшие средства связи и радиоразведки. Об этом знали все, но вспоминали, когда становилось слишком поздно…

Так и случилось с соседями. Группа спецназа вышла в указанную точку, о чем сразу доложила по рации. В следующий момент на них обрушились мины противника. Боевики приготовили им еще одну ловушку: бутафорские окопы.

Рассказывает Олег Кучинский :

«Они взошли на эту высоту, посмотрели - там окопы. И они в эти окопы залегли. А глубина окопов - 50 см. Как только они туда залегли, тут же легли на них мины. И здесь в эфире - «Сова, Сова, помоги!». И их, естественно, обстреливают. И мы уже срываемся с этого места».

Бойцы группы «Сова» кинулись на помощь товарищам. Но в гору с полным боекомплектом особо не побежишь. Уже на месте перед ними открылась картина боя.

Олег Кучинский свидетельствует:

«Раненые лежат на земле. Остальных мы найти не можем, они разбежались по краю высоты и там залегли, ждали, что будет второй обстрел».

Передышка в бою. Много раненых. Их надо как-то эвакуировать в безопасное место. Ночью в горах, кишащих боевиками, это почти нереально. Разведчики заняли оборону, чтобы утром пробиваться к своим. И тут бандиты почему-то неожиданно прекратили огонь. Видимо, получили приказ стягиваться ко входу в Волчьи ворота - в Дуба-Юрт.

Это было очередное коварство противника. Дуба-Юрт относился к разряду так называемых договорных сел. Местные старейшины уверяли командование федеральных войск, что они сохраняют нейтралитет и не пустят в село боевиков. Военные гарантировали, что в таком случае не будут вводить в договорные населенные пункты войска и тяжелую технику. Но именно здесь в эти часы готовился жестокий удар в спину нашим ребятам.

Той ночью Хаттаб, этот матерый вожак, дожидался своего часа. И собирал всю свою стаю для решающего броска. Одна из разведгрупп с Волчьих высот видела, что происходило там, внизу. К Дуба-Юрту вереницей стекались светящиеся точки. Больше 700 таких светлячков. Простая, но эффективная уловка, на которые были горазды боевики.

Рассказывает Евгений Липатов, в 1999 году :

«Они эти фонарики подвешивали впереди себя на шесте, на палке. Со стороны ощущение такое, как будто в руках держат. А на самом деле они подвешивали их в метре-полутора впереди от себя. Ну, это они обычно делали, если в колонне идут ночью».

За ночь к Дуба-Юрту стянулось более тысячи вооруженных до зубов боевиков. Разведчики, оставшиеся на высотах, настойчиво сообщали об этом командованию. Но информация почему-то осталась без внимания. Как и расшифровка перехваченных за три дня до этого радиопереговоров полевых командиров. Из них следовало, что в Дуба-Юрте готовится засада.

Я беседовал с Юрием Бабариным. В 1999 году он был рядовым, старшим разведчиком 84-го ОРБ. Он рассказал:

«Мы докладывали, что нас в Дуба-Юрте ждут. То есть что там движение происходит, переговоры ведутся, расшифровывают. Не надо, говорим, нам туда ходить. Ставили командование в неизвестность. Ну, командование, у них свои планы, свои взгляды, наверное».

По замыслу разработчиков операции все выходило просто. Разведгруппы и спецназ выбивают боевиков с Волчьих высот в долину. Здесь их накрывает резервная вторая рота 84-го батальона, которая ведет часовой, максимум полуторачасовой бой. Затем роту сменяют более крупные мотострелковые подразделения.

На деле все пошло не так. Игнорируя сообщения о засаде, второй роте приказывают войти в Дуба-Юрт, хотя она могла обойти село стороной. Почти три десятка бойцов оказываются в западне.

31 декабря. 3 часа ночи. Вторая рота 84-го батальона в резерве. Ночью ее поднимают по тревоге и приказывают выдвинуться через Дуба-Юрт в сторону Волчьих ворот. Выезжают на трех БМП, под завязку загруженных боеприпасами.

Рассказывает Юрий Бабарин, в 1999 году :

«Обычно приказы отдаются буквально за несколько минут до начала операции, шепотом, чтобы избежать всякой утечки информации».

Но, похоже, такая скрытность уже не имела значения. Двадцать девять разведчиков еще не знали, что на окраине Дуба-Юрта их ждут в засаде несколько сотен прекрасно вооруженных и подготовленных боевиков.

БМП двигались практически в сплошной темноте и густом тумане. Фары для маскировки выключены. При въезде в село - приказ остановиться. Возможно, в штабе группировки еще думали - вводить роту в Дуба-Юрт или нет. А может, кто-то вел невидимую игру, давая боевикам время занять огневые позиции. Ждали минут двадцать. Затем снова команда: «Вперед!» До черты между жизнью и смертью оставалось всего несколько десятков метров.

Рассказывает Юрий Бабарин :

«Такое было ощущение, что горы ожили, то есть со всех сторон стрельба началась, пальба. Били со всех видов вооружения, с какого только можно придумать. Пулеметы, гранатометы. Мы практически часа два просто лежали, не могли поднять головы. Расчет у них был, наверное, такой, что пока темнота, они одну «бэху» подобьют, вторую…»

Из журнала боевых действий 84-го ОРБ:

«При продвижении группа 2-й роты попала в подготовленную засаду, понеся значительные потери».

О том, что рота войдет в Дуба-Юрт, боевикам стало известно не меньше чем за сутки. Иначе они просто не успели бы подвезти сюда такое неимоверное количество боеприпасов.

Юрий Бабарин продолжает свой рассказ:

«Готовились они основательно. Там, наверное, квадратного метра не было пустого, потому что там или мина, или снаряд от гранатомета. Там килограммов 10 свинца точно было на каждый квадратный метр. Просто чудо какое-то, что не попали, не ранили».

Выжить в той бойне действительно оказалось чудом. Боевики поливали разведчиков огнем почти до рассвета. После боя из двадцати девяти человек во 2-й роте осталось девять.

Юрий Бабарин свидетельствует:

«Мы подползли, видим, наших два бойца лежат, Сережа Яцкевич и Саша Захватов. Мы проползаем мимо, и я вижу: глаза открыты, лежит, в сторону смотрит. Я говорю: «Саш, хватит, говорю, давай, отползаем потихонечку». Он лежит, ничего не говорит, глаза только открыты. Я говорю: «Саш, ты живой или ранен чего?» Только потом понял, что человек уже мертвый».

Тела Александра Захватова и Сергея Яцкевича разведчики так и не смогли вынести из-под обстрела. Лишь на следующий день их обменяли на трупы погибших боевиков.

Вот так 31 декабря в Дуба-Юрте в упор добивали одну из БМП 2-й роты. Когда машина была подбита, ее командир сержант Ряховский приказал наводчику уходить через десантное отделение, а сам открыл огонь по окружавшим его боевикам. На снятых самими боевиками кадрах видно, что к горящей машине никто не решается подойти, боевики держатся поближе к укрытию.

После нескольких прямых попаданий в БМП взорвался боекомплект. Ряховский сгорел заживо, до последнего прикрывая товарищей.

Группа Олега Кучинского ждала подмогу. Им обещали, что утром их сменят свежие мотострелковые подразделения. Но в назначенном месте мотострелков не оказалось.

Как выяснилось позже, в то утро они даже не получили приказ покинуть расположение части. Не много ли странных совпадений? Что это? Чья-то оплошность? Неисполнительность? Халатность? Предательство? А может, месть?! Совсем скоро станет ясно, что, возможно, так и было.

Рассказывает сержант Олег Кучинский :

«Они поняли, что мы будем идти тяжело, медленно, и они хотели нас обойти с обеих сторон, взять в кольцо. Ну, кто мог, тот тащил раненых. А что такое тащить раненого человека? Кто не носил, тот не знает. Потому что через 100 метров у тебя уже руки не держат, просто плащ-палатка выскальзывает из рук, как будто намазана чем-то. Мы, естественно, начали меняться. Кто в обороне - идет к нам. Мы идем в круговую оборону, отстреливаемся».

Основные силы боевиков действовали в Дуба-Юрте. Но в горах еще оставались их небольшие отряды. Как матерые волки, они шли по следу разведчиков. Легкая добыча: в горах больше суток, на руках раненые, так что далеко не уйдут. А в это время в Дуба-Юрте в жестоком бою решалась судьба 2-й роты.

Олег Кучинский продолжает свой рассказ:

«Справа уже шел бой. Когда идет бой, все воспринимаешь в ракурсе замедленного действия. И вы настолько хорошо все видите. Вы можете даже в полете иногда пулю заметить. Как она пролетает».

Группа Олега Кучинского продолжала искать мотострелков, которые должны были их встретить. Спустилась ближе к Дуба-Юрту. Только отсюда разведчики услышали звуки боя, а в эфире крики о помощи.

Рассказывает Олег Кучинский :

«Мы понимаем: там расстреливают наших ребят. Они просят: «Помогите, чем можете». Мы говорим: ребята, давайте соберем раненых, отправим их по левой стороне сопочки, а сами пойдем в Дуба-Юрт. Раненых отправляем и уходим».

Жестокая правда войны: помочь своим, погибавшим под пулями боевиков, они не могли. Не имели права. Не получили приказа ударить в тыл противнику. Не зная замысла командования, рисковать опасно. И разведчики продолжали спускаться с гор. А в это время в Дуба-Юрте боевики продолжали хладнокровно расстреливать 2-ю роту.

Когда рассвело, в дело вступили снайперы боевиков, засевшие на склонах окружающих село высот.

Рассказывает рядовой Юрий Бабарин :

«Они начали нас методично расстреливать. А нам отвечать куда? В горы стрелять? Там высота метров 300 или 400, наверное. А у них вся эта площадь, вся дорога была пристрелена, мимо ничего не улетало, все ложилось у нас».

Снайперы прятались на склоне. Действовали профессионально и поражали любого, кто оказывался на открытой местности. Казалось, они издевались над истекавшими кровью бойцами. Через несколько минут один из этих снайперов ранит Кузнецова.

Рассказывает Иван Кузнецов, в 1999 году :

«Снайперы у них били так: вот столбы идут, провода. Пара снайперов работали. Один бьет по проводу, провод начинает падать, второй бьет в этот же провод, и кусочек практически под ноги людям падал. Представляете, какие асы сидели у них?»

В это время в расположении батальона происходило следующее. Было принято решение вытащить 2-ю роту из Дуба-Юрта. Но в наличии не более трех десятков душ. А тут другая беда. Оказалось, в батальоне на автомат осталось по одному рожку. Накануне все отдали группам, которые ушли в горы и в Дуба-Юрт. Получалось, патронов полно, а заряжать их не во что.

Свидетельствует Алексей Трофимов, в 1999 году :

«В батальоне набралось очень мало народу, потому что пошли повара, пошли механики, водители, наводчики пошли, все пошли».

Легко сказать - вытащить. В Дуба-Юрте много раненых, убитые, искореженная боевая техника.

В тот день их выручил полковник Буданов. Танковый полк, которым он командовал, находился рядом с 84-м разведбатом. Майор Сергей Поляков отправился туда просить тягач, чтобы эвакуировать подбитые в селе БМП.

Рассказывает Сергей Поляков, в 1999 году :

«Я просил тягач. А он, кроме этого, выделил еще и танк. То есть он комбату поставил задачу, что он лично выдвигается с танком и с тягачом на эвакуацию техники и на прикрытие, чтобы мы могли группу вот эту вытащить».

А тем временем жители Дуба-Юрта вели себя так, словно ничего не происходит. И впрямь держат слово - соблюдают нейтралитет, когда на окраине их договорного села вот уже несколько часов идет бой.

Майор Сергей Поляков продолжает свой рассказ:

«Когда подошли к Дуба-Юрту, непосредственно там, где уже велись боевые действия, мы скатились с башни. Потому что уже пули, как горох, начали отскакивать от брони. И арыком пробежали до стены, где у нас уже находилась группа от взвода разведки».

Позже разведчики сфотографировались возле этой стены. До сих пор они удивляются, что преграда всего в полкирпича смогла выдержать такой шквал огня.

Рассказывает Алексей Трофимов, в 1999 году прапорщик, старшина роты 84-го ОРБ :

«Эта стена, кирпичная, за которой мы стояли, прикрывались, для нас это было спасение, потому что, честно говоря, они выбивали по нам чечетку».

Вскоре к месту боя подошел танк из полка Буданова. Несколько раз выстрелил из пушки по огневым позициям боевиков. Те немного притихли. Этой короткой передышкой воспользовались бойцы батальона, которые скрывались за стеной, и бросились на выручку товарищам из второй роты.

Но идти под сплошным огнем нельзя. Оставаться в БМП опасно - сожгут из гранатометов. Тогда разведчики открыли задние люки десантного отделения и, прикрываясь ими, пошли вперед. Они нарушали Боевой устав, но это была единственная возможность хоть как-то укрыться от вражеских пуль. Однако против них действовали не мирные пастухи-горцы, а хорошо обученные стрелки. Снайперы стали бить по спрятанным за броней разведчикам рикошетом от асфальта.

Рассказывает Алексей Трофимов :

«Профессионалы работали, стреляли от асфальта, рикошетом. А рикошетом это получается не просто пулевое ранение, это перелом, т. е. попадает в кость - и перелом. У меня два человека из моей группы получили такие вот именно огнестрельные ранения от асфальта».

Пока дошли до своих, потеряли несколько человек. Теперь надо было эвакуировать и тех, кого спасали, и тех, кто спасал. Таким же рикошетом тяжело ранило прапорщика Кузнецова.

Рассказывает Иван Кузнецов, в 1999 году старший прапорщик, командир взвода связи 84-го ОРБ :

«Побежали за броню, я упал. Я не понял сначала, в чем дело, встал, опять вперед, встал на правую ногу, опять упал, и тут из правой ноги ударил фонтан крови. Я посмотрел: там сквозное пулевое, с этой стороны, с левой стороны правой ноги, кость торчала, три осколка таких кости, сквозное было, пулевое. Сначала, где-то одну секунду, так легко мне было, не чувствовал, потом начало жечь сильно, и нога отказала практически, я идти не мог».

Кузнецова погрузили в десантный отсек БМП. Сюда же складывали всех, до кого могли пробиться: убитых, раненых - разбираться было некогда. Когда машина начала сдавать назад, чтобы выйти из-под огня, боевики подбили ее выстрелом из гранатомета.

Алексей Трофимов продолжает свой рассказ:

«БМП мою подбили, опять же, гранатомет бил. Если БМП стоит, а выстрел в асфальт идет, не травмируя машину, он перебивает взрывной волной тяги. Машина на ходу, двигатель исправен, - всё нормально. Можно что? Взять ее и угнать. Что они впоследствии и делали».

Бронемашина потеряла управление и поползла назад. Кузнецов отстегнул магазин автомата - пусто. В разгрузочном жилете оставалась граната. И тут машина остановилась. Совсем близко он услышал голоса людей. Решил, что это боевики ищут раненых разведчиков. То мгновение он запомнил на всю жизнь.

Рассказывает Иван Кузнецов :

«Я достал гранату, выдернул чеку, под себя положил и смотрю - вот к двери кто-то подбегает, к двери прямо вплотную, и вот в этот момент, понимаете, я вспомнил всю свою жизнь за секунду, наверное, вспомнил от первого дня, как я помню, и до последнего. Смотрю, рука просовывается внутрь БМП. Я гранату достал, руку протянул к этому люку. Открывается люк - а там стоит Трофимов Алексей» .

Товарищи Кузнецова с трудом разжали его пальцы, чтобы вытащить гранату. В следующий момент боевики обрушили на них шквал огня. Им не хотелось терять завидный трофей - практически исправную машину. Разведчики отступили. В БМП осталось тело их товарища - рядового Сергея Воронина. Позже, просматривая кадры, снятые боевиками, разведчики увидели, как те издевались над погибшим солдатом.

Алексей Трофимов свидетельствует:

«Затащили его в сортир, показать ему: «Это не мы, - говорят, - мол, в сортире, это не вы нас мочите, а это мы вас мочим в сортире», хотя парень был в БМП».

Это была страшная инсценировка, тут же придуманная боевиками. Уже мертвого Воронина затащили в туалет, якобы здесь его и «замочили». Алексей Трофимов до сих пор не может себе простить, что так и не вытащил тело своего товарища с поля боя.

А тем временем из этого пекла вывезли более десятка раненых и тела убитых. Недалеко от села, в открытом поле на скорую руку развернули медпункт. Раненых выгружали прямо в раскисшую грязь. Врачи здесь же оказывали им первую медицинскую помощь и отправляли в лазарет. А Трофимов со своим механиком-водителем уже возвращался в Дуба-Юрт.

Майор Сергей Поляков в мельчайших деталях помнит, как развивались события того дня в Дуба-Юрте. Он рассказывает:

«Они и отсюда стреляли, и оттуда, то есть они уже в круг нас брали. И, видно, имели задачу уже замкнуть этот круг».

Боевики сосредоточили огонь на дороге. Вдоль нее шел неглубокий арык - единственное место, где могли спастись разведчики. Боевики никак не могли достать их в этом укрытии.

Мой собеседник - Евгений Липатов, в 1999 году младший сержант, командир отделения 84-го ОРБ. Он рассказывает :

«Туда как раз раненых всех собрали. И вот только мы до них добрались, и те начали лупить. Ну, потом пытались еще кого-то вытащить, когда всех раненых собрали уже, только вот убитые остались там, с первой машины, которые лежали».

На какие-то мгновения боевики ослабили огонь. Тогда к арыку и пробилась одна из БМП. В десантное отделение загрузили раненых и убитых. Машине удалось вырваться из-под обстрела. А бойцы из арыка перебежками под огнем вернулись к стене.

Основные силы боевиков сжимали кольцо окружения. Они, видимо, уже считали уничтожение роты делом решенным и кричали в радиоэфире, что с русскими покончено. В этот решающий момент к месту боя подошли два танка полковника Буданова. Дали несколько залпов. Боевики замолчали. Это был дерзкий и смелый шаг. В танках сидели только офицеры, действовали они на свой страх и риск. Нарушили приказ и никого не хотели подставлять. Ведь вводить танки в договорное село было запрещено.

Рассказывает прапорщик Алексей Трофимов :

«Там сидел офицерский состав. Командир танка, то есть наводчик - офицер, механик - офицер. Они пришли нам на выручку. Грубо говоря, они нарушили приказ Верховного командования. Вводить танки в договорное село, мирное село. Но благодаря этому, как говорится, в нарушение тех канонов и тех приказов, ребята выручили нас и спасли. Многие из нас сидят живые и здоровые».

На кадрах, сделанных боевиками, видно, как выглядело место побоища: сожженные машины, тела погибших бойцов, которых товарищи не смогли вытащить с поля боя. Но для тех, кто выжил в той бойне, сомнений уже не было - Черный Араб не сделал бы этого, если бы не знал некоторых деталей операции федеральных сил.

Говорит сержант Олег Кучинский :

«Ребята все знали, как Дуба-Юрт взять, и Хаттаба мы давно знаем, как он воюет. И то, что нас затащили в Дуба-Юрт и расстреливали, как цыплят… Да это такое предательство было со стороны нашего командования, что сто процентов. Знать наши позывные, знать расположение тех точек, где мы должны находиться, даже координаты… Координаты никто никак не мог знать, если задача была утром поставлена, а ночью нас уже обстреляли».

Кому и зачем это было нужно, так и осталось тайной за семью печатями. Если это было предательство, то совершено оно с иезуитской виртуозностью. Если это халатность, то она была сродни предательству. Но быть может, на это и был расчет?

Свидетельствует Евгений Липатов, в 1999 году младший сержант, командир отделения 84-го ОРБ :

«Кто-то думал, что это подстава была, спланированная. Ну, это спланировано, естественно, было. Кто-то прокололся, конечно, или как-то по связи нас выцепили, вычислили через переговоры. Или через офицеров. Не знаю. Конечно, так можно догадываться. Но то, что это было спланировано, естественно».

Излюбленная тактика Хаттаба: заманить и напасть из засады. Получалось, что федеральные войска в который раз наступали на одни и те же грабли. Подобное уже происходило в Аргунском ущелье три с половиной года назад. Боевики также снимали на пленку сожженную колонну 245-го полка у села Ярыш-Марды. Хаттаб тогда знал и маршрут передвижения войск, и их позывные. Иначе такой трагедии просто бы не случилось.

31 декабря 1999 года многие ребята не вернулись из боя. Батальон потерял тогда каждого третьего бойца. Жуткие потери.

Говорит сержант Олег Кучинский :

«В первую ночь, когда собрались в палатке, мы сказали: нам ничего не нужно, ни ваши стратегические планы, которые вы построили на 28, 29, 30 и 31 декабря. Не надо. Найти нам на Дуба-Юрт разрешение. И мы уйдем туда. И мы найдем там, где причина войны. И там боем покажем, кто воин из нас».

Вечером после боя уцелевшие бойцы собрались в палатке. Они еще не знали, что в это же время в штабе группировки полным ходом идет расследование. Совсем скоро в палатку зашли офицеры из командования группировки и особого отдела. Искали стрелочников. Но почему-то искали среди них, то есть тех, кто вырвался живым из той бойни. Бойцы слушали и не верили своим ушам. И тут их терпению пришел конец.

Сержант Олег Кучинский рассказал мне, как проходила та «беседа»:

«Они выслушали нас минут тридцать и поняли, что нужно быстренько уходить отсюда, иначе будет беда в этой палатке. Понимали, что нужно сдержать тех ребят, чтоб они сейчас горячки не натворили. Иначе будет беда. Если они пойдут в штаб и им кто-то что-то не так скажет, - а у всех же автоматы, пулеметы… Они как станут перед этим командным пунктом - а до командного пункта полтора километра только идти… Они разнесут там все. Ну и все чувствовали, каждый чувствовал, что это было предательство».

Плата за ошибки или предательство была слишком высока. Гибель молодых парней.

Была и другая правда войны, о которой предпочитают не говорить вслух. Если не удавалось вывезти тела товарищей с поля боя, собирали трупы боевиков. Ходовой товар. Позже их обменивали на своих. 1 января на окраине Дуба-Юрта состоялся такой обмен телами.

Рассказывает Сергей Поляков, в 1999 году майор, заместитель командира 84-го ОРБ :

«Решили, что поставим три БРМки уступом, откроем двери и вот так, группами, пойдем. Пойдем до того места, где находилась группа, которая с утра там отстреливалась».

Затем в батальоне началась тяжелейшая процедура опознания погибших. На нее отправились только контрактники. Видавшие виды взрослые мужчины решили пощадить психику желторотых солдат-срочников. Им и так досталось в эти дни. Некоторые тела были обезображены до неузнаваемости. Одного бойца опознали только по татуировке на плече: летучая мышь - символ разведчиков. Он сделал ее незадолго до своего последнего боя.

Как-то очень незаметно начатое расследование прекратилось. 84-й разведбат несколько недель не участвовал в боях, получил пополнение, новую технику, вооружение. Но боль утраты и обиды после Дуба-Юрта не оставляла многих.

Говорит Юрий Бабарин, в 1999 году рядовой, старший разведчик 84-го ОРБ :

«Мы все ходили, не понимали, кому это надо было. Практически батальон отдали на растерзание. Куда командование смотрело, чем оно думало, какими оно разведданными располагало? Может, была какая-то дезинформация. Не знаю, нам не говорили ничего практически. Нам ставили приказы. Мы выполняли».

Позже на одной из баз боевиков, уничтоженных в Аргунском ущелье, разведчики обнаружили страницу из газеты «Красная звезда» с репортажем о боевых действиях именно 2-й роты 84-го батальона.

Рассказывает Олег Кучинский :

«Вторая рота, я скажу вам, она была обречена. По ним, скорее всего, службы противной стороны собирали информацию. У них случилась одна беда. Они разбили одну колонну духовскую и в сводках и в газетах рассказали про эту вторую роту. Вот духи и старались вытащить эту вторую роту, чтобы ее поставили именно в то место, где бы ее можно было уничтожить. Может, наши даже не догадывались, наше руководство, что их затаскивают».

Трудно поверить, что гибель наших солдат могла стать следствием чьей-то кровной мести, замешенной на предательстве.

Для многих военнослужащих 84-го отдельного разведбатальона дуба-юртовская трагедия останется кровоточащей раной на всю жизнь. Со временем понимаешь - произошедшее изменить невозможно. Так же, как и найти истинные причины той давней трагедии.

Вспоминает Олег Кучинский :

«У нас нет конкретных достоверных документов и свидетелей, что кто-то что-то сделал… Но догадаться можно. Ну а как ты это донесешь людям, что ты понесешь на суд явный? Ты только сам в себе можешь судить».

Наступил 2000 год. Казалось, тактика боевиков известна. В Аргунском ущелье и у Вольчьих ворот уже произошли две кровавые трагедии. И вот опять по чьему-то предательству или по чьей-то халатности случилась беда. Спустя два месяца после описываемых событий в этом же районе в засаду попала 6-я рота псковских десантников. Десятки человек погибли и получили ранения.

Из книги Тени над Заполярьем [Действия Люфтваффе против советского Северного флота и союзных конвоев] автора Зефиров Михаил Вадимович

Глава 3 Ворота ленд-лиза

Из книги Неизвестный 1941 [Остановленный блицкриг] автора Исаев Алексей Валерьевич

Северные ворота Грандиозные работы в мурманском порту не остались незамеченными для немецкой разведки. 3 января 1942 г., после некоторого перерыва, Люфтваффе совершило сразу два налета на город. Во время первого бомбы были сброшены на улицы С. Перовской и Пушкинская. Второй

Из книги XX век танков автора

Сражение за «Смоленские ворота» После неудачи контрудара 5-го и 7-го механизированных корпусов неизбежно встал вопрос о том, каким образом теперь защищать «Смоленские ворота». Усугублялась ситуация прорывом противника у Витебска. 20-я армия на момент сворачивания

Из книги Безмолвная служба автора Паркер Джон

Из книги Русские крепости и осадная техника, VIII-XVII вв. автора Носов Константин Сергеевич

Глава седьмая «ВОЛЧЬИ СТАИ» НЕМЕЦКИХ ПОДЛОДОК. ЗАГАДКА «ЭНИГМЫ» То, что немцы контролировали множество стратегически важных военно-морских баз и аэродромов на оккупированных ими территориях, значило, что они единым разом привели в порядок и укрепили береговую линию,

Из книги Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 автора Бухнер Алекс

Ворота К концу XV в. перед воротами перестают устраивать захабы. Крепости рассматриваемого периода имеют воротный проезд одного из трех следующих видов: - простой, перпендикулярный стенам и характерный для более раннего времени; - воротный проезд, изогнутый под прямым

Из книги Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России автора Фуллер Уильям

Шендеровка - «ворота в ад» Но вернемся обратно в котел. Положение окруженных частей все обострялось, события нарастали лавинообразно.В то время как германские войска сидели, окруженные русскими частями и набившись как сельди в бочки, в убогих крестьянских хатах, при

Из книги Афган, снова Афган… автора Дроздов Юрий Иванович

Ворота в Россию На рубеже веков Россию связывало с Европой лишь два удобных железнодорожных переезда. Первый - пограничная станция Александрово, где сходились железнодорожные пути на Варшаву, Украину и Москву. Второй - Вержболово, куда прибывали пассажиры,

Из книги Танковые войны XX века автора Больных Александр Геннадьевич

Глава 20. Ворота открылись… Ворота открылись, и мы заехали во двор.Обливаясь потом, мы вылезли из раскаленной на солнце, пышущей жаром машины и осмотрелись.Если где-то и был рай на земле, так это - здесь.Перед нами стоял двухэтажный белокаменный дворец с колоннами,

Из книги Тайный канон Китая автора Малявин Владимир Вячеславович

Глава 14. МАЛЕНЬКАЯ, НО НЕОБХОДИМАЯ ГЛАВА Завершилась Вторая мировая война, и теперь генералы (и маршалы тоже) могли спокойно перевести дух, оглядеться и решить, что следует делать дальше. Собственно, такой вопрос перед ними не стоял, они умели и любили только одно и,

Из книги Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки автора Колесников Юрий Антонович

Стратагема двадцать вторая. Запереть ворота, чтобы схватить вора Если противник немногочислен, Окружай его на месте и уничтожай. Толкование:Необходимо запереть все двери дома и схватить воров. Сделать так нужно не потому, что эти воры очень опасны, но для того, чтобы в