Летопись воинской славы земли новодугинской. Летопись воинской славы земли новодугинской 133 дивизия

История соединения:

133-я стрелковая дивизия начала свое формирование в 1939 году в Новосибирске.

Формирование было начато по приказу Военного Совета СибВО 8 сентября 1939 г. и завершено 25.10.1939 г. Базой формирования стало управление 78-й стрелковой дивизии и её приписной состав, проживающий в населённых пунктах Алтая и Сибири. Часть командиров и комиссаров получила боевой опыт на озере Хасан, Халхин-Голе и в Испании.

На 22 июня дивизия находилась в г. Новосибирск в СибВО, где части дивизии занимались боевой учебой в летних лагерях около г. Бийска. Возвратившись после объявления войны в места постоянной дислокации дивизия была отмобилизована по штатам военного времени и 25-27 июня отправилась на фронт.

Выгрузившись 7 июня в Вязьме дивизия заняла оборону по р. Днепр отправив передовой отряд для занятия обороны по р. Вопь у Ярцево. Здесь дивизия вошла в состав 24А Резерва ГК. До 1 сентября дивизия занимала оборону на Днепре, после чего была сменена дивизиями народного ополчения и переброшена на СЗФ в район г. Андреаполь. Здесь 3 сентября выгрузившись на ст. Пено дивизия вступила в бой в составе 22А. Ведя ожесточенные бои в районе Мосты, Витьбино, Жаберо, Охват дивизия задержала продвижение противника к Андреаполю и недопустила захвата этого города.

В начал октября ГрА Центр начала наступление на Москву (операция Тайфун). Оборона Западного, Резервного и Брянского фронтов была сокрушена. Большая часть соединений этих фронтов попала в окружение или понесли большие потери. Ставка перебрасывала под Москву все боеспособные подразделения. В их число вошла и 133сд. 12 октября дивизия погрузилась на ст. Селижарово и отправилась под Москву. 1/3 состава дивизии (часть управления, по одному стрелковому батальону от каждого из полков, несколько дивизионов артиллерии и разведбат) успели проехать Калинин. 14 октября эта группа выгрузилась в районе Дорохово, после чего вели бои на Рузском направлении.

2/3 состава дивизии из-за перехвата ж-д магистрали и захвата противником Калинина были выгружены в районе Торжка и вели бои севернее Калинина. Эти части вошли в состав опер группы ген-лейтенанта Ватутина (части 133сд, 183, 185сд, 8тбр, 46 и 54кд). 15-23 октября опергруппа нанесла поражение частям 1тд противника двигавшейся от Торжка на Вышний Волочек. Танковая дивизия противника понесла большие потери и была отброшена на окраины Калинина. Выйдя к Калинину части дивизии ворвались в город и очистили от врага несколько кварталов.

До конца ноября дивизия вела бои в районе Калинина. 23 ноября дивизия была посажена на автомашины и переброшена в состав Западного фронта который вел ожесточенные оборонительные бои с-з Москвы в районе Клина. К 25 ноября противник занял Клин продвигаясь вдоль Ленинградского ш. на Солнечногорск. Понесшие большие потери части 30А были отброшена на с-в от Калинина, а правофланговые подразделения 16А (126сд, остатки курсантского полка, 25 и 31 тбр) вели бои в окружении юго-восточнее от Клина (Лаврово, Фроловское). Передовой полк 133сд вместе с 2-м дивизионом 511ГАП и группой ПТО был выдвинут в район Федоровки (16 км юго-западнее Яхромы). В район Аревское, Аладьино, Новоселки, Ивановское из состава 133сд был выделен 681сп и артиллерийский полк противотанковой обороны МВО, объединенные под общим командованием командира 8-й танковой бригады полковника Ротмистрова. Эта части вели напряженные бои на подступах к Рогачево. Части противника (2тд и 106пд) продолжала направлять основные усилия против правого фланга 16А (133сд 17кд, 25тбр, остатки курсантского полка и 126сд) в течение 27 и 28 ноября вел упорные бои на всем фронте, причем основные усилия противника направлялись на юго-восток, вдоль шоссе на Федоровку.

К исходу 28 ноября войска правого крыла армии закреплялись на рубеже Харламово (12 км западнее Яхромы), Сафоново, Клусово, Захарьино, Тимоново, находясь в непосредственном соприкосновении с противником. Неоднократные атаки, предпринятые немцами (силами моторизованного полка и 40 танков) в районе Клусова с целью прорыва на шоссе, были отбиты; контратаками 133-й стрелковой дивизии противник был отброшен за реку Камершу. С утра 29 ноября продолжали наступать с рубежа Яхрома, Ольгово стремясь на своем левом фланге форсировать канал Москва-Волга, а в центре прорваться из района Солнечногорска в юго-восточном направлении на Красную Поляну, Крюково. В целях более прочного обеспечения рубежа Ольгово, Федоровка, Вельево части 133-й и 126-й стрелковых и 17-й кавалерийской дивизий, курсантского полка, 24-й и 21-й танковых бригад были объединены в группу под командованием генерала Захарова. В 12 часов 29 ноября группа вела упорные оборонительные бои на рубеже Ольгово, Харламово, Клусово, Тимоново и далее по восточному берегу озера Сенежское. Значительные силы противника (7-я танковая, 106-я и 23-я пехотные дивизии) стремились обойти части группы с северо-востока в районе Ольгово и с северо-запада в районе Тимоново. После ожесточенного боя противник при поддержке танков овладел Ольгово. Его атаки в районе Клусово были отбиты.

Главной задачей частей 16А и группы Захарова было задержать продвижение противника и обеспечить развертывание 1УдА и 20А сосредотачиваемых с-з Москвы из резерва Ставки. Выйдя из окружения к 30 ноября части группы Захарова вошли в состав 1УдА (29, 47, 55, 50, 71, 56 и 44-сбр) выдвигавшейся на канал им. Москвы. Уже с утра 3 декабря войска 1-й ударной армии перешли в наступление охватывая Яхрому с севера. 2-3 декабря противник еще смог потеснить группу Захарова занял Белый Раст (15 км севернее Лобни). Но на этом его наступательный порыв иссяк.

К исходу 5 декабря 133-я и 126-я стрелковые дивизии вели бои на рубеже к западу от Хорошилова, Трутнева. По решению командующего 1УдА Кузнецова части армии переходили в наступление 133-й и 126-й стрелковыми дивизиями было приказано наступать в направлении оз. Сенежское и далее на Клин. Перейдя в наступление части 1УдА к исходу 6 декабря овладела Подолином, Починками, восточной частью Яхромы, Ковшином. В течение 7 декабря и первой половины дня 8 декабря противник отчаянно защищал Рогачевский узел обороны, поддерживая авиацией свои наземные войска. 1-я ударная армия во взаимодействии с 30-й и 20-й армиями продолжала развивать наступление: правым флангом в северозападном направлении, а центром – в западном направлении на Федоровку. Во второй половине дня 8 декабря армия овладела Яхромой, Степановом, Жуковом (7 км юго-западнее Яхромы). К исходу 11 декабря части армии вышли на линию Золино, Борозда, Воробьево, Толстяково (10 км севернее Солнечногорска), Загорье (севернее озера Сенежского), Рекинцы, Дубинино, перерезав Ленинградское шоссе в двух пунктах (Борозда и Дубинино) и установив в районе Солнечногорска тесную связь с частями 20-й армии.

Тем временем после успешного начала контрнаступления под Москвой 133сд 11 декабря была выведена из состава 1УдА и к 14 декабря переброшена в р-н. Серпухова в состав 49А. 49А переходила в общее наступление с утра 16 декабря, нанося главный удар центром (194-я и 133-я стрелковые дивизии 19, 26, 30 и 34-я стрелковые бригады 18-я и 23-я танковые бригады) в направлении на Салтыково, Гостешево. Танковые бригабы были приданы командирам 194 и 133сд и выполняли поставленные командирами задачи.

С утра 16 декабря части армии приступили к выполнению поставленных задач. Противник всюду оказывал сопротивление; особенно упорное сопротивление он оказал на правом фланге, на участке Троицкое, Кузьмищево, и на левом фланге, на участке Нарышкино (3 км восточнее Белолипок), Поповка, используя заблаговременно подготовленные позиции. 133-я стрелковая дивизия, 26-я и 19-я стрелковые бригады вели бои на западном берегу реки Ока на рубеже Салтыково, Таруса. Город Таруса был взят 19-й стрелковой бригадой 19 декабря. В течение 20–22 декабря 133-я дивизия, 26-я и 30-я стрелковые бригады продолжали вести бой за овладение линией укрепленных пунктов Раденки, Льгово, Болтаногово. В период с 23 по 27 декабря 133-я стрелковая дивизия овладела Стехином, Уткином (5 км юго-западнее Высокиничей) и наступала в направлении Антоново (6 км западнее Высокиничей). С выходом частей дивизии в район Филипповки она была повернута на юго-запад и к 31 декабря сосредоточилась в районе Верховья. Это было вызвано необходимостью усиления детчинского направления и поворотом главных сил армии на Кондрово.

Неприятель упорно удерживал занимаемый рубеж, сосредоточил на нем большое количество артиллерии и минометов, имея задачей не допустить наши части к Полотняному Заводу и Кондрову. Особенно острый характер бои носили в районе Детчино, на участке 133сд, где опорные пункты противника неоднократно переходили из рук в руки. В Таурово (0,5 км южнее Детчино) дивизии пришлось вести упорные уличные бои. Здесь противник использовал для обороны рубежи Можайской линии обороны (противотанковые рвы, Доты) построенной летом-осенью 41г. и упорной обороной сдерживал наступление дивизии. На 3 января численность активных штыков в дивизии была: 418сп 50чел., 521сп- 250чел., 681сп- 90чел. После сокращения тылов дивизии за счет тылов боевые части были пополнены на 679чел. 6 января для усиления дивизии прибыл 122 лыжный батальон (530чел.), который был совершенно не готов к боевым действиям. Так винтовки СВТ были без магазинов, винтовки были без мушек, прицелов и штыков, пулеметы отсутствовали. Батальон был довооружен за счет частей дивизии. Только в половине дня 9 января противник оставил этот оборонительный рубеж и части дивизии заняв Авдотьино, Детчино, Букрино, Курдюковку продолжили наступление в направлении Кондрово.

133-я стрелковая дивизия, преодолевая сопротивление автоматчиков, усиленных ручными и станковыми пулеметами, и пехотных подразделений противника с минометами, дралась за рубеж Барановка, Корнеевка, Дуровка. Части дивизии с трудом продвигались вперед. Только к утру 11 января, обойдя Корнеевку с севера, 133-я стрелковая дивизия овладела ею и вышла на рубеж Ладово, Карамышево (оба пункта в 2 км западнее Корнеевки). Противник отходя сжигал за собой населенные пункты. 16 января 49А возобновила наступательные действия, направив свои усилия на овладение районом Кондрово, Полотняный Завод. 133-я стрелковая дивизия с 19-й стрелковой бригадой наступала на Толкачево. Части дивизии подверглись сильному огневому налету минометов противника из района Толкачево, Стар. Уткино (4 км северо-западнее Полотняного Завода) и, понеся большие потери, отошли на участок восточнее шоссе Полотняный Завод-Толкачево, где закрепились. Попытки противника по проселочным дорогам затруднялись трудностями с продвижением артиллерии и минированием дорог противником. На 17 января в дивизии оставалось всего 209 активных штыков. Штаб дивизии располагался в д. Редькино (5км вост. Полотняного Завода). 18 января 521сп освободил Полотняный Завод, 19 января Кондрово. При этом был освобожден госпиталь с сотней раненых пленных красноармейцев и были захвачены трофеи: 27 автомашин и 6 орудий (4 крупнокалиберных).

Потерпев поражение в борьбе за укрепленную линию Кондрово, Полотняный Завод немецкие войска, ведя прикрывающие бои, отошли на новую подготовленную линию – Айдарово, Костино, Острожное, Богданово, Потапово. Подойдя к Богданово дивизия предприняла неудачную попытку выбить противника из поселка. Потери 56 убитых и 137 раненых. К 25 января из все полков дивизии все подразделения были сведены в 418сп (340 активных штыков) и вместе с 19сбр продолжала наступление на Богданово. Остальные полки были отведены на ст. Говардово на укомплектование. К 26 января противник в Богданово был поолуокружен. Попытки прорваться в Богданово извне пресекались артиллерией дивизии с большими потерями для противника. 28 января противник прорвался из Богданово на Николаевку. Дивизия (вернее 418сп) преследуя его продвинулась на Слободу. 29 января 418 и 681сп очищали от противника Беляйково (потери 25 убитых, 106 раненых). К 31 января дивизия продвинулась к Фролово. Попытка прорвать оборону фротивник на рубеже Руденки-Фролово оспеха не имела. 418сп попал в окружение из которого вышел 1-2 февраля (на 2 февр. 133сд насчитывала 156 активных штыков, артиллерия 400ап 15-76мм, 8 122мм орудий, 512ГАП 12 122мм орудий, 8 152мм орудий, 10 122мм минометов, 5 107мм миномета, 27 - 82мм миномета, 9 50мм миномета).

3 февраля дивизия была выведена во второй эшелон армии и направлена в район Горячкино. Отсюда дивизия должна была развивать наступление 238сд в направлении Юхнова. 3 февраля следуя без дорог по снежной целине дивизия встретила сопротивление противника в районе Алексеевки где остановилась. Артиллерия дивизии застряла на дорогах в районе Кольцово. А 5 февраля к боям в районе Карманово присоединился получивший пополнение 521сп (273чел), подошел и артполк дивизии. 6 февраля дивизии было приказано во взаимодействии с 217сд овладеть Юхновым. К исходу 6 февраля медленно продвигаясь узким клином вне населенных пунктов части дивизии продвинулись на 6км. С 7 февраля из-за угрозу окружения противник оставил оборонительный рубеж и отошел в направлении Юхнова на рубеж Устиновка, Пречистое, Корень. В ходе отхода 9 февраля части 133сд (два полка 133сд, а также два полка 238сд, и полк 217сд) были ударом противника отрезаны в районе Комунна, Савонино. До 15 февраля отрезанные части пытались прорваться к своим но попытки атак отбивались противником. За 10-14 февраля в расположение 133сд было сброшено только несколько мешков сухарей. Личный состав питался исключительно конским мясом. 15 февраля части дивизии пошли на прорыв из окружения. Во время окружения в район боевых действий подошел получивший пополнение 681сп.

До 20 февраля после прорыва части дивизии приволили себя в порядок и вновь пытались наступать в прежнем направлении. 21 февраля дивизия сдала свои позиции 238сд и была переброшена в район Кувшиново-Питомник. 23 февраля вместе с 5ГвСД и 34сбр при поддержке 2 КВ, 4 Т-34, 5 Т-60 дивизия получила задачу наступать на Мокрово. Наступление встретило сильное сопротивление на рубеже Питомник-Кувшиново. К 24 февраля удалось овладеть участком дороги Питомник-Кувшиново. Наступление шло узким клином и простреливалось фланкирующим огнем противника из занятых им населенных пунктов. 25 февраля успех был несколько развит, а попытки контратак противника были отбиты. К 28 февраля удалось продвинуться до 150-200м к Кувшиново. К 1 марта дивизия понесла большие потери. В 512сп осталось всего 4 человека, в 418сп 106 акт. штыка, в 681сп 230 акт. штыка. Было получено пополнение 255чел. ПРотивник продолжал удерживать оборонительные рубежи и сильным огнем сдерживал наступление дивизии. Со 2 марта наши части начали сооружение оборонительных рубежей, но 4 марта противник сам начал отход из района Кувшиново. Заняв 4 марта Кувшиново части дивизии преследовали отходившего по Знаменскому ш. части противника. 5 марта в час ночи был освобожден Юхнов. При отступлении из Юхнова противник еще с 3 марта начал подрыв зданий в городе. В результате чего город был превращен в груду развалин.

418, 521 и 681 стрелковый полк,
400 артиллерийский полк,
122 лыжный батальон,
249 отдельный истребительно-противотанковый дивизион,
276 (278) зенитная артиллерийская батарея (290 отдельный зенитный артиллерийский дивизион),
198 разведовательная рота (169 разведовательный батальон),
269 саперный батальон,
216 отдельный батальон связи,
166 медико-санитарный батальон,
158 отдельная рота химзащиты,
232 автотранспортный батальон,
218 полевая хлебопекарня,
1007 дивизионный ветеринарный лазарет,
482 (1614) полевая почтовая станция,
249 (1658) полевая касса Госбанка.


Боевой период
15.7.41-17.3.42

Преобразована в 18 гвардейская стрелковая дивизия 17.3.42 г.

1.11-22.11 1941 года Формирование 56 отдельной стрелковой бригалыпод Оренбургом. 22.11-25.11 1941 года Переброска бригады по железной дороге от станции Оренбург до станции Загорск и включение её в состав действующей 1-ой Ударной армии Западного фронта. 25.11 - 3.12 1941 года Получение вооружения и выдвижение бригады к переднему краю на рубеже канала Москва - Волга. 3.12-6.12 1941года Оборудование исходного положения для наступления и перестрелка с противником на рубеже р. Волгушки. Часть сил пригады способствует выходу из окружения группы Захарова. 6.12 1941 - 20.01 1942 г. Наступление бригады от рубежа Волгушки до р. Лобь под Шаховской. 20.01 - 6.02 1942 года Выход из боя в район Клина, получение пополнения и подготовка к последующим сражениям. 6.02-14.02 1942 года Переброска бригады по железной дороге от ст. Клин до станции Дворец и Любница. 14.02 - 12.04 1942 года Выдвижение к переднему краю, включение бригады в состав 11-ой армии Северо-Западного фронта и боевые действия на внешнем кольце окружённой 16-ой немецкой армии в районе Шишимурово, Лукино, Дмитрово, Михалково, Давыдково между лз. Ильмень и Старой Руссой. 12.04 - 3.05 1942 года Выход из боя и сосредоточение в районе Вышнего Волочка 3.05 - 8.08 1942 года Переформирование 56-ой бригады в 133-ю стрелковую дивизию второго состава в районе Вышнего Волочка и в лагере Песочном под Костромой основание: приказ ставки ВГК №0012 от 12.04.42. 9.08 -18.08 1942 года Переброска дивизии по железной дороге от ст. Кострома до ст. Княжьи Горы. 18.08 1942 г. - 27.11 1943 г. Выдвижение к переднему краю и боевые действия дивизии в составе 31-ой армии Западного фронта. Овладение Ярцево 16.09.43, Смоленском 25.09.43. 28.11 1943 г. - 6.01 1944 г. В резерве ВГК, переброска на Украину, сосредоточение в районе ст. Бобровица. Бомбёжка вражеской авиацией эшелона 418 стр. полка 30.12.43. 6.01 - 16.02 1944 года Выдвижение к переднему краю и боевые действия дивизии в составе 40-й армии 1-го Украиснского фронта. Выход в Баштечки 16.01.44. Бой с 200 вражескими танками на внешнем кольце окружённой Корсунь - Шевченковской группировки 4-16 февраля 1944 года. Приказы о наградах дивизии: 1. Звание "Смоленская" - приказ ВГК 25.09.43. 2. Орден Богдана Хмельницкого - Указ ПВС СССР от 19.03.44, приказ ЗНКО №089 17.04.44. 3. Орден Красного Знамени - Указ ПВС СССР от 8.04.44, приказ №0161 3.06.44. 4. Орден Аександа Суворова - Указ ПВС СССР от 18.04.44, приказ ЗНКО №0124 14.05.44. Благодарности всему личному составу дивизии: 1.За боевые действия под Москвой - приказ Командующего Западным фронтом №033 / опшш 20.01.42. 2. Тоже, письмо ВГК №0160 27.01.42. 3. За Смоленск - приказ ВГК 25.09.43. 4. За Умань - 10.03.44. Приказ ВГК. 5. За форсирование Днестра - Приказ ВГК 26.03.43. 6. За взятие Хотина - Приказ ВГК. 3.04.44. 7. За овладение Сату-Маре Приказ ВГК 25.10.44. 8. За овладение Мишкольцем Приказ ВГК 3.12.44. 9. За Иелшаву и Рожняву Приказ ВКГ 24.01.45. 10. За Зволен - Приказ ВГК 14.03.45. 11. За Бансу Быстрицу Приказ ВГК 26.03.45. 12. За Кремницу Приказ ВГК 3.04.45 13. За Превидзе и Бановце Приказ ВГК 5.04.45.

По приказу Военного Совета Сибирского Военного Округа 8-го сентября 1939 года в военном городке города Новосибирска было начато формирование 133-й отдельной стрелковой дивизии , впоследствии ставшая 18-й гвардейской стрелковой дивизией.

Дивизия формировалась на базе управления 78-й стрелковой дивизии, 2-го дивизиона 78-го артиллерийского полка, частичного выделения кадра среднего и рядового состава 232-го и 233-го стрелковых полков 78-й стрелковой дивизии, убывших на восток для выполнения Правительственного задания.

Комплектование дивизии производилось за счет очередного осеннего призывного контингента и 25 октября 1939 года формирование дивизии было закончено. Части дивизии были готовы к выполнению боевых заданий, о чем было доложено Военному Совету СибВО. Командиром дивизии был назначен, прибывший из Военной Академии имени М.В. Фрунзе полковник, впоследствии комбриг Швецов Василий Иванович.

Части дивизии сколачивая свои подразделения, успешно занимались боевой и политической подготовкой, проводя обучение в летний период в лагерях вблизи города Бийск Алтайского края (360 км от города Новосибирска). Штаб дивизии располагался в городе Новосибирске, где дислоцировался один стрелковый и артиллерийский полки (418-й сп, 400-й ап). И остальны спецподразделения дивизии.

22.06- 01.09.1941 года. На второй день объявления войны с германским фашизмом дивизия, возвратившись на зимние квартиры в город Новосибирск, доукомплектовывалась по штатам военного времени и 25- 27 июня 1941 года в полном своем составе под командованием генерал- майора Швецова В.И. убыла со станции Новосибирск на Западный фронт.

7 июля 1941 года дивизия разгрузившись на станции Вязьма и войдя в состав 24-й Армии, вышла в район сосредоточения и заняла оборону по восточному берегу реки Днепр, оседлав автостраду Москва- Минск у моста через реку Днепр, выслав от себя в полевое охранение 2-й батальон 521-го стрелкового полка на рубеж по восточному берегу реки Вопь (под Ярцево), ведя своим ОРБ боевую разведку в районе Ярцево.

ПО- 2\521 сп и ОРБ дивизии вскоре были переданы в оперативное подчинение 16-й Армии, в составе которой и проводили боевые действия понеся при этом потери до 50 % в ОРБ и до 70 % во 2\521 сп личного состава и материальной части, после чего возвратились в состав своей дивизии.

Части дивизии, совершенствуя свои оборонительные сооружения, прочно обороняли занимаемый рубеж обороны, боевых действий с противником не вели.

1-го сентября 1941 года дивизия по приказу Главного Командования вышла из состава 24-й Армии и погрузившись на станции Вязьма эшелона была переброшена на Великолукское направление, в район города Андриаполь.

01.09- 20.11.1941 года.

3 сентября 1941 года части дивизии, прибыв в район сосредоточения- ст. Соблаго- Пено и войдя в состав 22-й Армии, вышли для занятия нового рубежа обороны. Дивизия вела бои в районе: Мосты, Витьбино, Жаберо, Охват, где нанеся значительный урон противнику, задержала его наступление с восточной стороны.

12 октября 1941 года дивизия выйдя из состава 22-й Армии, вышла в район погрузки на ст. Селижарово, Брылево, Кувшиново для следования по новому назначению. 1-е эшелоны дивизии (по 1-му стрелковому батальону от каждого стрелкового полка, артдивизиону от артиллерийских полков, ОРБ и часть начсостава управления дивизии) проследовали по ж.д. в район Москвы. Оставшиеся 2\3 состава дивизии впоследствии перехвата прорвавшимся противником ж.д. магистрали в районе ст. Клин, в основном походным порядком через город Торжок, Лихославль, вышли под город Калинин, где войдя в состав 31-й Армии заняли оборону в северо- восточной части города Калинин и ведя упорные бои, сдерживали наступающие части прорвавшегося с юго- западного направления противника. Убывшие батальоны стрелковых полков (1\3 дивизии) больше в состав дивизии не возвратились, ведя боевые действия отдельным отрядом 133-й отдельной стрелковой дивизии в Рузском направлении.

В районе Медное, что 15 км северо- восточнее Калинин, частями дивизии с марша было нанесено поражение противнику, пытавшегося выйти из направления Старица по Ленинградскому шоссе на Торжок и далее- Лихославль, выбив его из ряда занятых им населенных пунктов в северной и северо- восточной части Калинин.

Части дивизии заняли оборону в северной части города Калинин, прочно удерживая занимаемый рубеж, отражали яростные попытки наступающего противника, продвигаясь вперед, очистив подразделениями 418-го стрелкового полка несколько кварталов в северной части города Калинин.

За героические боевые действия в районе города Калинин, всему личному составу дивизии 5-го ноября 1941 года было передано товарищем Сталиным- личное спасибо, принятое по прямому проводу командиром дивизии.

20.11- 11.12.1941 года. 23 ноября 1941 года по приказу Наркома Обороны Союза ССР, дивизия, специально высланным автотранспортом, была срочно переброшена на автомашинах для выполнения специального задания- задержать на Рогачевском шоссе прорвавшегося противника, идущего своими мото- мехчастями из Клина на Яхрома.

Дивизия, войдя в состав 16-й Армии, сдерживала яростное наступление противника, ведя ожесточенные бои в районе: Языково, Ольгово, Сафоново, Клусово, Ригино, Ярцево, Каменка и будучи полуокруженной, выполнила поставленную задачу- удержать наступление противника до подхода частей 1-й Ударной Армии.

30 ноября 1941 года дивизия, выйдя в новый район сосредоточения, в районе Каменка- Свистуха (по Рогачевскому шоссе), была окружена противником, откуда с боем в течении 2-х суток, в полном составе вышла из окружения и сосредоточилась в новом районе для дальнейших боевых действий в составе 1-й Ударной Армии.

Ведя сильные бои, части дивизии задержали наступающего противника, пытавшегося своими мото- мехчастями выйти на канал Волга- Москва в районе Икша и в ночь на 6 декабря 1941 года перешли в наступление, уничтожая отступающие части противника, бросавшие на своем пути отхода танки, автомашины, орудия и боеприпасы.

11.12.1941- 01.01.1942 года. 11 декабря 1941 года дивизия, выйдя своими наступающими частями к городу Солнечногорск, получила приказ, выступить на ст. Сходня и Химки для погрузки и дальнейшего следования по новому назначению.

14- 15.12.1941 года выгрузившись на станции Тарусская (в 15 км южнее города Серпухов). Дивизия вошла в состав 49-й Армии и сосредоточившись в районе ст. Тарусская- Заокское, получив направление, начала свои наступательные боевые действия. В итоге наступательных действий части дивизии освободили 88 населенных пунктов, в том числе города Кондрово, Детчино, Полотняный Завод, Юхнов, имея большое количество захваченных трофеев.

За проявленный героизм, дисциплину и образцовое выполнение боевых заданий в борьбе с германским фашизмом- 133-я отдельная стрелковая дивизия приказом Народного Комиссара Обороны Союза ССР № 78 от 17 марта 1942 года преобразована в 18-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

01.01.1942 года. Части дивизии имели задачу продолжать наступление в направлении Верхн. Горки, Карамышево и к 7.00 2.1.1942 года выйти на рубеж: Ладово- Карамышево- Ползино

418-й и 681-й стрелковые полки, находясь в локтевой связи, действовали в первом эшелоне; 521-й стрелковый полк во 2-м эшелоне за 681-м сп.

Противник силою до 2-х полков пехоты упорно оборонял рубеж: Детчино Таурово- Верхн. Горки, своими огневыми средствами (минометные батареи, станковые пулеметы, группы автоматчиков) оказывая сильное огневое сопротивление. Части дивизии успеха не имели, ведя огневой бой с противником. Артиллерия дивизии вела огонь по отходящим частям противника, нанося ему большие потери. Штадив- Азарово.

Вывод: прикрывая свой отход в северо- западном направлении, противник создав опорный узел сопротивления, своей огневой системой, оказывал сопротивление наступающим частям дивизии.

Сведения о награждении личного состава 18-й гвардейской стрелковой дивизии орденами и медалями с начала Отечественной войны по 1.4.1942 года.

Орденом «Ленина»- 3 человека.

Орденом «Красного Знамени»- 10 человек.

Орденом «Красной Звезды»- 13 человек.

Медалью «За отвагу»- 33 человека.

Медалью «За боевые заслуги»- 72 человека. Всего: 131 человек.

Сведения о принятом пополнении и потерях личного состава 18-й гвардейской стрелковой дивизии за период с 1 января по 31 марта 1942 года.

Январь: пополнение- 1640 человек; потери- 2725 человек.

Февраль: пополнение- 3014 человек; потери- 2534 человек.

Март: пополнение- 4245 человек; потери- 4314 человек.

Глава восьмая. Жаркие дни под Харьковом

Как видел читатель, освобождение Харькова было давнишней целью боевых действий Юго-Западного фронта. Это стремление, бесспорно, санкционировалось Ставкой Верховного Главнокомандования. Поэтому тот факт, что в мае 1942 года нашим войскам вновь пришлось вступить в сражение за Харьков, меня не удивило. Мы знали, что главком вынашивал еще более масштабную задачу - освобождение Донбасса, но сил для этого явно не хватало.

Я не буду говорить сейчас о тех мыслях и ощущениях относительно харьковской драмы, которые пришли к нам позднее, а расскажу о том, чем жили мы перед операцией. Подготовка к Харьковскому сражению принесла нам много разочарований, но отнюдь не потому, что мы предчувствовали его драматический финал, а по иным причинам. Начать с того, что завоеванный и удержанный армией с таким трудом старосалтовский плацдарм оказался в полосе соседа. На стык нашей и 21-й армий выдвигалась 28-я армия, к ней и перешел плацдарм. 28-ю возглавлял генерал Д. И. Рябышев. Это был герой гражданской войны, заслуженный военачальник, пользовавшийся неограниченным доверием маршала Тимошенко. В Барвенково-Лозовской операции он командовал 57-й армией Южного фронта, наносившей главный удар. Теперь его 28-й вместе с 6-й армией предстояло сыграть решающую роль в большом наступлении Юго-Западного фронта.

Управление и некоторые дивизии 28-й армии были сформированы в Московском военном округе, но к началу операции она не была достаточно сколочена как единый боевой организм и продолжала формироваться, что называется, на ходу. Это ощутимо сказалось на нашей армии. 10 апреля мы получили директиву командующего Юго-Западным фронтом, по которой 38-я должна была передать 28-й армии четыре стрелковые дивизии, кавалерийский корпус, мотострелковую бригаду с их полосами действий и почти все наличные средства усиления. Наш южный сосед - 6-я армия взамен передавала нам всего две свои дивизии. На 38-ю армию, ставшую весьма миниатюрной, возложили сугубо оборонительную задачу. Сформулирована она была предельно лаконично: "Прочно оборонять занимаемый рубеж и особенно направления Чугуев - Купянск и Балаклея - Изюм. С началом наступления 28-й и 6-й армий активизировать оборону с целью сковывания противостоящих сил противника"{120} .

Тяжело было расставаться с соединениями А. В. Горбатова, А. И. Родимцева, В. Д. Крюченкина, их командирами и политработниками, с которыми мы по-настоящему породнились в мартовских боях. Особенно был обескуражен таким оборотом дела командарм. Москаленко ходил темнее тучи, но молчал. Наконец, во время рекогносцировки новой полосы действий, когда мы остались с ним вдвоем, его "прорвало". Глядя на север, в сторону старосалтовского плацдарма, который он исходил много раз вдоль и поперек, Кирилл Семенович сказал:

За месяц наступательных боев мы узнали в старой полосе действий буквально каждую кочку, досконально изучили систему обороны противника, его сильные и слабые стороны, могли руководить войсками конкретно и целеустремленно... Я глубоко уважаю и Рябышева, и его соратников, это деловые и опытные генералы, но им трудно будет одновременно отладить взаимоотношения с новым командным составом и войсками, изучить противостоящего врага и освоиться на местности.- И тут же, махнув рукой, как бы подводя черту, командарм заключил: - Не переживай, Семен Павлович, давай создавать образцовую оборону.

Не возвращаясь более к печальным размышлениям, во всяком случае так выглядело это со стороны, Москаленко с головой ушел в организаторскую работу. Ведь необходимо было коренным образом переоборудовать передний край обороны и подготовить промежуточный рубеж. Зима была на исходе, и все имевшиеся сооружения под воздействием обильной талой воды пришли в негодность. По указанию командарма штаб совместно с инженерами и артиллеристами разработал план оборудования местности, расположения боевых позиций, конфигурации траншей. Большую помощь в осуществлении этого плана оказало местное население, благо первый секретарь находившегося в Купянске Харьковского обкома КП(б)У А. А. Епишев, в недавнем прошлом сам военный, прекрасно понимал наши нужды.

Однако обстоятельства вновь сложились так, что участок с созданной нами обороной от Балаклеи на запад, которому было отдано больше всего сил, пришлось опять передавать соседям, на сей раз 6-й армии. Впрочем, теперь мы, как станет видно ниже, не огорчились очередной потерей.

27 апреля у нас побывал С. К. Тимошенко. Он сказал, что решил лично проверить состояние обороны армии. Кирилл Семенович и я сопровождали его. Мы выехали на двух легковых машинах, хотя грязь была несусветная. На полпути, как и следовало ожидать, застряли. Хорошо, что недалеко стояли тылы 13-й танковой бригады. Послали туда гонца, и к нам на подмогу прибыл танк. С его помощью добрались до командного пункта 199-й стрелковой дивизии южнее Базалеевки. Оборона проходила по гряде высоток, где почва уже подсохла. Маршал побывал в траншеях и задушевно поговорил с бойцами. Среди множества вопросов, которые он задавал, был и такой: к чему больше лежит душа - к обороне или наступлению? Ответ был однозначный: к наступлению, и только к наступлению.

За инженерное оборудование позиций и организацию огня маршал похвалил недавно принявшего дивизию полковника Федора Андреевича Веревкина. После этого наш путь лежал в 124-ю дивизию, в район Балаклеи. Ехали по низине, где грязь опять была непролазной. Тимошенко потребовал верховых лошадей, и через полчаса появился коновод с десятком если не первоклассных, то, во всяком случае, сносных строевых коней.

Ну, пехота,- шутливо обратился ко мне Семен Константинович,- придется набить шенкеля.

Вот тогда-то я с благодарностью вспомнил нашу школу имени М. Ю. Ашенбреннера, где нас так настойчиво учили конному делу.

Когда мы тронулись, маршал посмотрел на мою посадку и сказал одобрительно:

Вижу, что наша пехота может сражаться и в конном строю.

После возвращения в Купянск, на командный пункт армии, главком почти на целый час уединился с командармом в его кабинете.

После отъезда С. К. Тимошенко Кирилл Семенович вошел в штаб какой-то весь просветленный. Обычно очень сдержанный, сейчас, не скрывая удовлетворения, он сообщил, что главком принял решение подключить к наступлению и нашу армию, вернув ей часть сил, переданных ранее генералу Рябышеву. Мы с Николаем Яковлевичем Прихидько подумали, что командарм доложил маршалу свои соображения о целесообразности такого шага, но генерал Москаленко упредил нас, сказав, что ни единым словом не обмолвился об этом - Семен Константинович принял решение еще до приезда в нашу армию.

В составе 38-й теперь оказалось шесть стрелковых дивизий: 81, 124, 199, 226, 300 и 304-я. Количество танковых бригад выросло до трех (13, 36 и 133-я). Кроме того, мы получили в качестве средств усиления шесть артиллерийских полков РГК и шесть инженерных батальонов. Ширина полосы наших действий на фронте Мартовая, Базалеевка, Богодаровка, Ольховатка достигла 75 километров.

Посмотрим, какой становилась роль нашей армии в достижении общих целей Харьковской операции. План ее в целом предусматривал, как известно, два сходящихся удара. Один - силами 21-й (наступала тремя дивизиями), 28 и 38-й армиями с севера; другой - 6-й армией с юга. Причем главным считался удар 6-й армии А. М. Городнянского, так как он выводил непосредственно к Харькову.

Новая задача нашей армии по директиве от 28 апреля 1942 года состояла в следующем. Четырьмя стрелковыми дивизиями и тремя танковыми бригадами с рубежа Драгуновка, Большая Бабка нанести удар в направлении Лебединка, Зарожное, Пятницкое и овладеть этими пунктами к исходу третьего дня наступления, одновременно прикрывая войска 28-й армии от ударов с юга и юго-запада. В дальнейшем, при развитии наступления на Рогань, Терновое и с выходом ударной группировки в район Введенского, Чугуева, нам предстояло во взаимодействии с 6-й армией завершить окружение и разгром группировки врага восточное Харькова и затем участвовать в овладении городом. Дело в том, что усиленная стрелковая дивизия 6-й армии с выходом на рубеж Бутовка, Мерефа, Ракитное должна была нанести удар от Змиева на Терновую, в тыл группировке немцев юго-восточнее Харькова.

Задачи у нас, как очевидно из сказанного, были не менее сложные, чем у двух соседних армий, а условия их выполнения - более трудные. Во-первых, хотя мы и получили пополнение, оно не шло ни в какое сравнение с тем, чем располагали 28-я и 6-я армии. Так, 28-я армия имела шесть стрелковых и три кавалерийские дивизии, пять танковых и мотострелковых бригад, девять артполков РГК и шесть инженерных батальонов. Это означало, что у правого соседа на одну стрелковую дивизию приходилось 2,5 километра фронта прорыва, а у нас - 6,5. Количество орудий и минометов на километр фронта составляло в 28-й армии в среднем 59,5 единицы, а в нашей - 18,7, танков, соответственно, 12 и 5. Силы 6-й армии были еще более солидными. В частности, в ее состав входили два вновь сформированных танковых корпуса (восемь танковых и мотострелковых бригад) кроме пяти отдельных танковых бригад, а участок прорыва был такой же, как и у нашей армии. Во-вторых, мы начали готовиться к наступлению на 18 суток позже. В-третьих, 38-я была лишена свободы маневра - она наносила удар в полосе, где до этого непрерывно шли ожесточенные бои и враг все время уплотнял свои боевые порядки. Именно здесь, перед центром Юго-Западного фронта, гитлеровцы располагали наиболее развитой системой укреплений и помимо главной полосы соорудили отсечную позицию, вторую и третью полосы обороны. Вторая оборонительная полоса проходила на удалении 10-15 километров от переднего края главной полосы, а третья, тыловая оборонительная полоса находилась в глубине 20-25 километров. Все три оборонительные полосы опирались на тщательно подготовленные к боям населенные пункты, а также господствующие высоты и водные преграды. При этом в отличие от нас противник имел свободу маневра живой силой, огневыми средствами и техникой как по фронту, так и глубине.

До 1 апреля немецко-фашистское командование после оборонительных боев, развернувшихся ранней весной, приводило свои соединения в порядок и сосредоточивало резервы, прибывавшие с запада, на линии Гомель, Киев, Полтава, Днепропетровск. Группировка вермахта перед Юго-Западным фронтом состояла главным образом из войск 6-й армии Паулюса (29, 17, 51 и 8-й армейские корпуса). На южном участке имелся также румынский корпус, входивший и 17-ю немецкую полевую армию. Против наших войск, находившихся на барвенковском плацдарме, действовали части пяти пехотных дивизий, в том числе румынской и венгерской. Здесь же были три боевые группы - каждая по составу нечто промежуточное между дивизией и полком. Восточнее Краснограда и в Змиеве на тыловом оборонительном рубеже располагались корпусные резервы (одна пехотная дивизия, а также строительные батальоны). На чугуевском плацдарме и севернее него оборонялись семь пехотных дивизий. Мало того, в полосе действий нашего фронта командование вермахта, как я уже упоминал, имело крупные оперативные резервы. В Харькове находились танковая (23-я), охранная дивизии и заканчивала сосредоточение 71-я пехотная. В район Липцы, Русские Тишки выводилась в резерв 3-я танковая дивизия. С запада подтягивались еще некоторые соединения.

Таким образом, вермахт имел на харьковском направлении в общей сложности 17 пехотных и 2 танковые дивизии с общим количеством 370 танков, 856 орудий калибра 75-210 миллиметров и 1024 миномета. Средняя оперативная плотность равнялась одной дивизии на 18,5 километра. Это - сегодняшний подсчет, а тогда, из-за недоработки разведки мы не имели данных о прибывавших дивизиях врага и полагали, что перед нашим фронтом обороняются только 12 пехотных и одна танковая дивизии.

Чтобы оценить серьезность обстановки, необходимо учитывать, что группировка противника перед Южным фронтом была еще мощнее. Она состояла примерно из 34 дивизий, насчитывала до 350 танков и 1600 орудий. Эти силы (группа Клейста) угрожали нашим войскам на барвенковском плацдарме, напоминавшем, по оценке вражеского командования, оперативный мешок, который нетрудно было отсечь. Непосредственно 57-й и 9-й армиям Южного фронта там противостояли 13 дивизий.

С нашей стороны для участия в Харьковской операции в общей сложности привлекались 28 дивизий. Однако существенного количественного превосходства над противником у нас не было. Численность советских дивизий составляла в среднем не более 8-9 тысяч человек, а немецких- 14-15 тысяч. Общее соотношение сил и средств на Юго-Западном направлении было для нас невыгодным. В танках существовало арифметическое равенство, в людях враг превосходил нас в 1,1 раза, в орудиях и минометах - в 1,3, в самолетах - в 1,6 раза. Только в полосе наступления Юго-Западного фронта удалось достичь полуторного перевеса в людях и двукратного в танках. Но многие наши боевые машины представляли собой легкие танки со слабыми броней и вооружением. По артиллерии и авиации силы были примерно одинаковые, но люфтваффе обладали подавляющим количественным и качественным превосходством в бомбардировщиках{121} .

Наши воины в моральном отношении превосходили гитлеровцев, но большинство их было необстрелянными, прошедшими лишь ускоренную подготовку в тылу. Обучать их в канун операции было некогда, ибо почти все отпущенное нам время ушло на перегруппировку войск, которая отличалась большими трудностями - значительное число соединений пришлось перемещать вдоль фронта. Для нашей армии положение усугублялось тем, что мы дважды производили перегруппировку: в первый раз передали в 28-ю армию четыре дивизии, а две получили из 21-й, затем передали две дивизии 6-й армии и получили взамен две из 28-й.

Сложность перегруппировки обусловливалась также ограниченным количеством переправ через Северский Донец и весенней распутицей. Разлив рек и отсутствие оборудованных дорог (маршрутов) затягивали выход частей в назначенные районы. От войск требовались огромные физические усилия, а от штабов - напряженная до предела работа по наметке наиболее коротких маршрутов, контролю за движением и выходом соединений на указанные им рубежи.

Совершенно недостаточная сеть шоссейных и даже грунтовых дорог, существование лишь одной рокадной железнодорожной линии с пропускной способностью всего 10-12 пар поездов в сутки, ограниченное число переправ через реки потребовали от нас, как и от других армейских штабов, четкого планирования движения войск, правильной эксплуатации маршрутов, переправ, организации их надежного прикрытия с воздуха. Пришлось изыскивать немалые материальные средства и рабочую силу на прокладку, содержание и ремонт дорог. Беда наша заключалась и в том, что мы не могли составить единый план предстоящих передвижений, так как узнавали о поступлении маршевых пополнений и материалов, как правило, непосредственно перед их прибытием.

В условиях таких моральных и физических перегрузок избежать сбоев в работе было крайне трудно, поэтому скрыть от врага перегруппировку войск мы не смогли. Однако неправы те авторы ряда послевоенных трудов, которые утверждают, будто гитлеровское командование досконально знало о наших намерениях. Мне удалось в одном из западногерманских изданий обнаружить записи из служебного дневника генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока, командовавшего тогда группой армий "Юг" (в нее входили 6-я армия Паулюса, 17-я и 1-я танковая немецкие армии). Поскольку эти документы, представляющие несомненный интерес, на русском языке не публиковались, я приведу здесь и далее несколько выдержек из них.

"Из 6-й армии поступила просьба об использовании 113-й дивизии в полосе 8-го армейского корпуса и одного полка 305-й дивизии, которая только что прибыла в Харьков, в районе Волчанска, в связи с тем, что на обоих этих участках возможны удары русских. Я отклонил запросы Паулюса, основываясь на необходимости как можно тщательнее подготовиться к операции "Фридерикус-1".

"Я сообщил фюреру, что, по донесениям штаба 6-й армии, уже несколько дней наблюдаются оживленные передвижения русских юго-восточнее и восточное Славянска. Неспокоен противник также близ северо-западного фаса изюмского выступа и в районе Волчанска. Является ли это свидетельством подготовки русских к наступлению - определить пока нельзя"{122} .

Из этого следует, что командование группы армий "Юг" не в полной мере разделяло опасения Паулюса и не предоставило ему заблаговременно резервов. Паулюс вынужден был обходиться тем, что уже имел. А имел он немало. И. X. Баграмян сообщил нам перед началом наступления, что в 6-ю немецкую армию входят двенадцать пехотных и одна танковая дивизии, усиленные десятью артиллерийскими полками среднего калибра и двумя - большой мощности. Это, по его словам, означало, что в начале наступления войска нашего фронта встретят сопротивление примерно 105 пехотных батальонов при 650-700 орудиях калибра 75-210 миллиметров и 350-400 танков.

Как вскоре выяснилось, Паулюс с 1 по 11 мая все же уплотнил оборону в главной полосе и разместил в глубине резервы. Разведчики 38-й армии заметили появление полка новой дивизии в полосе нашего наступления. Это был полк 71-й пехотной дивизии. А харьковская агентура, с которой у нас поддерживался хороший контакт, сообщила о прибытии туда этой дивизии. Там же находилась 3-я танковая дивизия и туда же начинала прибывать 23-я танковая (ранее нам противостояла 294-я дивизия). Эти данные мы, конечно, сообщили в штаб фронта. Там тоже знали о наращивании вражеских сил, но подчеркнули, что на ударных направлениях у нас имеется достаточное преимущество. В частности, наша армия на участках прорыва превосходила гитлеровцев по пехоте в 2,6 раза, по артиллерии - в 1,4, по танкам - в 1,3 раза. 28-я и 6-я армии имели более чем двукратное преимущество. Но напомню, что среди наших танков было много устаревших.

Разведчики и партизаны доносили и о том, что неприятель тоже готовится к наступлению. Правда, эти сведения были крайне отрывочными и противоречивыми. Как стало известно после войны, Главное разведуправление располагало довольно точными данными о целях и масштабах готовившегося тогда наступления врага. Знало об этом и командование Юго-Западного фронта, но надеялось, что наше наступление подрубит расчеты противника буквально на корню.

Я уже упоминал об операции "Фридерикус-1". Немецко-фашистское командование готовилось начать ее 18 мая. Позднее Паулюс писал:

"Эта операция должна была в первую очередь устранить непосредственную опасность коммуникациям немецкого южного фланга в районе Днепропетровска и обеспечить удержание Харькова с разместившимися там большими складами и лазаретами 6-й армии. Далее, необходимо было овладеть местностью западнее реки Сев. Донец, юго-восточнее Харькова для последующего наступления через эту реку на восток. Для этого нужно было концентрированными ударами с юга и с севера уничтожить продвинувшиеся через Донец в направлении Барвенково советские войска"{123} .

Проведение операции "Фридерикус-1" возлагалось на 6-ю армию Паулюса и армейскую группу "Клейст". Им предстояло нанести встречные удары из-под Балаклеи и Славянска в общем направлении на Изюм. Преследовалась цель овладеть районом, из которого выгодно было затем начать выполнение стратегической задачи, поставленной вермахту на лето 1942 года. Ведь директиву № 41, где формулировались эта задача и методы ее осуществления, Гитлер подписал еще 5 апреля. Иначе говоря, уже тогда группа армий "Юг" готовилась захватить исходные позиции для броска на Кавказ и к Волге.

Но в те дни все мы были преисполнены веры в успех. Боевой дух войск был высок, о нем постоянно заботились все командиры, политорганы, партийные и комсомольские организации. И мне думается, что коль никакие неудачи не сломили его, то в этом - убедительнейшее подтверждение высокой действенности нашей колоссальной воспитательной работы.

В ночь на 12 мая войска армии заняли исходное положение для наступления: на правом фланге ударной группировки развернулись 226-я и несколько южнее 124-я стрелковые дивизии. Они получили участки прорыва протяженностью 4,5 и 6 километров. Их поддерживали Зб-я и 13-я танковые бригады полковника Т. И. Танасчишина и подполковника И. Т. Клименчука. За стыком этих соединений для наращивания мощи удара расположился второй эшелон - два полка 81-й стрелковой дивизии. На левом фланге ударной группировки изготовилась к наступлению на 15-километровом участке 300-я стрелковая дивизия с полком 81-й стрелковой дивизии, без танков. На остальном фронте протяженностью 50 километров действовали 199-я и 304-я стрелковые дивизии с задачей сковывать силы противника.

На правом фланге была создана артиллерийская группа. Ею руководили командующий артиллерией армии генерал Б. П. Лашин и его штаб во главе с полковником М. И. Горбуновым. Всего вместе с артиллерией соединений насчитывалось 485 орудий и минометов. В трех наших танковых бригадах было 125 боевых машин.

Я говорил уже, что 38-я армия имела значительно меньше плотности артиллерии и танков, чем 6-я и 28-я. Так было и с авиационным обеспечением, которое поручалось восьми полкам, насчитывавшим 100 самолетов (49 истребителей, 37 бомбардировщиков, 10 штурмовиков и 4 разведчика).

Перед наступлением командарм приказал мне выехать на КП А. В. Горбатова, а сам направился в 124-ю дивизию полковника А. К. Берестова. На КП армии остался полковник Прихидько. Можно было только поражаться, с какой тщательностью подготовил Александр Васильевич свое соединение к наступлению. У него действительно каждый боец знал свой маневр. Тактическое взаимодействие пехоты, танков и артиллерии было отработано филигранно.

В 6 часов 30 минут 12 мая началась артиллерийская подготовка, продолжавшаяся целый час. Танки выдвинулись к сделанным саперами проходам в минных полях. С наблюдательного пункта дивизии мы с начальником ее штаба майором П. В. Бойко хорошо видели, как взметнулись сигнальные ракеты. Сразу же танки с десантами автоматчиков на броне ворвались в расположение гитлеровцев. Огнем и гусеницами они громили фашистов, уничтожали их пулеметы, орудия, минометы. Автоматчики меткими очередями очищали от противника окопы и ходы сообщения. Однако тут же выяснилось, что артиллерия не полностью разрушила огневую систему врага. Ожили многие его огневые точки. Введя в бой второй эшелон, гитлеровцы ринулись в контратаку. Давала себя знать нехватка у наших войск танков непосредственной поддержки пехоты.

В этой трудной обстановке самоотверженно действовали артиллеристы дивизии под командованием полковника В. М. Лихачева. Они умело поддерживали огнем стрелковые полки. Вызывала восхищение решительность танкистов 36-й бригады (командир полковник Т. И. Танасчишин, военком старший батальонный комиссар Д. Л. Черненко). Ее 1-й танковый батальон во главе с капитаном М. Д. Шестаковым без потерь переправился через реку Большая Бабка и стремительно обошел высоту 199,0 - ключевой опорный пункт противника на подступах к селу Непокрытое. Здесь у фашистов имелось свыше 30 орудий, десятки минометов и батальон пехоты, однако внезапное появление наших танков в тылу обороняющихся решило исход схватки. Впереди шла боевая машина комбата. Ее вел отважный комсомолец бывший горняк из города Антрацит старший сержант П. Л. Перепелица. Умело маневрируя, он вывел танк на западную окраину села и с тыла неожиданно обрушился на вражескую тяжелую батарею, раздавил ее гусеницами. Но гитлеровцы развернули находившееся неподалеку орудие другой батареи и поразили танк. Перепелица погиб, а Шестаков успел выбраться через люк и вступил в бой с расчетом орудия. Но фашистская пуля сразила и его. Оба воина посмертно были удостоены звания Героя Советского Союза.

Отличился и комсомолец-москвич лейтенант Евгений Федосеев. Он уничтожил две противотанковые пушки и много пехоты противника, поджег его склады боеприпасов и горючего. В атаке Федосеев был ранен, но не покинул поля боя. За этот подвиг его наградили орденом Красного Знамени.

Батальон Шестакова вынудил фашистов бросить пушки, боеприпасы и в беспорядке отходить. Но далеко уйти им не удалось. Только пленными враг потерял здесь до 300 солдат и офицеров. Это позволило генералу Горбатову активизировать продвижение 985-го стрелкового полка майора П. Ф. Осинцева, а за ним и других частей своей дивизии. К вечеру вслед за танкистами они ворвались в село Непокрытое и овладели важным узлом сопротивления противника. На исходе дня мы с Александром Васильевичем докладывали командарм, что 226-я дивизия при поддержке танков продвинулась вперед на 10 километров и расширила прорыв в стороны флангов.

Ночью я вернулся на армейский КП. Полковник Прихидько сообщил мне парадоксальный факт. Оказалось, что наибольшего успеха добились наша и 21-я армия. Подразделения 76-й стрелковой дивизии из армии В. Н. Гордова захватили небольшие плацдармы на западном берегу Северского Донца, около деревень Безлюдовка, Новая Таволжанка, и затем соединили их. Одновременно 293-я и 227-я дивизии овладели тремя населенными пунктами, продвинувшись в северном направлении на 10 и в северо-западном - на 6-8 километров. Войска же самой мощной, 28-й, армии прошли, к сожалению, всего 2-4 километра. Им не удалось сломить сопротивление врага в ключевых опорных пунктах Варваровка и Терновая.

С утра следующего дня мы стали получать от разведподразделений 124-й дивизии, а также от авиаторов сведения о сосредоточении в полосе нашей армии значительного количества немецких танков и пехоты. Командарм поставил вопрос перед С. К. Тимошенко о необходимости серьезно усилить 38-ю и перенести в полосу наших действий основной удар, но получил отказ. Ему предложили держать во втором эшелоне три танковые бригады на случай удара противника. Семен Константинович считал, что настойчивое выполнение первоначального плана вскоре принесет ожидаемые результаты. Особые надежды он по-прежнему возлагал на действия 28-й и 6-й армий.

Как только они более энергично поведут наступление, врагу будет не до контрударов,- заключил он.

Тем временем, хотя войска нашей армии и продолжали довольно успешно продвигаться вперед, Александр Васильевич Горбатов все настойчивее сигнализировал о скоплении немецких танков на старосалтовском направлении. Кирилл Семенович отсутствовал - он уехал в войска, и я решил переговорить с Баграмяном. Иван Христофорович понял меру опасности и, вздохнув, сказал, что не разделяет оптимизма главкома, однако не может его переубедить. Он добавил, что постарается задержать ввод в сражение второго эшелона 28-й армии (162-й стрелковой дивизии и 6-й гвардейской танковой бригады), с тем чтобы в случае обострения обстановки передать эти соединения нам. Одновременно И. X. Баграмян сообщил, что войска генерала А. М. Городнянского, обтекая фланги особо мощных опорных пунктов противника в Верхней Береке и Верхнем Бишкине, прорвали оборону врага на всю ее тактическую глубину. Ширина участка прорыва достигла 50, а глубина - 10-16 километров. Продвигались вперед и войска нашей армии, причем на всем фронте, и тем неожиданнее было, что после полудня 13 мая забил тревогу и полковник А. К. Берестов. Он доложил о резком изменении обстановки в своей полосе, об ожесточенных контратаках крупных сил немецких танков и пехоты из района Приволья и Зарожного в общем направлении на Старый Салтов.

Кирилл Семенович, вернувшийся к тому времени на КП, тотчас же сообщил И. X. Баграмяну о происходящем, а также о том, что наши резервы - 81-я стрелковая дивизия и 133-я танковая бригада - уже использованы. Реакция Ивана Христофоровича была мгновенной. Он попросил генерала Москаленко подождать у телефона, а сам пошел к главкому и через пять минут передал от его имени приказ перейти к обороне с задачей удерживать восточный берег реки Большая Бабка, прикрыв старо-салтовское направление. Для парирования вражеского удара нам передали 162-ю стрелковую дивизию полковника М. И. Матвеева и 6-ю гвардейскую танковую бригаду, но они могли прибыть из 28-й армии лишь на следующий день.

А пока что в стыке нашей и 28-й армий активизировались не менее двухсот фашистских танков с пехотой при нараставшей поддержке авиации. Так, боевые порядки 124-й стрелковой дивизии были атакованы с юга 80 танками с автоматчиками. Но наши воины не дрогнули. Выезжавший в дивизию Берестова член Военного совета армии бригадный комиссар Н. Г. Кудинов рассказывал потом, что бронебойщики 622-го стрелкового полка майора В. А. Мамонтова и батареи 46-го артиллерийского полка майора Ф. Г. Степащенко подбили 12 вражеских танков. Отличился наводчик орудия Иван Кавун. На его орудие двигалось 6 танков, однако он не растерялся, а сосредоточенно выбирал подходящий момент для выстрела. Как только стальная махина выползала из оврага или воронки, показывала днище или поворачивалась бортом, немедленно следовал меткий выстрел. Так четыре танка один за другим вывел из строя искусный наводчик.

Врагу, однако, все же удалось в двух местах прорваться через боевые порядки дивизии. Ее 622-й и 781-й полки оказались в окружении южнее села Песчаное. На помощь к ним подоспела 133-я танковая бригада (командир подполковник Н. М. Бубнов, военком полковой комиссар С. Ф. Завороткин, начальник штаба подполковник М. К. Шапошников). Вражеское кольцо было прорвано. Умело управлял огнем начальник артиллерии дивизии подполковник В. Г. Воскресенский. Он смело выдвигал батареи на открытые огневые позиции. Части 3-й немецкой танковой дивизии не досчитались в этих схватках 32 боевых машин. Но немалыми были и наши потери.

Враг нервничал. 12 мая 1942 года фон Бок записал в своем дневнике: "В полосе 6-й армии противник перешел в наступление крупными силами при поддержке многочисленных танков из северо-западного фаса изюмского выступа и из района Волчанска. Еще до полудня стало ясно, что на обоих участках он достиг глубоких прорывов. Я запросил разрешения на использование 23-й танковой дивизии и получил его, но с условием, что соединение сохранит полностью боеспособность для участия в операции "Фридерикус-1"{124} . После полудня я установил, что прорыв в полосе 8-го армейского корпуса приобрел весьма угрожающие формы... Вечером противник был в 20 км от Харькова. Я позвонил Гальдеру и сказал, что о начале операции "Фридерикус-1" в ранее назначенный срок не может быть и речи. Гальдер возразил, что приказ фюрера не подлежит обсуждению.

Недопустимо,- сказал он,- расходовать силы для косметических целей, они необходимы для решающей операции.

Я ответил, что речь идет отнюдь не о косметике, а о жизни и смерти, и продолжал, что считаю необходимым собрать резервы в один кулак, ни в коем случае не распылять их и использовать самым энергичным образом для восстановления положения.

В таком духе,- заключил я,- и будут поставлены задачи Паулюсу".

"Перед полуднем я информировал фюрера о ситуации в полосе 6-й армии, которая продолжала оставаться весьма серьезной. Я доложил, в частности, что прорыв у Волчанска по сравнению со вчерашним днем значительно углубился на север и что 23-я и 3-я танковые дивизии в 9 ч. 30 мин. начали вводиться в сражение".

Далее фон Бок высказал Гитлеру свое пожелание оттянуть срок начала операции "Фридерикус-1", взять часть сил из армейской группы Клейста с целью нанести с их помощью удар в тыл советским войскам, прорвавшим фронт армии Паулюса под Волчанском, то есть в полосе действий нашей армии. Гитлер ответил, что требуемые фон Боком войска из группы Клейста следует подготовить к переброске, но с самой перегруппировкой пока обождать{125} .

Таким образом, Паулюс, фон Бок и сам фюрер не на шутку напугались развитием событий в районе Харькова. Да и было отчего. Ведь переброска двух танковых дивизий поначалу не дала фашистам желаемых результатов. В ночь на 14 мая части А. В. Горбатова, взаимодействуя с танкистами Т. И. Танасчишина, вновь выбили гитлеровцев из Непокрытого, стремясь пробиться к Михайловке 1-й. Но враг использовал ночное время для вывода 23-й танковой дивизии в исходное положение и в 10 часов утра 14 мая нанес удар уже двумя танковыми клиньями в направлениях, сходящихся на Перемогу. Чтобы сберечь силы, Александр Васильевич с разрешения командарма оттянул к реке Большая Бабка части, только что занявшие Непокрытое. На этом рубеже во всю силу проявилось мужество и беспримерная стойкость воинов дивизии Горбатова. Они не отступили ни на шаг, невзирая на огромное численное превосходство противника.

А как развивались события у соседей? Генерал Д. И. Рябышев, используя успех нашей армии, 13 мая стал настойчиво активизировать наступление своих левофланговых соединений в юго-западном направлении. 13-я гвардейская и 224-я стрелковые дивизии, поддержанные 57-й и 90-й танковыми бригадами, продвинулись на 9 километров в сторону Петровского, вышли на линию высот и окружили мощный опорный пункт в Терновой.

Когда я 14 мая докладывал генералу Баграмяну о тяжелом положении, он сообщил, что оперативная ситуация осложнилась в полосе всей северной ударной группы. Мы сами почувствовали это, ибо в течение всего дня Паулюс стремился развить успех своей танковой группировки на стыке нашей армии с армией Рябышева, нанося главный удар от Непокрытого в направлении Перемоги. Одновременно северо-восточнее Песчаного два вражеских батальона форсировали реку Большая Бабка. Авиация противника вновь захватывала господство в воздухе и наносила сосредоточенные удары по вторым эшелонам нашей и 28-й армий, а также по переправам и дорогам, ведущим из тыла к фронту.

Откуда у немцев опять взялось столько самолетов? - удивился заместитель командующего по тылу генерал А. Д. Кулешов.

Видимо, перебросили сюда бомбардировщики из Крыма,- ответил командующий ВВС армии генерал А. Е. Златоцветов.- Я уже говорил с Федором Яковлевичем Фалалеевым, он обещал просить главкома перенацелить авиацию из полосы 6-й армии к нам. У Городнянского и Бобкина небо сегодня почти чистое.

Так или иначе, своевременно принятыми мерами удалось укрепить стык между нашей и 28-й армиями, и дальше Непокрытой враг не продвинулся.

Вечером 14 мая я имел телефонный разговор с генералом Рябышевым. Он сказал, что не атакованные гитлеровцами соединения 28-й армии неплохо продвинулись вперед, особенно 13-я гвардейская стрелковая дивизия А. И. Родимцева. При поддержке авиации, переброшенной маршалом Тимошенко с юга, войска армии достигли тылового рубежа обороны противника, проходившего по реке Харьков. Когда я говорил с командующим 28-й армии, он был всецело поглощен попытками ввести в прорыв кавалерийский корпус В. Д. Крюченкина. Однако сделать это не удалось - гвардейцы-конники сумели сосредоточиться в исходном районе только в ночь на 15 мая.

Тем не менее мы не без гордости подводили итоги боев с 12 по 14 мая. Ведь общий фронт прорыва 21-й, 28-й и нашей армий составил 56 километров. Войска, действовавшие в центре оперативного построения северной ударной группировки, продвинулись в глубину немецкой обороны на 20-25 километров. Аналогичных успехов добилась и южная ударная группировка. В те дни, как свидетельствовал маршал Василевский, Верховный Главнокомандующий бросил резкий упрек Генштабу в том, что он чуть было не отменил столь удачно развивающуюся операцию{126} .

В стане врага наши действия тоже были расценены как серьезный успех. Об этом свидетельствовал фон Бок. "Утром 14 мая,- писал он,- ситуация в полосе 6-й армии характеризовалась тем, что противник прорвался на правом фланге 8-го армейского корпуса и стремится развить успех на Красноград введением в прорыв кавалерии. 454-я охранная дивизия отступила. Ее подразделения удерживают отдельные малочисленные позиции. Нашими танковыми контрударами в районе Волчанска в первой половине дня мы не достигли существенного изменения в обстановке. Возникла необходимость в перегруппировке с тем, чтобы возобновить и усилить удары"{127} .

И действительно, не имея на этом направлении крупных резервов, фон Бок и Паулюс вынуждены были создавать их за счет переброски частей с других, менее активных участков фронта. Днем 14 мая начались вывод и переброска автотранспортом по дорогам, идущим вдоль фронта к Белгороду и далее на юг, 168-й пехотной дивизии, оборонявшейся против правого фланга армии В. Н. Гордова. Оживленное движение войск противника засекла наша авиаразведка, но воспрепятствовать ему удалось далеко не в полной мере. Помог бы удар 21-й армии, и она получила соответствующие указания, однако из-за недостатка сил ее действия не достигли цели.

Попытались помешать перегруппировке гитлеровцев, и мы сами, выделив для удара отряд 301-й стрелковой дивизии, но желаемых результатов это тоже не дало. Враг сумел плотно прикрыться с воздуха, хотя его положение оставалось неопределенным. Фон Бок по-прежнему сомневался в возможности своевременного начала операции "Фридерикус-1". Вот что писал по этому поводу командующий группой армий "Юг": "14 мая удар наших танков в районе Волчанска, длившийся до вечера, принес лишь небольшой территориальный успех. В целом 6-я армия потеряла 16 артиллерийских батарей. Перед полуднем я позвонил Гальдеру и сообщил, что едва ли после прорыва русских запланированное наступление Клейста наличными силами даст необходимые результаты. Если же Клейста с самого начала ожидает неуспех, то это весьма отрицательно скажется на всех действиях верхмата на Восточном фронте. Я заявил, что отказываюсь один нести ответственность за последствия такого развития событий. Верховное командование само должно принять решение, либо дать нам необходимые наземные и воздушные подкрепления немедленно, либо смириться с полумерами, которые лишь только и можем мы предпринять... Вскоре позвонил фюрер и сообщил, что перенацеливает на угрожаемые участки 4-й воздушный флот Рихтгофена полностью. С его помощью мы должны сдерживать противника в полосе действий Паулюса, пока Клейст не нанесет удар, а этот последний необходимо максимально ускорить. У меня гора свалилась с плеч, ибо это означало, что фюрер принял всю ответственность на себя"{128} .

Итак, Гитлер оказывал фон Боку поддержку, по существу, стратегического масштаба, ибо 4-й воздушный флот насчитывал до 700 боевых самолетов. И все же операция "Фридерикус-1" становилась, можно сказать, однобокой. Удар с юга не поддерживался одновременным ударом с севера, и планы врага нарушались. К сожалению, не в меньшей, а в большей степени нарушались и наши планы. Причем Юго-Западный фронт не получил никаких подкреплений.

15 мая войска генерала Рябышева должны были охватить Харьков с севера и северо-запада для последующего окружения и разгрома всей харьковской группировки противника во взаимодействии с 6-й армией. Нашей армии в этот день было приказано, развивая успех и взаимодействуя с войсками генерала Городнянского, выйти к реке Уды около Терновой, чем обеспечить окружение чугуевской группировки немцев. Фактически же наступательные задачи в полном смысле слова получила на 15 мая только 21-я армия, игравшая вспомогательную роль в обеспечении северного фланга армии генерала Рябышева. Мало того, в течение всего 15 мая обстановка в полосах нашей и 28-й армий продолжала ухудшаться. К 12 часам в район Зиборовки, Черемошного прибыли передовые части 168-й пехотной дивизии немцев и сейчас же начали контратаки в направлении Мурома. Одновременно перешли в наступление 3-я и 23-я танковые дивизии и три полка пехоты противника. Возобновились атаки гитлеровцев восточнее Петровского и в стыке между нашей и 28-й армиями. Враг решил во что бы то ни стало деблокировать свой окруженный гарнизон в Терновой. В 15 часов девять его транспортных самолетов выбросили северозападнее Терновой парашютный десант численностью 300 человек. Одновременно возросла активность противника перед фронтом дивизий А. В. Горбатова и А. К. Берестова. До двух батальонов пехоты с танками пытались форсировать Большую Бабку у Песчаного. Немецкие наземные войска все более мощно поддерживались авиацией, которая, по подсчетам генерала Златоцветова, произвела более 300 пролетов над боевыми порядками двух армий. Наши летчики действовали также активно и сбили три десятка фашистских стервятников.

Успокаивало в какой-то мере то, что враг, потеряв до 50 танков, не смог потеснить войска нашей армии. Хуже обстояло дело у соседа - 28-й армии. Для ликвидации прорвавшегося противника генерал Рябышев использовал все тактические резервы. Продвижение танков у Непокрытого в стыке наших армий было остановлено на рубеже Красный, Драгуновка. Однако положение левофланговых 244-й и 13-й гвардейских дивизий 28-й армии оставалось напряженным. Два полка 244-й дивизии были сильно потеснены, а один оказался в окружении. Отошла и 13-я гвардейская дивизия.

На следующий день, 16 мая, интенсивность боевых действий несколько уменьшилась, обе стороны производили перегруппировки. Вечером мы получили боевой приказ командующего Юго-Западным фронтом на 17 мая. Задача подтверждалась прежняя - уничтожить вклинившиеся танки врага, но методы ее выполнения были детально конкретизированы. Главная роль отводилась 28-й армии, а нам предписывалось обеспечить ее фланг и полностью очистить чугуевский выступ. За несколько оставшихся часов наши войска не смогли бы занять исходные районы и подвезти боеприпасы. Кирилл Семенович приказал мне связаться с И. X. Баграмяном и попросить через него разрешение у маршала Тимошенко отложить наступление на 18 мая. Убедительно обоснованная просьба была удовлетворена.

В 28-й армии было примерно такое же положение, но генерал Рябышев, как видно, не решился доложить об этом начальству и, не получив времени на перегруппировку, изготовил дивизии к действиям в прежних полосах. Однако не успела армия начать наступление, как в 6 часов утра подверглась ряду одновременных ударов. Танки и пехота врага прорвались к Терновой, деблокировали свой окруженный гарнизон и развили успех в восточном направлении. Отошла на 5-8 километров к северу и 162-я стрелковая дивизия полковника М. И. Матвеева, примкнув к боевым порядкам находившейся во втором эшелоне 5-й гвардейской кавалерийской дивизии. Здесь дальнейшее наступление гитлеровцев на Муром было остановлено, чему содействовала фланговая контратака 162-й стрелковой дивизии. При этом противник понес значительные потери в танках.

Наши 226-я и 124-я дивизии в этот день не допустили прорыва врага на Старый Салтов. А поздно вечером полковник Пленков принес захваченные разведчиками документы: сведения о готовящейся операции "Фридерикус-1". Они касались наступления 6-й армии Паулюса в промежутке от 15 до 20 мая в юго-восточном направлении на Савинцы и далее на Изюм. Содержание документов вызвало у нас оживленное обсуждение. Первоначальными были оптимистические высказывания: своим наступлением мы, дескать, сорвали замысел врага и он израсходовал на оборону те силы, которые предназначались для удара. Но полковник Прихидько справедливо предположил, что коль скоро гитлеровское командование замышляет крупное наступление, то, очевидно, оно имеет в достатке резервы, которые могут скоро подойти. А если так, то противник, хотя и с запозданием, но способен предпринять запланированное наступление. К. С. Москаленко, и Н. Г. Кудинов согласились с этим предположением. Было решено активизировать действия войск армии, чтобы помешать замыслу гитлеровцев. Приказ на завтра, 18 мая, был уже доведен до войск, поэтому Москаленко приказал штабу разработать дополнительные мероприятия и отдать соответствующие распоряжения всем командирам дивизий.

Участвуя в беседе, я продолжал внимательно изучать графическую схему, приложенную к захваченному документу. Сравнивая ее с нашей картой, пришел к выводу, что враг стремится нанести удар по глубоким тылам армии Город-нянского и группы генерала Бобкина, захватить мосты через Северский Донец и перерезать их коммуникации на севере. Получался, однако, удар по одному флангу барвенковского выступа. Логично было предположить, что с юга, со стороны армейской группы Клейста, готовится встречный удар с целью взять в кольцо все наши войска, находящиеся в этом выступе, то есть 6-ю армию Юго-Западного фронта, а также 57-ю и 9-ю - Южного.

Я обратил внимание присутствующих на это. Кирилл Семенович немедленно позвонил в штаб фронта. Маршал Тимошенко был занят, разговор состоялся с И. X. Баграмяном. Иван Христофорович прежде всего выразил сожаление, что мы только сейчас получили конкретные сведения о замысле врага. Затем он одобрил те дополнительные меры, которые мы приняли на завтра. Лишь после этого начальник штаба фронта проинформировал генерала Москаленко, что войска Клейста при поддержке танков и авиации еще утром нанесли мощные удары под основание барвенковского выступа с юга и что им уже удалось достичь серьезного успеха. Иван Христофорович также не сомневался в том, что данные, добытые нашими разведчиками, относились к встречному удару с севера.

На следующий день мы получили из штаба фронта документ, в котором указывалось, что гитлеровское командование, как видно, стремится поскорее сломить боеспособность 21, 28 и 38-й армий, чтобы высвободить и перебросить для удара на изюмском направлении 3-ю и 23-ю танковые дивизии. В связи с этим нашей и 28-й армиям ставилась задача разгромить эти дивизии. Армии Рябышева предстояло наступать в юго-западном направлении, а нашей - нанести удар на стыке с 28-й армией по опорным пунктам врага в Непокрытом, Песчаном и Большой Бабке.

Сузив полосу армии, мы передвинули 226, 124 и 81-ю стрелковые дивизии, уплотнили оперативное построение на ударном направлении и поставили А. В. Горбатову, А. К. Берестову, Ф. А. Пименову задачу во взаимодействии с танковыми бригадами наступать в направлении Червоной Роганки. Чтобы не допустить переброски подкреплений противника с других участков армейской полосы, 199-й и 300-й дивизиям приказывалось атаковать гитлеровцев на чугуевском и балаклейском направлениях.

В последующие дни мы стремились добиться успеха, но непрерывные контратаки вражеских танков с пехотой при массированной и необычайно активной поддержке авиации всякий раз сводили на нет усилия армии. С нашей стороны, бесспорно, имели место недочеты в планировании действий и управлении войсками.

Итак, главные события Харьковского сражения переместились в полосу Южного фронта. В отличие от нашего, Юго-Западного, он находился в обороне, имея задачу обеспечить наше наступление, но не располагал оперативными резервами. А противник, как мы знаем, готовился здесь к крупномасштабному наступлению. Благодаря этому Клейст с разрешения Гитлера смог использовать для удара по 9-й армии Южного фронта одиннадцать дивизий (восемь пехотных, две танковые и одну моторизованную). Эти силы при мощной поддержке артиллерии и авиации за пять дней (с 17 до 22 мая) смогли рассечь и дезорганизовать 9-ю армию, выйти к Северскому Донцу и форсировать его на участке Изюм, Петровское. Развивая удар в общем направлении на Балаклею, они соединились в чугуевском выступе с 6-й армией Паулюса, которой потребовался для этого минимум усилий. В итоге наши 6-я, 57-я и частично 9-я армии оказались в плотном кольце окружения. Следствием этого и явилась харьковская катастрофа.

Проследим кратко, как развивались события после вражеского удара по барвенковскому выступу с юга.

К сожалению, С. К. Тимошенко лишь спустя два дня после начала удара Клейста - во второй половине 19 мая - принял решение приостановить наступление на Красноград, закрепиться частью сил на достигнутых рубежах, а основную группировку войск вывести из боя и ее ударами разгромить прорвавшегося в наши тылы противника. Одновременно группировке в составе пяти стрелковых, трех кавалерийских дивизий и трех танковых бригад в основном из армии Городнянского поставили задачу прочной обороной обеспечить с запада удар по войскам Клейста.

Нашей 38-й армии приказывалось оперативно подготовить удар с востока в направлении Чепель, Лозовенька навстречу тем войскам, которым предстояло пробиваться из окружения. Для этой цели предназначалась 242-я стрелковая дивизия полковника А. М. Кашкина, а также 114-я танковая бригада, саперные и разведывательные подразделения. Возглавил эту группу заместитель командарма генерал Г. И. Шерстюк. Одновременно четыре левофланговые дивизии продолжали наступление в направлении Волохов Яр, Змиев.

Однако улучшить оперативную ситуацию 20 и 21 мая не удалось. А враг по-прежнему непрерывно наносил удары танками и пехотой при чрезвычайной активности авиации. По всему периметру барвенковского выступа шли ожесточенные бои. Напряжение достигло критической отметки 22 мая, когда войска Клейста, предельно нарастив темп своего продвижения, соединились с передовыми подразделениями 3-й и 23-й танковых дивизий армии Паулюса, которые начали движение с Чугуевского выступа. В этот день главком разрешил нам использовать для деблокирующего удара также и те силы, которые ранее наступали на Волохов Яр и Змиев. Но, чтобы их перенацелить, требовалось время. Поэтому навстречу нашим окруженным войскам выступила одна лишь группа Г. И. Шерстюка. Она успешно переправилась через Северский Донец, где в ее состав влились остатки 64-й танковой бригады и некоторые другие ослабленные в боях части. Все эти силы стремительной атакой овладели Чепелем, однако обещанные нам маршалом Тимошенко две танковые бригады из резерва фронта своевременно не подошли. А в это время противник сосредоточил свои усилия и отбросил группу генерала Шерстюка за реку. Дальнейшее продвижение гитлеровцев удалось локализовать, но наш деблокирующий удар не получил развития.

23 и 24 мая напряжение на плацдарме не ослабло. Враг стремился расширить коридор, отделяющий наши окруженные войска от переправ через Северский Донец. Полагая, что их действия станут организованнее при едином командовании, главком приказал генералу Ф. Я. Костенко возглавить 6-ю, 57-ю армии и группу генерала Л. В. Бобкина. Целью этого сводного объединения оставался прорыв внутреннего фронта окружения. Нам же приказывалось войсками левого крыла армии прорвать встречным ударом внешний фронт окружения.

Всю ночь на 25 мая я провел на наблюдательном пункте в районе Савинцов, организуя с группой операторов и разведчиков взаимодействие войск. Как только забрезжил рассвет - словно грозовая туча, налетела на нас вражеская авиация. Хорошо, что мы не успели вывести из укрытий части первого эшелона. Об атаке нечего было и думать.

Вечером мы получили грозный разнос от маршала Тимошенко. Он обещал, что утром приедет сам на наш НП и будет лично руководить наступательными действиями. Однако эта попытка оказалась тщетной. Не доезжая Савинцов, у моста через Северский Донец, маршал с сопровождающими попал под яростную бомбежку. Весь день они провели в укрытии у переправы. Лишь когда начали сгущаться сумерки и активность люфтваффе спала, главком вернулся на свой командный пункт.

Утром следующего дня - 26 мая - вражеские бомбардировщики почему-то замешкались. Это позволило генералу Ф. Я. Костенко нанести сильный удар по противнику частями дивизий Я. Д. Чанышева, Д. Г. Егорова и Д. П. Яковлева при поддержке танков. Своими активными встречными действиями мы помогали костенковцам вырваться из котла.

Ожесточенные схватки продолжались и в ночь на 27 мая. Ударная группа в составе названных выше соединений преодолела пятикилометровую толщу вражеских боевых порядков и выбила фашистов из Лозовеньки. Несколько тысяч наших воинов соединились со своими соратниками. А с утра вновь стала свирепствовать авиация, вновь открыла губительный огонь артиллерия. Лозовеньку пришлось оставить, тем не менее опять образовавшееся здесь кольцо все же было не столь плотным, как раньше, и в последующие два дня небольшие отряды костенковцев почти непрерывно просачивались к нам.

В ночь на 29 мая благодаря согласованным ударам по внешнему и внутреннему кольцам окружения большая группа войск вышла в расположение нашей армии близ Чепеля. Не забыть, как двигавшиеся плотными, сомкнутыми рядами свыше 20 тысяч воинов, имея впереди и на флангах тридцатьчетверки, слились со спешившими им навстречу подразделениями. Эту группу вели генерал А. Г. Батюня и дивизионный комиссар К. А. Гуров.

Навсегда останутся в памяти и те, кто заплатил за этот успех своей жизнью. В боях пал Авксентий Михайлович Городнянский. Затем мы узнали, что погибли ставший заместителем главкома генерал-лейтенант Федор Яковлевич Костенко, командующий 57-й армией генерал-лейтенант Кузьма Петрович Подлас, командующий армейской группой генерал-майор Леонид Васильевич Бобкин, члены Военных советов 6-й и 57-й армий бригадные комиссары И. А. Власов и А. И. Попенко, начальник штаба 57-й армии генерал-майор А. Ф. Анисов и многие, многие другие...

Еще несколько дней длилась ранящая душу харьковская трагедия окруженных войск. Мы не могли тогда знать, да и по сей день не знаем точной цифры всех наших потерь. Они составляли, думаю, по меньшей мере две сотни тысяч человек. Трудно передать наше душевное состояние в те дни. Ведь мы совсем недавно предполагали, что наступил коренной перелом в войне, что никогда уже более враг не овладеет инициативой. И вот вновь тяжелейшее поражение, которое не могло не повлечь за собой самых мрачных последствий.

Однако предаваться тяжелым раздумьям было некогда. Для врага события под Харьковом явились лишь вступлением в летнюю кампанию 1942 года. Для того чтобы начать ее, штаб фон Бока спланировал две частные операции. Первая, получившая название "Вильгельм", должна была проводиться на волчанском направлении основными силами 6-й армии. Ко второй операции - "Фридерикус-2" - привлекались 1-я танковая армия и остальные дивизии 6-й армии с задачей нанести удар из района юго-восточнее Чугуева на Купянск и захватить плацдарм на восточном берегу Оскола.

К началу наступления фашистских войск на волчанском направлении, подготовка к которому завершилась 10 июня, в составе немецких 6-й и 1-й танковой армии насчитывалось 33 дивизии, включая 7 танковых и моторизованных. Враг имел полуторное численное превосходство над занимавшими этот участок поредевшими войсками Юго-Западного фронта. Еще более неблагоприятное соотношение сил для нас было под Купянском - на направлении главного удара противника, который предстояло отражать 28-й и 38-й армиям.

Командование Юго-Западного направления, опасаясь развития удара гитлеровцев на восток, предприняло меры по укреплению обороны Юго-Западного фронта. Оценивая обстановку на 29 мая 1942 года, соотношение сил и намерение врага прорваться на Кавказ, оно пришло к выводу, что фашистское наступление в полосе Юго-Западного фронта начнется в ближайшие 5-10 дней. Наиболее вероятными считались главный удар с чугуевского плацдарма на Купянск и вспомогательный - от Изюма на Старобельск.

Расскажу, что было предпринято для упрочения обороны на купянском направлении. Полоса нашей армии была сокращена со 100 до 60 километров за счет передачи 28-й армии старосалтовского плацдарма. Вместе с ним к правому соседу перешли оборонявшиеся там три стрелковые дивизии - 124, 226 и 300-я, взамен же мы получили четыре - 162, 242, 277 и 278-ю. Это позволило разместить две дивизии в глубине обороны: 162-ю - на отсечной позиции по южному берегу излучины реки Великий Бурлук, а 242-ю - на второй полосе, проходившей от Новониколаевки до Волосской Балаклейки. Удвоилось число танковых бригад в созданном к этому времени 22-м танковом корпусе. В конце мая в нашу армию поступили еще три танковые и две мотострелковые бригады, три артиллерийских и гвардейский минометный полки. Левым соседом стала 9-я армия, которой сначала командовал генерал В. Н. Гордов, а с 18 июня - генерал Д. Н. Никишев.

При совершенствовании обороны возводились тыловой рубеж по восточному берегу Оскола и Купянский обвод западнее города.

Повысилась плотность артиллерии. В полосе армии она достигла 19 орудий и минометов на километр фронта, в том числе от 3 до 6 противотанковых пушек. В дивизиях были созданы противотанковые рвы, а также опорные районы на особо угрожаемых направлениях, где на прямую наводку поставили не только полковые и противотанковые пушки, но и более мощные орудия. 277-я и 278-я стрелковые дивизии, оборонявшиеся по обе стороны железной дороги Харьков-Купянск, были усилены шестью из десяти пушечных артиллерийских полков РГК, имевшихся у нас.

Уже в ходе боев на Купянский оборонительный обвод из резерва фронта выдвинулась 101-я истребительно-противотанковая артиллерийская дивизия, что в какой-то мере послужило созданию противотанкового артиллерийского резерва. Все это потребовало огромных усилий от штаба и всего управления армии, а времени на подготовку к парированию нового вражеского удара было в обрез.

10 июня немецко-фашистские войска приступили к операции "Вильгельм". Паулюс двинул в наступление моторизованный корпус Макензена и пехоту. Удар пришелся по нашему правому флангу, где действовали 277-я и 278-я дивизии, и стыку с 28-й армией. Едва забрезжил рассвет, как началась мощная часовая артподготовка. Затем на передний край и глубину обороны обрушился бомбовый град люфтваффе. Как выяснилось позже, на нас наступали три танковые дивизии, одна моторизованная и две пехотные. Острие танкового клина, как мы и предполагали, нацеливалось вдоль железной дороги Харьков - Купянск. Его мощь испытали прежде всего 277-я и 278-я дивизии.

Командир 277-й стрелковой дивизии полковник В. Г. Чернов умело и результативно использовал огонь артиллерии и средств пехоты для борьбы с танками, но превосходство врага было многократным. Даже лучше других усиленный артиллерией левофланговый 852-й стрелковый полк майора Д. Т. Филатова, приняв на себя тяжелый удар боевых машин, стал отходить, обнажив фланг соседей. Что касается правофланговых полков этой дивизии под командованием майоров М. И. Петрова и Д. А. Подобеды, то они, предельно исчерпав возможности противотанковых опорных районов, отошли за реку Великий Бурлук под прикрытием 133-й танковой бригады подполковника Н. М. Бубнова.

278-я стрелковая дивизия полковника Д. П. Монахова оборонялась в районе Волхов Яр, Богодаровка, Новостепановка, имея на правом фланге 853-й стрелковый полк майора Р. Л. Стурова, на левом - 855-й под командованием майора А. 3. Федорова, а между ними - 851-й, возглавляемый майором А. И. Доколиным. Все они сражались стойко, с высокой огневой активностью.

День 10 июня запомнился еще и потому, что командарм вел переговоры с Верховным Главнокомандующим. Начальник связи армии полковник С. Н. Кокорин пригласил меня к аппарату Бодо, так как его предупредили, что будет вызов из Генерального штаба. Через некоторое время последовало сообщение, что у аппарата заместитель начальника Генштаба генерал Н. Ф. Ватутин. Когда я доложил, что готов к переговорам, Николай Федорович в несвойственной ему резкой форме потребовал к аппарату командарма.

Москаленко был здесь же и сразу приступил к переговорам, но говорил он не с Ватутиным, а со Сталиным. Выслушав доклад об обстановке, Верховный, как потом рассказывал Кирилл Семенович, подчеркнул, что противник проявляет в данный момент активность лишь в полосе нашего фронта, а потому-де можно локализовать его успехи. Кирилл Семенович, конечно, не мог не заверить, что войска армии сделают все возможное, чтобы не допустить дальнейшего прорыва врага к Купянску. Стоит ли говорить, что было сделано все возможное и невозможное для выполнения этого заверения.

В первый день боев наши воины уничтожили 60 фашистских танков из 150, участвовавших в атаках. Западнее станции Булацеловка во встречном бою разгорелась схватка между двумя десятками танков из корпуса Макензена и танковым батальоном 133-й танковой бригады, в который входила рота тяжелых KB под командованием коммуниста старшего лейтенанта И. И. Королькова. Сражаясь с первого дня войны и накопив богатый опыт, он сумел передать его своим подчиненным. Дерзко и предприимчиво действовала рота, и противник был отброшен от Булацеловки. В этом бою экипаж Ивана Ивановича Королькова уничтожил 8 фашистских танков, а экипаж командира другой танковой роты - старшего лейтенанта И. Д. Данилова - 5.

И все же, несмотря на наше ожесточенное сопротивление, к вечеру 10 июня враг прорвался в междуречье Северского Донца и Великого Бурлука. Командарм использовал свой резерв - 162-ю стрелковую дивизию полковника М. И. Матвеева, подчинив ей 168-ю танковую бригаду. Но и этого оказалось недостаточно, и Москаленко решил с утра 11 июня попытаться организовать контрудар из района Булацеловки на запад вдоль железной дороги силами 22-го танкового корпуса генерала А. А. Шамшина, двух стрелковых дивизий и двух танковых бригад. Возглавил эту группу новый начальник автобронетанковых войск армии генерал Н. А. Новиков.

Немало трудов положили работники штаба армии. Под проливным дождем они стремились к назначенному сроку, к 3.00, вывести войска в исходные районы, а главное, снабдить танкистов горючим, но своевременно сделать это не удалось, и войска вступили в бой разрозненно.

Противник же в то утро начал форсирование Великого Бурлука. Он сумел заблаговременно скрытно сосредоточить для этого войска и инженерные средства. В результате создалась угроза обхода правого фланга нашей армии и изоляции ее от соседа.

Положение становилось критическим. Москаленко пришлось обратиться к маршалу Тимошенко с просьбой дать пополнение. Он оперативно откликнулся и усилил армию 9-й гвардейской стрелковой дивизией генерала А. П. Белобородова. Сформированная на Дальнем Востоке и именовавшаяся тогда 78-й стрелковой дивизией, она уже в битве под Москвой проявила героизм и боевое мастерство. Афанасий Павлантьевич Белобородое отличался необыкновенной реакцией, он на лету схватывал детали обстановки. Его крупное лицо с карими глазами, в которых нет-нет да и проскальзывала лукавинка, светилось оптимизмом и уверенностью в успехе. Говорил он неожиданным для его небольшой фигуры звучным раскатистым баритоном. Позднее я узнал, что мой новый соратник шестнадцатилетним подростком во время гражданской войны вступил в отряд иркутских партизан, а затем добровольцем пошел в Красную Армию. Перед Великой Отечественной войной руководил боевой подготовкой войск Дальневосточного фронта, а когда вступил в командование дивизией, умело использовал свой большой опыт для совершенствования ее боеспособности. Под стать командиру были штаб дивизии во главе с полковником А. И. Витевским и коллектив политработников, руководимый полковым комиссаром М. В. Бронниковым.

Мы с Белобородовым были давними друзьями - одновременно учились в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Прибыв в штаб армии, он зашел ко мне расстроенный, так как мало что понял из отрывочных указаний Кирилла Семеновича, которого беспрестанно отрывали телефонные вызовы. Я нанес на карте обстановку в полосе его дивизии, графически изобразил задачу, показал силы противника по имевшимся у нас данным и рассказал о соседях. Мы условились с Афанасием Павлантьевичем об обмене текущей информацией. Выделил ему несколько толковых командиров из армейского резерва. Тепло распрощались с ним, пожелав друг другу ни пуха ни пера.

Белобородовцы сменили очень ослабленную 227-ю дивизию и уже во второй половине дня 11 июня с ходу вступили в бой южнее села Средний Бурлук. Они остановили врага и отбросили его пехоту и танки за реку Великий Бурлук. Противник вновь попытался прорваться, введя в бой 45 танков, но успеха не добился. Тогда он предпринял еще одно наступление, теперь уже силами до 100 танков и штурмовых орудий, но опять без особого результата.

Стойко отражала атаки гитлеровцев соседняя 162-я стрелковая дивизия полковника М. И. Матвеева, поддерживаемая 22-й мотострелковой бригадой полковника К. И. Овчаренко и 648-м пушечным артиллерийским полком майора В. М. Бачманова. Я говорил по телефону с начальником штаба мотострелковой бригады майором Н. К. Володиным. Он заверил, что их позиция у села Аркадиевка прочна и враг не переправится здесь через Великий Бурлук. Так оно и было.

Вскоре Паулюс убедился, что фронтальный удар на Купянск более не сулит удачи. Тогда он изменил тактику и решил взять город обходным маневром с севера, через Гусинку и Двуречную.

Генерал И. X. Баграмян посоветовал организовать новый контрудар силами 22-го танкового корпуса генерала А. А. Шамшина, но на этот раз на юг, вдоль реки Великий Бурлук. Мы вняли этому совету, однако полного успеха эти действия не принесли, хотя противник и понес ощутимые потери. Только 168-я танковая бригада подполковника В. Г. Королева 11 и 12 июня вывела из строя 57 немецких танков. А всего за две недели боев на этом направлении она при содействии артиллерии и минометов уничтожила 91 танк, 8 самолетов, 36 орудий, свыше 2 тысяч вражеских солдат и офицеров{129} .

Итак, операция "Вильгельм", проводившаяся с 10 по 14 июня, не достигла цели. Гитлеровцы были остановлены на рубеже реки Великий Бурлук, а 81-я стрелковая дивизия удержала плацдарм за Северским Донцом южнее села Савинцы. И это несмотря на превосходство противника не только на земле, но и в воздухе - ведь люфтваффе совершали ежедневно в среднем до 1500-1800 самолето-вылетов.

Не могу не сказать теплых слов благодарности нашим авиаторам, в частности летчикам 282-го авиаполка (командир майор А. В. Минаев, военком батальонный комиссар И. С. Попандопуло, начальник штаба майор В. И. Титов). К 10 июня 1942 года на боевом счету полка с начала войны было уже 3800 самолето-вылетов, 55 уничтоженных самолетов, 36 танков, 266 автомашин с грузами и пехотой. Лучшими воздушными бойцами здесь были летчики майор. А. И. Буколов, лейтенанты Б. И. Коровкин, В. А. Орешин и другие.

В совершенствовании обороны серьезную помощь оказала 21-я саперная бригада подполковника И. И. Габера.

А сколько забот инженерам и нам, работникам штаба, доставило оборудование переправ через Оскол! Полковник Е. И. Кулинич и начальник политотдела армии И. С. Калядин с нескрываемым восхищением рассказывали о дружных, самоотверженных усилиях отдельных инженерных батальонов майора С. Ф. Мозгова, капитанов Н. А. Шаповалова и С. Д. Науменко, построивших мосты у Купянска, станции Купянск-Узловая и поселка Двуречная.

Запомнился опыт использования собак - истребителей танков. Специально обученные, они у станции Староверовка подорвали 6 вражеских танков.

В течение следующей недели противник завершил подготовку операции "Фридерикус-2". Гитлеровское командование начало ее в первую годовщину нападения на нашу страну - в 4 часа утра 22 июня 1942 года. Целью операции было рассечь на несколько частей 38-ю и 28-ю армии, окружить их и уничтожить, а затем, захватив плацдармы на Осколе, продолжить наступление на восток и юго-восток. В операции участвовали соединения 6-й армии Паулюса и 1-й танковой армии. Ударная группировка насчитывала тринадцать дивизий. Из них шесть действовали против 28-й и 9-й армий, а другие, включая три танковые и одну моторизованную, нанесли удар по правому флангу и центру оперативного построения нашей армии. Вспомогательный удар силой трех пехотных дивизий с танками был предпринят из района Балаклея в направлении Савинцы, Кунье.

Особенно сильный удар враг нанес по нашей правофланговой 9-й гвардейской. Две немецкие дивизии при поддержке сотни танков непрерывно до полудня атаковали ее позиции. Ценой больших потерь противнику удалось потеснить наши части на 1-4 километра и захватить плацдарм за рекой Великий Бурлук.

Командарм двинул на помощь соединению генерала Белобородова 6-ю гвардейскую танковую бригаду подполковника М. К. Скубы. Взаимодействуя с 22-м гвардейским стрелковым полком полковника Н. Г. Докучаева, она ринулась в решительную контратаку, и плацдарм гитлеровцев на восточном берегу Великого Бурлука был ликвидирован.

Правее гвардейцев стойко держались 162-я стрелковая дивизия, 22-я мотострелковая, 168-я и 156-я танковые бригады. Генерал Новиков, координировавший действия танкистов, рассказал о подвиге командира 2-го батальона 156-й танковой бригады старшего лейтенанта И. Ф. Селедцова. Экипаж его машины уничтожил восемь вражеских танков, два противотанковых орудия и роту пехоты. Отважному командиру, погибшему в этом бою, посмертно присвоено звание Героя Советского Союза{130} .

После полудня, убедившись, что наличными силами нашего сопротивления не сломить, Паулюс запросил у своего командования помощи. К удару наземных вражеских войск были подключены воздушные пираты Рихтгофена. Они буквально засыпали бомбами нашу оборону на всю ее глубину. После этого танкам и пехоте противника удалось вклиниться в стыке 162-й стрелковой дивизии и 168-й танковой бригады. За свое продвижение гитлеровцы заплатили 60 танками и большим количеством пехоты, но это был крайне опасный прорыв, и нам пришлось отвести все правофланговые соединения армии на промежуточный рубеж обороны. Часть сил 278-й стрелковой дивизии оказалась в окружении.

В этот день совершил подвиг командир батальона 851-го стрелкового полка 248-й стрелковой дивизии младший лейтенант К. Т. Першин. Он с пятью воинами подразделения оказался отрезанным на наблюдательном пункте. Организовав оборону, комбат и сам встал за пулемет. Огонь его "максима" косил цепи гитлеровцев. Отбросив атакующих, Першин ринулся на прорыв и увлек за собой весь свой маленький отряд. Расчищая дорогу огнем автоматов и гранатами, младший лейтенант с пятью бойцами пробился к батальону. Все они были награждены. Константин Тимофеевич Першин стал Героем Советского Союза.

В дальнейшем борьба еще более ожесточилась. Фашистское командование готовило условия для операции под кодовым наименованием "Блау" ("Синяя"), для чего необходимо было выйти на реку Оскол, и Гитлер не жалел резервов для Паулюса.

Как рассказал мне позднее Афанасий Павлантьевич Белобородов, его дивизия оказалась в поистине критической обстановке, когда противник обошел ее опорные пункты сначала в селе Гусинка, а затем в селе Самборовка. Однако сломить гвардейцев ему не удалось. Бой достиг предельного накала. Комдив особо отметил героизм и мастерство воинов 18-го гвардейского полка гвардии полковника Д. С. Кондратенко. Стойкость и непоколебимость проявили батальон гвардии майора Н. С. Гальпина, минометная рота гвардии лейтенанта И. И. Крука, автоматчики гвардии старшего лейтенанта И. А. Медкова и гвардии младшего лейтенанта А. В. Бурлакова.

Восточнее Новониколаевки и Волосской Балаклеевки мужественно боролись 162-я и 242-я стрелковые дивизии. Они сражались и после того, как танки гитлеровцев создали угрозу их флангам. Но вот последовал еще один удар врага - с юга, из района Савинцы на Староверовку. Возникла опасность отсечения основных сил армии западнее Купянска, и лишь тогда К. С. Москаленко отдал приказ на отвод войск. В течение двух ночей - на 24 и на 25 июня - основные силы армии отошли за Оскол.

Войска отводились организованно. Этот маневр прикрывали 1-я истребительная противотанковая артиллерийская и возвращенная в армию из резерва фронта 277-я стрелковая дивизии. Они выполняли свою архитрудную задачу, находясь на купянском оборонительном рубеже. Противник, имея подавляющее превосходство, оказывал на соединения прикрытия жесточайший нажим, но наши воины не дрогнули. Так, батарея, где командира заменил политрук Н. М. Гордеев, за один день уничтожила до 15 немецких танков и 8 автомашин с пехотой. Весь ее личный состав пал в бою, но не пропустил фашистов. За совершенный подвиг политруку Н. М. Гордееву и командиру огневого взвода старшему сержанту С. И. Медведеву посмертно присвоено звание Героя Советского Союза{131} .

До конца исполнив свой долг, 1-я истребительная противотанковая артиллерийская и 277-я стрелковая дивизии оставили Купянск и тоже переправились на восточный берег Оскола.

Оккупировав город, войска Паулюса вознамерились с ходу форсировать реку, но здесь проявилось искусство наших артиллеристов. Маневрируя огнем и колесами, они целые сутки держали врага на почтительном расстоянии от уреза воды.

9-я гвардейская стрелковая дивизия, оставленная командармом на рубеже Нижнедвуречная в стыке 38-й и 28-й армий, двое суток успешно отбивала атаки гитлеровцев, после чего отошла на восточный берег. По свидетельству А. П. Белобородова, неоценимую помощь его соединению оказал 51-й гвардейский минометный полк гвардии майора А. Д. Никонова-Шаванова. "Катюши" в полную меру показали противнику, на что они способны. Метко разила врага и артиллерия дивизии. Только батареи гвардии старшего лейтенанта К. Ф. Панкратова и гвардии капитана С. П. Кузнецова из 18-го гвардейского стрелкового полка за два дня подбили шесть фашистских танков.

10 суток сражались войска армии на Осколе. Они сорвали замысел гитлеровцев уничтожить 38-ю западнее Купянска и захватить плацдармы на реке до развертывания большого летнего наступления. Паулюсу пришлось включиться в это наступление отнюдь не в наилучших условиях, что способствовало в целом планомерному отходу основной массы противостоявших ему наших войск.

28 июня противник начал летнее наступление. 5 июля генерал Гальдер записал в своем военном дневнике: "...наступление группы армий. "Юг" развивается вполне успешно. Наши войска вышли к Дону на широком фронте западнее и южнее Воронежа"{132} . Это означало, что превосходящие силы врага прорвали оборону на смежных флангах Юго-Западного и Брянского фронтов, большинство войск которых оказалось в кризисном положении. В их числе был и наш сосед, 28-я армия, в командование которой только что вступил мой старый знакомый - генерал В. Д. Крюченкин. Ввиду угрозы окружения дивизии армии были отведены от Оскола за реку Черная Калитва. 6 июля Ставка приняла дальновидное решение отвести также остальные войска Юго-Западного и правого крыла Южного фронта от Оскола на укрепленный рубеж Чуприн, Новая Астрахань, Попасная.

Мы получили приказ об отводе главных сил армии на 35-40 километров и занятии ими части фронтового тылового рубежа от Нагольной до Белокурянина, где начал оборудовать оборону вновь прибывший 118-й укрепленный район полковника А. Г. Яцуна. Этот приказ армия выполнила за сутки, оставив на рубеже Оскола необходимое прикрытие.

Мы с начальником штаба укрепрайона В. Н. Порфирьевым подготовили для командарма предложение о размещении дивизий, чтобы максимально уплотнить нашу оборону.

Если подводить итоги закончившегося сражения, имея в виду 38-ю армию, то следует сказать, что расчеты врага не оправдались в самом существенном, хотя он и овладел довольно значительной территорией. Паулюсу и Клейсту не удалось уничтожить наши войска западнее Купянска. Противник не захватил в нужный момент исходные плацдармы за Осколом. Это, казалось бы, малозначительное обстоятельство привело к задержке развития начавшейся главной операции летней кампании 1942 года. Гальдер писал 6 июля:

"Командование группы армий, которому была четко поставлена задача наступать в южном направлении, не сумело выработать единой линии, чтобы направить этих разбредшихся во все стороны чертей (Гота и Паулюса. - Авт.) на выполнение общей задачи"{133} .

Эта задержка облегчила нашей Ставке переброску резервов в большую излучину Дона, на дальние подступы к Сталинграду. Помогла она и отводу войск Юго-Западного фронта. Не случайно в тот же день в дневнике Гальдера появилось изложение следующей тирады Гитлера: "Дело идет о нескольких часах. Тим(ошенко) уходит из-под удара. Бросить вслед за ним моторизованные (соединения)!"{134} .

38-я армия оказалась в арьергарде войск Юго-Западного фронта. Естественно, что на нее обрушились особенно сильные удары врага. 40-й танковый корпус противника, наступавший в сторону Кантемировки, к 8 июля расширил брешь между нашей и 28-й армиями. Возникла опасность выхода немецких танков и мотопехоты в тылы соседей и наши собственные. Потребовалось выдвинуть на рубеж Кантемировка, Ровенки поредевшие части 304-й, 9-й гвардейской, 199-й стрелковых дивизий и 3-й танковой бригады. Они сдержали яростный напор не только танков 40-го корпуса, но и подошедшей пехоты из 8-го армейского корпуса вермахта. Этим 38-я вновь помогла соседям, но сама оказалась в критическом положении, ибо угроза отсечения тылов нависла еще реальнее.

10 июля ночью я передал в арьергардные дивизии приказ командарма немедленно начать отход на промежуточный рубеж северо-западнее Черткова в верховьях реки Деркул, а затем на линию железной дороги Кантемировка - Миллерово. Здесь мы намеревались закрепиться, но брешь между нашей и 28-й армиями настолько расширилась, что вскоре пришлось отойти на реку Калитва.

Действиями разведки мы установили, что часть войск нашей армии и соседней слева 9-й отрезаны севернее Миллерово от главных сил Юго-Западного фронта. Дело в том, что Гитлеру наконец удалось направить в намеченных направлениях "разбредшихся в разные стороны чертей", и танки Клейста вышли южнее Миллерово, то есть почти соединились с 6-й армией Паулюса. Генерал П. И. Бодин, сменивший 26 июня И. X. Баграмяна, вначале успокоил нас, сказав, что 24-я армия Д. Т. Козлова спешит на помощь, но вскоре она сама попала в сложный оперативный переплет. Тем не менее наши части, оказавшиеся под угрозой окружения, 15 июля прорвали заслоны врага и вместе с остальными войсками армии достигли Дона.

Вышло сюда и подавляющее большинство других войск Юго-Западного фронта. Нового "грандиозного котла", который готовило гитлеровское командование, не получилось. Бывший 1-й адъютант 6-й армии (начальник службы офицерских кадров) В. Адам в своих послевоенных мемуарах написал: "... надежда на успех не сбылась. С первых же дней мы вынуждены были признать, что сражались только с численно слабым, но хорошо вооруженным арьергардом. Его яростное сопротивление причинило нам большой урон. Главные силы советских войск смогли избежать угрожавшего им уничтожения... Если бы мы одержали победу, то на таком огромном фронте это выразилось бы в сотнях тысяч пленных, поля сражения были бы усеяны убитыми и ранеными, мы имели бы горы трофейного оружия и разного военного снаряжения. В действительности же картина была совсем иная. Только у Оскола удалось взять несколько тысяч пленных. Остальные же данные, сообщенные дивизиями о количестве пленных, можно было не принимать в расчет. На поле боя мы обнаружили мало убитых и раненых бойцов Красной Армии. А тяжелое оружие и транспорт советские войска увели с собой"{135} .

Как следует из ряда других источников, немецко-фашистское командование полагало, что сумеет окружить крупные силы Красной Армии, якобы сосредоточенные на южном крыле советско-германского фронта, в районе Воронежа и западнее Дона. В действительности - и это теперь широко известно - наиболее многочисленная группировка советских войск находилась на центральном, московском направлении. В работах некоторых западных авторов, использующих сводки верховного командования вермахта, указывается, что западнее Дона было взято в плен 88 689 наших воинов, захвачено или уничтожено 1007 танков и 1688 орудий{136} .

В заключение хотел бы высказать несколько соображений о Харьковской операции.

Оценка причин нашего поражения претерпела в советской историографии три этапа. Вначале в закрытой литературе вина за него возлагалась на командование Юго-Западного направления и входивший в него фронтов. В открытой литературе эта операция тогда просто замалчивалась. После XX съезда КПСС ее оценка изменилась. Вину за неудачу поделили поровну между Ставкой и командованием Юго-Западного фронта. Правда, в шеститомной истории Великой Отечественной войны имеется натяжка: утверждается, будто Н. С. Хрущев 18 мая 1942 года требовал прекращения операции, но Ставка не согласилась с этим. После 1965 года постепенно началось выгораживание Ставки и перекладывание всей ответственности на Юго-Западное направление. В ряде работ стали утверждать, что Военный совет Юго-Западного направления "выпросил" у Ставки эту операцию и в итоге произошла катастрофа.

Попробуем внести ясность. 10 января 1942 года Ставка направила военным советам фронтов директивное письмо принципиального характера, в котором ставилась задача в том же году закончить войну и утверждалось, что весной у нас будут "новые большие резервы, а у немцев их не будет"{137} . В письме указывалось, что в предстоящем наступлении войскам Северо-Западного направления во взаимодействии с Балтийским флотом предстоит разгромить главные силы группы армий "Север" и ликвидировать блокаду Ленинграда, а войскам Западного направления - разгромить главные силы группы армий "Центр". Фронты Юго-Западного направления получили задачу нанести поражение группе армий "Юг" и освободить Донбасс. Кавказскому фронту предстояло освободить Крым.

Что изменилось весной, в марте и апреле? Когда наше зимнее наступление заглохло, Генштаб, по свидетельству А. М. Василевского, был за переход к активной стратегической обороне, чтобы измотать врага, а затем перейти в наступление. Сталин тоже был за это, но вместе с тем "полагал целесообразным провести частные наступательные операции в Крыму, в районе Харькова (подчеркнуто мною. -Авт.), на льговско-курском и смоленском направлениях, а также в районах Ленинграда и Демянска"{138} ,- короче говоря, почти по всему фронту.

Книга А. М. Василевского вышла первым изданием в 1973 году. Мог ли Александр Михайлович в то время, когда царил застой, откровенно изложить свои мысли? Нет, конечно. В устных беседах он высказывался более откровенно и определенно. В частности, маршал констатировал, что в тот период Генеральный штаб не в состоянии был в достаточной мере влиять на выработку крупных решений. Б. М. Шапошников, по его словам, был жестоко травмирован репрессиями, которым подверглись все его соратники; находилась в цепких руках Берии и одна из ближайших его родственниц. Само отношение Сталина к Генштабу было скептическим, он называл его канцелярией. Известно, что очень часто разработки Генштаба докладывал Верховному генерал Ф. Е. Боков - военный комиссар, затем заместитель начальника Генштаба по оргвопросам. Этот несомненно одаренный человек был в 1937 году, едва закончив учебный курс Военно-политической академии, назначен ее начальником. В оперативных вопросах он разбирался весьма посредственно и фактически не мог иметь по ним своего мнения.

Время после победы под Москвой, по оценке А. М. Василевского, явилось периодом головокружения от успехов. Немцы были отброшены от столицы на 250 километров, и Сталин, его ближайшее окружение вообразили, что можно закончить войну в 1942 году. Этой эйфории, конечно, не разделяли реально мыслившие военачальники, в том числе не только в центре, но и на фронтах, например, И. X. Баграмян и П. И. Бодин, которые готовили план Харьковской операции. Ведь в этом документе наряду с оптимистическими формулировками, сделанными в угоду оценкам Ставки, ясно указывалось, что враг начиная с середины мая предпримет на юге крупные наступательные операции с целью овладеть нижним течением Дона, вторгнуться на Кавказ, а также взять Воронеж. Приводились расчеты возможных сил противника в полосе Юго-Западного направления к началу активных действий. Силы эти были весьма солидными: 102 дивизии, из них танковых - 9, моторизованных - 7, СС - 3; более 3100 танков, почти 3000 орудий, около 1000 боевых самолетов. Иван Христофорович Баграмян, лично писавший от руки план Харьковской операции, говорил мне, что он с особой тщательностью, даже более крупным шрифтом вывел все эти данные, стремясь обратить внимание Генштаба на несоответствие реальной ситуации замыслу наступления. Ведь далее в плане Юго-Западного направления было сказано: "Независимо от этого (то есть от громадного превосходства противника.-Авт.) войска Юго-Западного направления в период весенне-летней кампании должны стремиться к достижению основной стратегической цели, поставленной Верховным Главнокомандованием,- разгромить противостоящие силы врага и выйти на средний Днепр (Гомель, Киев, Черкассы) и далее на фронт Черкассы, Первомайск, Николаев"{139} .

Исходя из того, что Верховный в директивном письме от 10 января 1942 года утверждал, что у советской стороны резервов будет много, в упомянутом плане Харьковской операции запрашивалось выделение 32-34 стрелковых дивизий, 27-28 танковых бригад, 19-24 артиллерийских полков, 756 боевых самолетов; кроме того, доукомплектование войск личным составом до 80 процентов и вооружением до 100 процентов. Испрашивалось людское пополнение численностью свыше 200 тысяч человек, а также большое количество стрелкового оружия, вспомогательной техники (тракторов, автомашин и т. п.), лошадей. Учитывая огромную роль авиации в предстоящих боевых действиях, Военный совет Юго-Западного направления делал вывод: "При получении 756 самолетов общее количество авиации ЮЗН будет равно 1562 самолетам, что по всем расчетным данным является минимально необходимым для выполнения боевых задач"{140} .

П. И. Бодин и И. X. Баграмян понимали, что эти запросы нереальны, и предполагали, что Ставка, не имея таких ресурсов, возможно, не будет настаивать на проведении наступательной операции.

К сожалению, С. К. Тимошенко был настроен в этом вопросе оптимистически. Он считал, что определенный успех, достигнутый в Барвенково-Лозовской операции в крайне трудных зимних условиях, может быть всесторонне развит в более благоприятной летней обстановке, ведь май на Харьковщине - фактически лето.

Заинтересован был в возможно более широкомасштабной операции и Н. С. Хрущев, мысливший не столько военными, сколько политико-экономическими категориями. После возвращения солидной части Украины, полагал он, появится возможность поставить ее ресурсы на службу фронту, а ему самому вернуться к привычной деятельности первого секретаря ЦК КП(б) Украины. Однако он все же более здраво, чем Тимошенко, смотрел на вещи.

Надо признать,- говорил мне И. X. Баграмян,- что Никита Сергеевич внимательно прислушивался к нашим с Бодиным аргументам и нередко соглашался с нами. По-иному вел себя Тимошенко. Ведь после того как он добился успеха наших войск в войне с Финляндией, сменил Ворошилова на посту Наркома обороны и по совету компетентных военачальников вернулся в ряде случаев к линии Тухачевского, Тимошенко подвергся испытанию лестью со стороны подхалимов. В результате у него сложилось преувеличенное представление о собственных способностях, которое не уменьшилось и после многочисленных неудач в начальном периоде войны. Он питал надежду стяжать лавры победителя в планируемом сражении и вернуться в Москву на должность если не Наркома обороны, то хотя бы первого заместителя Верховного, потому что при всей своей преданности Сталину считал его "штафиркой", то есть сугубо штатским деятелем.

И. X. Баграмян, с которым мы были близки, особенно на протяжении последнего десятилетия его жизни, пояснял, что эта надежда Тимошенко наиболее отчетливо выявилась в первые дни операции, когда обозначился явный успех войск Юго-Западного фронта и Сталин прислал в адрес Военного совета хвалебную телеграмму. В ней Сталин с несвойственным ему восторгом оценивал достигнутые результаты и одновременно громил руководство других фронтов, не сумевших в тот период добиться успеха.

Однако, подчеркивал Иван Христофорович, Тимошенко и Хрущев ни в коем случае не стали бы настаивать на проведении операции, если бы Сталин отнесся к ней отрицательно.

Жестоко сокрушался мой старший товарищ из-за того, что не смог в своих трудах изложить собственные подлинные мысли и оценки по ряду вопросов минувшей войны, так как в годы выхода его книг существовало множество ограничений. Зная, что я задумал готовить к печати воспоминания, он говорил:

Ты, Семен Павлович, на целых десять лет моложе меня и, наверное, доживешь до того времени, когда, наконец, позволено будет писать о войне более правдиво. Так постарайся же тогда поправить невольные искажения и умолчания тех, кто ушел из жизни слишком рано.

О Харьковской операции он говорил также:

Нам в штабе Юго-Западного направления удалось добыть множество данных о том, что именно здесь развернутся главные события весенне-летней кампании 1942 года. Но сказать об этом ясно и четко фактически запрещалось. Сомнение в правильности "гениального предвидения вождя", будто, враг вновь станет всеми силами рваться к нашей столице, расценивалось как политическая ошибка, граничащая с вредительством. В то время еще никто из военачальников, включая и Г. К. Жукова, не имел у Сталина достаточного авторитета. А представление Сталина о намерениях врага в обеих летних кампаниях (1941 и 1942 годов) было просто фатально искаженным. В первом случае он считал главным Юго-Западное направление, а во втором - Западное, тогда как в действительности было наоборот. Поэтому мы, приведя в плане операции имевшиеся в штабе сведения, вынуждены были делать из них противоположный их смыслу вывод. Аукнулось это и много позже, в 1976-1977 годах, когда готовилась к печати рукопись моей книги "Так шли мы к победе". Ее пришлось местами буквально искорежить, чтобы втиснуть "аргументы" в подтверждение того, будто у Сталина имелись достаточные основания полагать, что враг, как и осенью 1941 года, станет и в 1942 году наносить главный удар на Москву. Правда, я постарался в этой книге сказать более или менее ясно, что первоначальный план Харьковской операции был отвергнут исключительно из-за того, что Ставка не располагала достаточными резервами и наш с Бодиным маневр в какой-то мере удался. Своими огромными запросами Юго-Западное направление фактически подвело Сталина к необходимости ограничить цели наступления овладением районом Харькова, Днепропетровска и Синельникова. Не исключено, что, если бы наши запросы были скромнее, операцию утвердили бы в гораздо более крупном масштабе. Мы выклянчивали не широкомасштабную операцию, а силы и средства для того, чтобы укрепить войска Юго-Западного направления. И если бы нам дали просимые резервы, а не держали их вблизи Москвы, то, возможно, на юге не разразилась бы катастрофа. Во всяком случае, размеры ее были бы гораздо меньшими.

Харьковская операция была памятна для Ивана Христофоровича и тем, что она едва не стоила ему ареста и предания суду военного трибунала, так как именно на него Сталин решил возложить главную ответственность за ее провал. С. К. Тимошенко находился в родственных отношениях со Сталиным (его дочь была тогда замужем за сыном Сталина - Василием), а Н. С. Хрущев не был военным специалистом. Обвинения против П. И. Бодина отвел сам Иван Христофорович, взявший на себя всю полноту ответственности за подготовку плана. Складывалась ситуация, характерная для периода культа личности: свалить вину на того, кто по долгу службы обязан был документально оформлять порочный замысел самого Сталина. Довод был один: кто-то должен нести ответственность за жертвы и потери, так пусть несет ее Баграмян, тем более что он служил в свое время в армии дашнакской Армении и по этому поводу, а также из-за близости с целым рядом "врагов народа", включая Г. Д. Гая, уже подвергался гонению в 1937 году. Спас Ивана Христофоровича, как и в первый раз, Г. К. Жуков. Он заявил, что опытных военачальников не хватает, и поручился за своего старого друга. Достойно проявили себя в этом случае также Н. С. Хрущев и С. К. Тимошенко.

Ныне стали известными некоторые документы, относящиеся к этому делу. В частности, генерал-полковник Д. А. Волкогонов привел в своих публикациях в журнале "Октябрь" (№ 7 за 1989 год, стр. 61) письмо Сталина Военному совету Юго-Западного фронта от 26 июня 1942 года, в котором кара Баграмяну ограничивалась понижением его в должности до начальника штаба 28-й армии. Как свидетельствовал сам Иван Христофорович, это был первый этап наказания. В дальнейшем, при явно критической обстановке в полосе данной армии, последовала бы роковая развязка И. X. Баграмяна по ходатайству Г. К. Жукова откомандировали на Западный фронт. Он стал заместителем командующего 61-й армией. Вскоре, однако, Г. К. Жуков добился его повышения по службе - Баграмян возглавил легендарную 16-ю армию, когда ее командующему - К. К. Рокоссовскому - был доверен Брянский фронт.

Выше я говорил преимущественно об ответственности за провал Харьковской операции. Необходимо сказать несколько слов и о причинах этой трагедии.

Начнем с того, что при проведении операции командование Юго-Западного направления допустило немало ошибок. Главная из них - слабая обеспеченность обороны южного фаса барвенковского выступа. Находившиеся здесь войска Южного фронта располагали минимумом подвижных резервов. А те, которые имелись, к самому опасному моменту оказались, к сожалению, задействованными для частной наступательной операции близ населенного пункта Маяки. В результате вражеских ударов 17 мая 9-я армия генерала Ф. М. Харитонова лишилась управления.

Роковую роль сыграло и то, что южная группировка Юго-Западного фронта и после 17 мая еще два дня продолжала движение на север и северо-запад, вместо того чтобы сразу перевернуть фронт и попытаться парировать наступление войск генерала Клейста. Были и другие ошибки, но все они перекрываются принципиальным просчетом нашего Верховного Главнокомандования, которое держало основные резервы вблизи Москвы, полагая, что там развернутся решающие события летней кампании 1942 года. В действительности же к началу Харьковской операции перед полосой действий Юго-Западного и Южного фронтов заканчивала сосредоточение группировка вермахта стратегического масштаба с целью выхода летом 1942 года к Главному Кавкавскому хребту и Волге. В частности, у южного фаса барвенковского выступа находилось девять пехотных, три танковые и моторизованные дивизии из армии Клейста. Они-то, как помнит читатель, и нанесли сильнейший удар.

Попробуем представить себе, как развивались бы события, если бы Юго-Западный фронт оставался в обороне, не получив существенных подкреплений. В этом случае Барвенковский котел все равно был бы, думается, неизбежен, ибо, не ликвидировав опасный выступ в районе Изюма, немецкое командование не смогло бы начать большое наступление. О наличии такого плана недвусмысленно свидетельствуют не вызывающие сомнения источники. Так, в своей директиве от 5 апреля 1942 года Гитлер требовал отрезать и уничтожить наши вклинившиеся войска, и сил для этого у противника было достаточно.

Наше наступление под Харьковом командование группы армий "Юг" восприняло как попытку упреждающим ударом сорвать готовящееся немецкое наступление. Фон Бок и начальник его штаба генерал фон Зоденштерн были напуганы им. Ставка же вермахта считала, что возникший кризис может быть локализован частью сил 6-й армии генерала Паулюса. Однако удар нашей южной группы на стыке армий Паулюса и Клейста создал угрозу выхода советских войск к Полтаве. Это заставило призадуматься и Гитлера, тем более что фон Бок поставил вопрос о возможности эвакуации Харькова и Полтавы. Лишь после этого Гитлер принял решение использовать войска, предназначавшиеся для широкомасштабной операции.

Ход летней кампании 1942 года и, не исключено, всей войны пошел бы по иному руслу, если бы Сталин здраво учел данные нашей разведки, а также информацию западных держав и в соответствии с этим сосредоточил основные резервы на южном крыле советско-германского фронта, снабдив их в возможно большем количестве авиацией и зенитными средствами. Но потребовалось еще немало времени и жертв, прежде чем Сталин постиг требования военной стратегии. Лишь к началу сталинградского контрнаступления он научился наконец прислушиваться к мнению компетентных военных деятелей. А прислушаться и раньше было к чему. Даже, скажем, в докладе командования Юго-Западного фронта, который лег в основу плана Харьковской операции, указывалось:

"На юге следует ожидать наступления крупных сил противника между течением р. Северский Донец и Таганрогским заливом с целью овладения нижним течением р. Дон и последующим устремлением на Кавказ к источникам нефти.

Этот удар, вероятно, будет сопровождаться наступлением вспомогательной группировки войск на Сталинград и десантными операциями из Крыма на Кавказское побережье Черного моря"{141} .

Наверное, стоило бы над этим задуматься Генеральному штабу и постараться убедить Верховного не держать без пользы резервы в центре страны. Но, к сожалению, этого не произошло.

Стратегическая обстановка, аналогичная той, которая существовала весной 1942 года под Харьковом, сложилась под Курском летом 1943 года. Вот тогда мы поступили правильно: выждали, пока ударные группировки врага не сломали зубы о нашу оборону, а затем умело применили заблаговременно сосредоточенные поблизости крупные стратегические резервы для решительного контрнаступления.