Что монголия создала в средние века. Монголы. Мнр в предвоенные годы. политические репрессии

Глава «Искусство Монголии». Всеобщая история искусств. Том II. Искусство Средних веков. Книга II. Азия, Африка, Америка, Океания. Автор: Н.В. Дьяконова; под общей редакцией Б.В. Веймарна и Ю.Д. Колпинского (Москва, Государственное издательство «Искусство», 1961)

Монгольское феодальное государство сформировалось сравнительно с другими средневековыми странами Востока довольно поздно, в 12 - начале 13 в. Это государство образовалось из различных племен, занимавших в 11 в. почти всю территорию современной Монголии и ассимилировавших населявшие ее ранее народности. Основное объединение страны произошло при Темучине, или Чингис-хане (1155-1227), который подчинил себе все скотоводческие племена и сломил сопротивление их вождей. При Чингис-хане получило и официальное утверждение название «монголы».

В 12-13 вв. Монголия занимала уже весьма обширное пространство - от Байкала и Амура на востоке до верховьев Иртыша и Енисея на западе, а также от Великой китайской стены на юге до границ южной Сибири на севере. Образование единого государства способствовало дальнейшему развитию феодальных отношений. Чингис-хан фактически закрепостил скотоводов, прикрепив их к кочевьям. Столицей при Чингис-хане стал Каракорум, где был сооружен ряд дворцов и храмов.

Основной религией монголов в 13 в. оставался шаманизм с верой в духов и культом предков, однако уже в это время начинают проникать христианство и буддизм, ставший впоследствии ведущим религиозным учением в Монголии. Высокоразвитые культуры Тибета и Китая, захваченного в 13 в. монголами, оказали значительное влияние на сложение и формирование архитектуры и искусства самой Монголии.

Наиболее изучена благодаря археологическим исследованиям последних лет архитектура Монголии. На территории страны сохранились остатки многочисленных сооружений дофеодального и феодального периодов. Многие скотоводческие племена средневековой Монголии вели кочевой образ жизни. Однако обнаруженные памятники архитектуры подтвердили, что Монголию нельзя рассматривать только как страну, населенную кочевниками. На рубеже 12-13 вв. в Монголии существовало несколько крупных городов, важнейшим из которых был столичный город Каракорум. Побывавший в нем в 1254 г. французский посол называет двенадцать храмов, две мечети и одну христианскую церковь.

Раскопками 1948-1949 гг., произведенными под руководством С. В. Киселева, удалось установить, что в 13 в. интенсивность строительства города была необычайной. Если в 11 в. на месте Каракорума существовало лишь незначительное поселение, то в 13-14 вв. (до момента разрушения города китайскими войсками в 1380 г.) он превратился в большой и благоустроенный город с дворцами и многочисленными зданиями, сложенными из сырцового кирпича и перекрытыми цветной глазурованной китайского типа черепицей. Город был обнесен массивными стенами; в его юго-западной части обнаружены остатки обширного здания, по всей видимости дворца, с огромным залом. Найдены шестьдесят четыре каменные базы, на которые в свое время опирались деревянные колонны. К зданию с юга примыкала лестница из хорошо обработанных гранитных плит. Крыша была покрыта глазурованной зеленой и красной черепицей и украшена скульптурными изображениями драконов.

Общее расположение дворцовых зданий по планировке и ансамблевому принципу композиции близко китайской средневековой архитектуре. О благоустройстве дворцов монгольской знати свидетельствует обнаруженная в одном из них отопительная система, подобная китайской: нагретый в наружных печах воздух проходил под полом по специально выложенным для этого каналам.

15-16 вв. характеризуются в Монголии как период феодальной раздробленности, препятствовавшей строительству крупных сооружений. Зодчество возрождается со второй половины 16 в. в связи с широким распространением ламаизма. В 1585 г. возводится первый ламайскнй монастырь Эрдени-Цзу, для которого были использованы черепица и другие строительные материалы из руин Каракорума. Эрдени-Цзу был выстроен в традициях китайского зодчества.

Одновременно с монументальными культовыми сооружениями, строившимися из сырцового кирпича и камня, в средневековой Монголии продолжала развиваться совершенно самостоятельная область зодчества, связанная с традициями кочевого быта. Войлочные юрты, богато украшенные вышивками и цветными аппликациями, не являясь сами зданиями в общепринятом смысле слова, постепенно породили сложные и разнообразные строения, приспособленные к условиям жизни возрастающего оседлого населения. Большую часть оседлых поселений представляли собой монастыри, количество которых особенно возросло в 17 в. Первоначально монастыри располагались в юртах, перемешавшихся с места на место. Однако возросшее значение и крупные средства, которыми располагало духовенство, позволили богатым монастырям строить монументальные здания из камня, кирпича и дерева, которые как снаружи, так и внутри покрывались богатым и ярким расписным орнаментом.

Первые здания храмов ставились на дощатой площадке, на которой укреплялись характерные для строительства юрт деревянные решетки, а крыша составлялась из жердей, крытых войлоком. Для увеличения размеров храма несколько подобных юрт составлялись вместе, и к ним пристраивалось вытянутое вперед крытое крыльцо с дверью. Но разборная юрта вскоре стала оседлым жилищем; жерди и войлок сменились досками, решетки - стенами, появился фундамент, а увеличение внутреннего пространства вызвало сооружение многочисленных опорных колонн. Круглая юрта постепенно превращается в квадратное многоугольное здание, а конусообразная крыша приобретает характер купола или шатра. Часто мотивы собственно монгольские сплетаются, особенно в формах крыш, с тибетскими и китайскими, образуя новый стиль. Окраска здания обычно единообразна. Стены и крыши белятся, двери окрашиваются ярко-красной краской, а рамы окон в темно-красный цвет. Большая простота, ясность членений и тяготение к круглому плану характеризуют этот оригинальный вид монгольской архитектуры. Таковы, например, храмы 17 в. монастыря Да-Хуре в Улан-Баторе. Развиваясь от народного жилища, храмы подобного типа украшались орнаментом, имитирующим узоры по войлоку. Белые крыши расписывались черными и красными полосами. В период завоевания Монголии маньчжурами в конце 17 в. количество храмов значительно возросло; усилилось также влияние китайской и тибетской архитектуры. Особенно большое количество поселений возникло в 18-19 вв. Сохранившиеся от этого времени сооружения - дворец Лабран монастыря Эрдени-Цзу (18 в.) и храм Майдари в Да-Хуре (19 в.) - отличаются простотой и монументальностью форм. Храм Майдари сочетает в себе весьма оригинально тибетские и собственно монгольские черты: открытую террасу в верхней части, скульптуры, стоящие по краям кровли, вытянутость фасада вширь (черты тибетского стиля) и купол, венчающий квадратное здание, взятый от типично монгольских юрт.

Помимо храмовых сооружений в 17-19 вв. появляются на территории Монголии также и субурганы, близкие тибетским, но весьма разнообразные по декору. В целом монгольская архитектура в средние века выработала свой монументальный стиль, отличающийся большей мягкостью, чем тибетский, большей массивностью и меньшей изощренностью форм, а также отсутствием той широты и живописности планировки, которые характеризуют китайское зодчество.

Помимо архитектуры в средневековой Монголии были развиты и другие виды изобразительного искусства. В одном из зданий Каракорума обнаружены росписи, по стилю близкие памятникам Синьцзяна 9-12 вв. Сохранившиеся в разных храмах образцы культовой живописи на холсте близки тибетским иконам. Большим изяществом отличаются небольшие бронзовые скульптуры буддийских святых. Они очень пластичны, выделяются мягкой округлостью жестов.

Однако значительно более оригинальными по стилю являются изделия прикладного искусства Монголии. Яркие, необычайно интенсивные по красочным сочетаниям орнаменты геометрического характера покрывали одежду монголов. Войлочные юрты украшались как яркими тканями, так и узором из аппликаций и вышивок, о которых восторженно отзывались посещавшие Монголию иностранцы. Красные, синие, лиловые и зеленые цвета оттеняют и оживляют белый войлок юрты, делая эти жилища необычайно нарядными. С давних времен мастера Монголии достигли большого искусства в инкрустации драгоценными камнями по металлу, резьбе по кости, филиграни, гравировке по металлу и чеканке.

XII в. степи Центральной Азии заселяли монгольские племена: собственно монголы, кэрэиты, мэркиты, найманы и др. Лесные племена занимались охотой и рыболовством, степные вели кочевое скотоводческое хозяйство. Монголы поклонялись Вечному Небу (Тэнгри) и его супруге Земле (Этуген). Татары практиковали шаманизм. Кераиты в 1109 г. приняли христианство. Социальная дифференциация монголов в этот период зашла уже довольно далеко, о чем свидетельствуют почетные звания знатных людей: нойон (господин), тайши (царевич), нукер (дружинник), богадур (воин), а также понятие харачу (родовичи низкого происхождения). Были у монголов рабы - военнопленные (богол), слабые роды, примкнувшие к сильным в качестве клиентов, именовались унаган-богол. Традиция дарения проявилась в монгольском социуме в том, что нойоны передавали харачу скот для выпаса. Клиент мог пользоваться продуктами животноводства и оставлять себе часть приплода. Основное стадо оставалось за его владельцем. Отношения, которые складывались вокруг скота – основного богатства монголов, могут считаться отработочной рентой. Социально-политический строй монгольских племен характеризует понятие «улус», т.е. народ и та территория, на которой он кочует. Глава улуса в XI в. каган, позднее - хан. В середине XI в. была предпринята попытка создания общемонгольского государства Хамаг монгол улуса, но вскоре государство распалось. Очевидно, как у всех кочевников, родовые связи оказались сильнее политических. Между тем, вражда монгольских племен из-за кровной мести, социальное напряжение в обществе, связанное с его дифференциацией, недружественное окружение (чжурчжэни, тангуты, кидани) диктовало необходимость государства, создание которого связано с именем Тэмучина (Чингисхана).

Личность и деятельность Чингисхана.
Государственная консолидация монгольских племен

Основатель монгольского государства родился в 1155 г. в семье Есугэй-багатура. Генеалогическая легенда гласит, что он был потомком Алан-Гоа, родившей своих сыновей от лунного света. Один из них отличался нестандартными поступками. Л.Н. Гумилев полагает, что эта легенда фиксирует рождение нового монгольского этноса с непривычным для остальных людей поведенческим стереотипом. Рано осиротевший мальчик вытерпел много унижений и нужды, но закалил свой характер и волю. Таких как он, называли «людьми длинной воли», т.е. людьми, потерявшими или разорвавшими связи с родовыми структурами. Когда с помощью кераитского хана (Ван-хан) он восстановил свой улус, к нему пришли 29 багатуров с семьями. Эти люди, как и он сам, были «людьми длинной воли». Улус Тэмучина был им реорганизован в 1182 г. Все багатуры получили в нем должности соответственно своим дарованиям: лучников, меченосцев, командиров дружины, старших над стадами, табунами и юртами и т.п. Родовой принцип управления был заменен функциональным, протогосударственным. В империи Чингисхана он будет воспроизведен и уточнен. В последнее двадцатилетие XII и начало XIII в. в степях Центральной Азии развернется война за власть над монгольскими племенами, за ту или иную модель государственного строительства. Подчинение монголов кераитам или найманам, самым культурным из монгольских племен, оказалось невозможным из-за равновесия их сил. Конфедерация племен была бы гибельной для «людей длинной воли». Они во главе с Тэмучином воевали за свое право не только выжить, но и сохранить или приобрести высокий статус, которого лишились в своих родовых объединениях. Их победа была признана курултаем 1206 г. (собрание воинов), который провозгласил Тэмучина ханом под именем Чингисхан. Монгольские племена в ходе войны лишились своих вождей и объединились под его властью.

Монгольские завоевания
в Азии и их последствия

Причины монгольских завоеваний трактуются в научной литературе по-разному: А.Тойнби полагает, что монголы покинули степи под влиянием резкого изменения климата, а в войны их втянул вакуум вокруг монгольской территории; Е. Кычанов указывает на амбиции вождя, желавшего покорить мир; А.Н.Логинов отмечает жажду добычи и славы. Наиболее убедительное объяснение завоевательной политики монголов, как думается, дает Л.Н. Гумилев. Он подчеркивает, что в ходе объединительных войн экономика монголов вступила в полосу кризиса. Резко сократилось поголовье скота – главного богатства монголов. Военный характер монгольского государства (95 военно-административных районов, обязанных выставлять тысячу конных воинов во главе с администраторами-командирами, «Яса» - свод законов, напоминающих воинский устав, обязанность мужчин нести военную службу с 17 до 70 лет) не мог быть изменен в короткое время. Недружественное окружение монголов такого изменения и не допускало. Результатом стали более 80 лет непрерывных войн монголов на трех направлениях. На южном направлении их врагами были тангуты, чжурчжэни и китайцы, на юго-западе – мусульмане, в частности хорезмшах Мухаммед, на северо-западе – половцы и их союзники, русские князья. После смерти Чингисхана войны вели его сыновья и внуки. Повсюду молодому и сплоченному народу противостояли полиэтнические государства, создававшиеся военным путем. Успехи монголов, создавших огромную евразийскую империю, связаны и с силой, боевой выучкой и железной дисциплиной их воинов.

Угэдей-хан столкнулся с проблемой управления огромной империей. Его советник из киданей Елюй Чуцай попытался превратить военную монархию в бюрократическую по китайскому образцу. Судебная реформа ограничила произвол дарханов (наместников). Прекратилась практика поголовного истребления побежденных городов, вместо этого вводится подушная или подымная подать. Вместо уделов воинов стали награждать подарками. Монголов обложили подоходным налогом в 1%. Утверждается экзаменационная система замещения чиновничьих постов. Попытка смены элиты вызвала гражданскую войну в империи. Она разразилась в правление Хубилая (1259-1294) и продолжалась до 1301 г. Победу одержали реформаторы, опиравшиеся на культурные и управленческие традиции покоренных народов. Это означало распад империи на 5 частей: собственно Монголию (улус Толуя четвертого сына Чингисхана); Китай, где Хубилай стал основателем династии Юань; Иран и Ирак под властью Хулагуидов (Хулагу внук Чингисхана) и улус Джучи - южная Сибирь и Урало-Каспийские степи. Власть ильханов в Персии существовала около 80 лет, династия Юань правила Китаем до 1368 г. Дольше всего монголы сохраняли власть в улусе Джучи, но и он в XV в. распался на Золотую, Белую и Синюю орду, а затем на племенные союзы. Завоевательные походы Чингисидов были бедствием для миллионов людей, они разрушали материальные и культурные ценности. Вместе с тем великие караванные пути из Азии в Европу стали безопасными под охраной монгольского оружия. Евразийская концепция российской истории включает в себя положение о том, что своим объединением и дальнейшим расширением на восток наша страна обязана монголам.

История Великой монгольской империи (Ехе монгол улус) показывает, что для создания прочного государства кочевникам недостаточно одержать военную победу. Без победы культурной (арабы) или политической (тюрки) удел кочевников либо ассимиляция, либо изгнание и возвращение к родоплеменным структурам.

После падения юаньской династии территория собственно Монгольского государства значительно сократилась: монголы занимали территорию от Южной Сибири до Великой китайской стены, от Хинганского хребта до предгорий Тянь-Шаня.

История Монголии XV-XVII веков - это история борьбы разрозненных экономически отсталых феодальных княжеств между собой, а также против захватнической политики маньчжурских феодалов.

В 1688-1691 годах ханства и княжества Халха - Монголии перестали существовать как независимые государства. Формально и практически они стали частью империи маньчжуров. Долоннорский съезд 1691 года юридически оформил подчинение Халхи власти маньчжуров, а также заложил остновы маньчжурской системы управления в Монголии, сохранившейся почти без изменений вплоть до народной революции 1921 года .

В тот период, когда мысль о свободе и мирной счастливой жизни казалась несбыточной мечтой, забвение от тягот и бед люди искали в религии. В. И. Ленин писал: "Бессилие эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порождает веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п. Того, кто всю жизнь работает и нуждается, религия учит смирению и терпению в земной жизни, утешая надеждой на небесную награду" .

С середины XVI века в Монголии усиливается влияние буддизма. Возникнув на рубеже VII-VI веков до н. э. в Индии, буддизм за многие века своего существования получил широкое распространение в странах Азии. Его основным положением было представление о том, что жизнь является источником постоянных страданий, прекратить которые можно лишь путем отказа от всех желаний и страстей, переходом в нирвану - совершенное состояние души, освобожденной от оков материи. Путь к ней был различным и определялся тем или иным философско-религиозным направлением внутри буддизма. С именем Шакья-муни (VII в. до н. э.), легендарного основателя буддизма, связано учение хинаяны - малой колесницы, согласно которому каждый верующий стремится к своему собственному спасению без чьего-либо постороннего участия, вступая на путь строгого монашества.

Второе направление в буддизме - махаяна, или большая колесница, возникло позже, примерно в I в. н. э., в Северной Индии. Согласно ему, верующий не ограничивается лишь спасением собственной души, а служит пользе всего живого. Важное место в махаяне отводилось представлениям о божествах. Эти сверхъестественные существа, достигнув совершенства, отказываются от погружения в нирвану, желая помочь, указать путь спасения людям.

В махаяне усложнился культ, усилились приемы магического воздействия на верующих. Это создало предпосылки для возникновения одного из направлений буддизма - ваджраяны (алмазной колесницы), учения о путях достижения нирваны с помощью мистического прозрения, магических заклинаний и обрядов соединения с высшей истиной в лице того или иного божества.

В VII веке н. э. буддизм проник в Тибет, где столкнулся с местными верованиями, имевшими глубокие и крепкие корни. Постепенно адаптируясь, пришедшая из Индии религия значительно изменилась. Главным теоретиком и основоположником нового направления буддизма - ламаизма принято считать известного религиозного деятеля Тибета Дзонхаву (1357-1419), который учредил сложную систему церковной иерархии, разработал устав для ламаистских монастырей, установил безбрачие для монахов-лам, разрешил им иметь собственность. Для более эффективного воздействия на массы была введена пышная обрядность при богослужениях, с использованием музыки, с организацией празднеств и мистерий в честь различных буддийских божеств .

Важным теоретическим и практическим нововведением Дзонхавы явилось усиление значения и роли ламы- учителя, наставника, канонизированного церковью, который должен был почитаться верующими как представитель Будды на земле. Это учение, в отличие от прежде распространенного в Тибете вероучения буддийской секты красных шапок, стали называть желтой верой, так как ламы носили желтый головной убор - овоодой.

Был составлен пантеон всех сверхъестественных существ и исторических лиц, связанных с буддизмом - ламаизмом. В нем насчитывалось восемь разрядов.

К первому разряду относились многочисленные будды, воплощавшие различные религиозные понятия: созерцания, покаяния, врачевания,1000 будд текущего мирового периода - калпы, будды прошлых калп. Над ними всеми главенствовал Ади-Будда, воплощавший мистическое понятие начала всех начал.

Ко второму разряду относились бо-дисатвы - существа, достигшие совершенства будд, но отказавшиеся от нирваны, дабы оказать помощь всему живому на пути к спасению.

В следующий разряд входили так называемые идамы - божества-покровители отдельных людей. Обыкновенно идамами становились божества в соединении с их женской энергией - шакти.

Четвертая группа - великие ламы, канонизированные буддийской церковью. Среди них были как мифические, так и реально существовавшие личности. Например, уже упоминавшийся Дзонхава, индийский монах Атиша, проповедовавший буддизм в Тибете.

К пятой группе относились тары и дакини. Это древнетибетские и индийские духи-хранители, а также женские эманации ряда божеств.

К шестой группе относились защитники веры - чойджины, или дхарма-палы, которые изображались в ужасных, устрашающих видах. В Монголии их называли докшитами и особенно почитали восемь из них: Ямантаку, Яму, Хайягриву (Дамдин), Махакалу, Вайшравану, Лхамо (Шри-Деви), Джамсарана (Бегдзе) и Эсруа.

К седьмой относились божества - покровители и охранители стран света - локапалы, или махараджи.

К последней, восьмой группе божеств, так называемых саддыков - хозяев земли, относились многочисленные боги и духи местностей, рек, гор.

Огромное число божеств ламаистского пантеона еще больше увеличилось в связи с распространением внутри ламаизма положения о воплощении богов буддийского пантеона в крупнейших представителей духовенства. Например, далай-лама - глава ламаизма в Тибете - почитался как земное воплощение бодисатвы Авалокитешвары. Когда такое духовное лицо умирало, отыскивали новое его воплощение - новорожденного младенца, в которого якобы опять вселялась божественная сущность того или иного будды или бодисатвы .

На территорию Монголии буддизм проникал неоднократно, но лишь с XVI века он начинает постепенно укреплять свои позиции.

В 1577 году тумэтский правитель Алтан-хан с большими почестями принял у себя верховного тибетского ламу Содномджамца (1543-1588) и удостоил его звания главы ламаистской религии с титулом далай-ламы (океан премудрости). А Содномджамц со своей стороны провозгласил Алтан-ха-на великим ханом. За этим актом последовало принятие буддизма наиболее крупными князьями Монголии, которые начали содействовать его распространению среди народа. Высшее духовенство было наделено правами светских феодалов, лам освободили от каких-либо налогов.

В конце XVI - начале XVII века в связи с распространением ламаизма на монгольский язык переводятся произведения классической буддийской литературы. При Лигдэн-хане под руководством ламы Пунцог-Осора осуществляется перевод "Канона переведенных откровений", известного под названием "Ганджур", состоявшего из 108 томов, и "Канона переведенных трактатов" - "Данджура" в 225 томах. Оба эти произведения были составлены в XIV веке тибетским ученым Будоном из переводов на тибетский язык различных индийских буддийских и небуддийских оригиналов. В связи с этим хочу напомнить слова выдающегося русского монголоведа Б. Я. Владимирцова, который писал: "Дзонхава и его ближайшие ученики оставили обширные сочинения, касающиеся почти всех сторон буддизма и тех отделов знания, которые признаются в буддизме прикладными; но вся эта огромная литература, чрезвычайно интересная для познания не только одного ламаизма, но и буддизма вообще, остается почти совершенно неизвестной европейцам, неизученной" .

Среди религиозных деятелей было немало тех, которым принадлежит особая заслуга в истории и культуре Монголии. Это ойратский Зая-пандита Намхайджамцо (1599-1662) - создатель нового ойратского алфавита Тод бичиг (ясное письмо); халхаский Зая-пандита Лувсанпэрэнлэй (1642- 1715) - известный писатель, переводчик, автор четырехтомного труда по истории Монголии, Индии и Тибета.

Если от смутного времени конца XIV-начала XVI века почти не сохранилось собственно монгольских литературных памятников, то уже в конце XVI-XVII веков появляется целый ряд произведений различного жанра .

Прежде всего следует сказать о летописи "Алтан-товч" - "Золотые застежки". Ее автор Лувсандандзан - писатель и ученый-переводчик XVII века - в своем произведении широко использовал отрывки из "Сокровенного сказания", а также новые оригинальные сюжеты .

В исторических повествованиях, таких, как "Шар туудж" ("Желтая история") неизвестного автора или "Эрдэ-нийн эрхэ" ("Драгоценные четки") Саган-сэцэна, наряду с традиционными сюжетами до наших дней дошли многочисленные легенды и рассказы о жизни и деятельности реальных исторических лиц. Например, во многих летописях приводятся легенды о Мандухай-цэцэн, жене хана Мандула, которая вместе с мужем боролась с феодалами - противниками централизованной власти. К повествованию о Мандухай-цэцэн относится народное сказание под названием "Легенда о Мандухай-цэцэн-хатун", о мечте Мандухай-цэцэн иметь семерых сыновей, которых она наречет именем "Болд"- сталь и которые продолжат ее борьбу за объединение Монголии .

В описываемый период в Монголии получают широкое распространение эпические произведения. Прежде всего "Гэсэриада" - цикл сказаний о славном герое Гэсэре, который всю свою жизнь посвятил борьбе с врагами и мифическими чудовищами, мешавшими людям жить счастливо .

Другим произведением былинного эпоса монголов была "Повесть о хане Харангуй", образ которого служил своеобразным эталоном силы и отваги средневекового воина. Девизом хана Харангуй были слова: "...родившись в юрте, умереть на ратном поле" .

Столь же традиционна третья поэма монгольского средневековья "Джанга-риада", повествующая о подвигах богатыря Джангара и его богатырей. Бумба, страна Джангара, - средневековый идеал обетованной земли, где все люди живут мирно и счастливо, где нет бедности, болезней, смерти.

Новыми жанрами, возникшими в монгольской литературе времен маньчжуров, были сатирические сказки, басни, метко разоблачающие тупость и невежество народных угнетателей - лам, нойонов. Их распространяли бедные странствующие сказители - бадарчины. Устные и письменные формы шаманских заклинаний, древние традиционные народные благопожелания, хвалебные песни, здравицы - все это яркие примеры подлинно монгольского народного устного творчества. Меткие, острые на язык народные поэты, сказители импровизировали, аккомпанируя себе на национальных музыкальных инструментах, о всех памятных событиях в жизни человека: надомах, пирах, празднике изобилия.

Заглушая тоску и горе, народ пел протяжные степные песни, в которых отождествлял мечту о счастливой жизни с серым ястребом, мифической птицей Гаруди.

Одновременно развивалось народное декоративное искусство, создавались украшения быта, роспись, резьба, изделия из папье-маше, кузнечные изделия, художественные вышивки, аппликации, чеканка, произведения из кожи, войлока и так далее. Они поражают богатством форм, красок; украшенные полными символического смысла узорами, орнаментами, они на века прославляют одаренность народа.

В конце XVI - начале XVII века возобновилось строительство ханских дворцов и резиденций. Некоторые из них были так прекрасны, что заслужили упоминания в летописях. Например, историк Саган-сэцэн в своей исторической хронике "Драгоценные четки" сообщает о городе Цаган-хот, который был основан чахарским князем Лигдэн-ханом и сделался столицей его владений. Этот город находился между средневековыми городами Хух-хото и Бао-тоу, на север от реки Хуанхэ .

Источники сообщают о прекрасном дворце XVI века в долине реки Толы, принадлежавшем сыну Абатай-хана; о городе Хар-хул-хааны-балгас на реке Хануй; дворце правителя Хун-тайджи Жестокого в Архангайском аймаке на правом берегу реки Харбухын-гол; о дворце западномонгольского правителя Алтан-хана в Хубсугульском аймаке и так далее .

До наших дней сохранились развалины бывшей резиденции халхаского князя Цокто-тайджи (1580-1637) - прогрессивного деятеля и просветителя конца XVI - начала XVII века, построенной в 1601-1617 годах на берегу реки Толы. Кроме дворца, в этот архитектурный комплекс Цокто-тайджийн Цагаан байшин входило шесть или семь храмов . Весь ансамбль был обнесен крепостной стеной, в кирпичной кладке которой во множестве встречаются кирпичи еще более древней постройки. На стеле, стоящей возле дворца, высечена монгольская надпись, гласящая: "Строительству этих шести храмов отдали свои силы мастера Бинт из Харигуда, Чимигт из Горлоса, Чингэр-санджи, Холочи хулэг и Буйма". Это дает право предполагать, что резиденция Цокто-тайджи была построена при участии монгольских зодчих.

Это был крупный культурный центр, где находилась богатейшая библиотека, собранная Цокто-тайджи и его матерью. Здесь осуществлялись переводы восточной классической литературы на монгольский язык, которые затем тщательно переписывались и иллюстрировались, а затем распространялись по всей стране.

Цокто-тайджи был поэтом. В стихах, сочиненных им и выбитых по его приказу на горе Хутаг-ула, сочетаются народная поэзия с книжной назидательностью, реализм и естественность чувств с религиозной мистикой .

Одним из ранних городов средневековой Монголии был Хух-хото (Синий город) в Южной Монголии (КНР), основанный тумэтским правителем Алтан-ханом в 1500-х годах как административно-хозяйственный и торгово-ремесленный центр. Этот город сыграл" важную роль в экономических и культурных взаимоотношениях монголов с Китаем и Тибетом, в проникновении ламаизма в Монголию.

В Хух-хото по приглашению Алтан-хана и других феодалов прибывали тибетские ламы. Здесь были построены буддийские храмы, создавались живописные и скульптурные изображения божеств. "Алтан-хан в Хух-хото, где он собрал свое государство, из драгоценных камней, золота, серебра воздвиг статую Шакья-муни - надежды всех сущих". Так повествует летописец.

К сожалению, большинство средневековых монгольских городов и поселений были недолговечны. Трудно определить их архитектурный облик, планировку, особенности оформления. Мы можем судить о них лишь по скупым упоминаниям в письменных источниках и результатам археологических исследований. Несмотря на возобновление строительства дворцов и резиденций городского типа отдельных правителей, основными видами жилища монголов оставались юрты, шатры и палатки.

Задолго до рождения Темуджина (Чингис-хана), создавшего великое монгольское государ­ство, его предки населяли обширные простран­ства от Великой китайской стены до верховьев реки Селенги. Китайские летописцы называли эти пле­мена мэнгу и делили на белых, чёрных и диких. Сами монголы называли себя по-разному. Обитав­шие в бассейне рек Онона, Керулена и Толы звались хамаг-монголами; жившие на реке Онон - джалаирами; кочевавшие между долиной реки Онон и верховьями Селенги - тайчиутами; между Хангайским и Хэнтэйским хребтами - кэрэитами. На запад от их кочевий, в долинах Хангайских и Алтайских гор пасли свои стада найманы. Верховья Селенги были владениями меркитов. На севере они граничили с землями «лесных» племён - зве­роловов и рыболовов, обживавших глухие таёжные леса. В Забайкалье обитали племена хори, баргут, тумэт, булагачин, кэрэмучин, урянхай, урасут и теленгуты, а в области Восьмиречья - ойраты.

На своей территории каждое племя определяло угодья для кочевий составлявших его родов и семей. Кочевали монголы куренями - сообществами, которые насчитывали до тысячи семей. На стойби­щах они располагались кольцом. В центре находи­лась ставка вождя, а по краям кольца размещались коновязи, телеги и загоны для скота. Всё это сос­тавляло своеобразное укрепление.

Вожди племён носили звучные прозвища: батор - богатырь, сэчэн - мудрость, мэргэн - меткий стрелок, бильгэ - мудрый, букэ - силач. Они ру­ководили воинами одного или нескольких племён при столкновениях с соседями из-за пастбищ или угодий для охоты. В военное время, а впоследствии и в мирное, вокруг вождя собиралась племенная знать - нойоны. У каждого из них была группа друзей-соплеменников - нукеров, по сути состав­лявших дружину нойона, храбрую и преданную своему предводителю.

С многочисленной и боеспособной дружиной нойон мог держать в повиновении соседей, провоз­гласить себя ханом. Но стоило ему не угодить дру­зьям-нукерам, проиграть сражение или лишиться стад - своего главного богатства, как благополучие

Чингис-хан с соколом. Китайское изображение. и власть исчезали. И бывший хан становился пре­зренным беглецом, спасавшимся от вчерашних под­данных.

Дед Темуджина, Хабул, объединил несколько племён, кочевавших в долинах рек Онона и Керулена, и объявил себя ханом «Хамаг монгол улуса» - правителем Великого монгольского государства. Но к моменту рождения Темуджина в 1162 г. от этого улуса осталось только воспоминание. Есугей, сын Хабула, был уже не ханом, а лишь батором - храб­рым воином, непременным участником как воен­ных походов местной знати, так и победных пиров после их окончания.

Когда Есугей умер, отравленный врагами-тата­рами, его жёны и дети лишились всего: друзья-ну­керы угнали стада, подданные разбежались, родст­венники и соседи не желали уважать права его се­мьи. Его вдову, Оэлун, день и ночь заботило, как прокормить детей: она ловила рыбу, собирала яго­ды, травы, съедобные корни, плоды диких яблонь, орехи. Подраставшие дети помогали как могли: ло­вили полевых мышей. Это тоже была пища.

Многое пришлось пережить и самому Темуджину, пока, повзрослев, не начал он возвращать вла­дения отца. В этом ему оказывал поддержку побра­тим (анда) Джамуха. Однако недолго длилась их дружба: разъехались они в разные стороны. Чем дальше расходились их пути, тем враждебнее отно­сились они друг к другу, и вскоре стали заклятыми врагами. Каждый мечтал победить другого. Сначала Темуджин терпел поражение за по­ражением от своего бывшего анды. Тог­да щедрыми наградами и посулами он привлёк на свою сторону нойонов подчинённых Джамухе племён, и, преданный ближайшими со­ратниками, тот оказался пленником Темуджина. Победитель приказал казнить предателей, а Джамухе позволил умереть с почётом - без пролития крови.

Вступая в союз то с одним, то с другим правите­лем, а потом обращая оружие против доверчивых, Темуджин постепенно покорил и объединил мон­гольские племена. На курултае - собрании мон­гольской знати - нойоны провозгласили его Чингис-ханом (Великим ханом).

Монгольское войско Чингис-хан разделил на два крыла: барун-гар (правое) и дзун-гар (левое). Каж­дое состояло из тумена-тьмы - подразделения в десять тысяч человек, включавшего менее крупные подразделения по тысяче, по сто человек. Каждый айл (кочевье) обязан был поставлять в войско не менее десяти человек. Айлы, поставлявшие в вой­ско тысячу человек, подчинялись нукерам-тысяч­никам Чингис-хана. Право управлять ими нукеры получали в качестве вознаграждения за верную службу.

Чингис собирал войско не только для военных походов, но и для совместной облавной охоты, ко­торая была и тренировкой для воинов, и способом заготовить мясо впрок. В походе, на охоте или во

время отдыха, и днём и ночью Великого хана окру­жала личная охрана - десять тысяч человек.

Содержать огромную армию, даже подчинив это­му всё хозяйство страны, было невозможно. Старая и новая военная и родовая знать умела только вое­вать. Нужны были новые земли, чтобы хан награж­дал ими отличившихся; нужны были пленные - ткачи, кузнецы, гончары, каменщики, ювелиры, просто грамотные и образованные люди, чтобы удовлетворять прихоти монгольской знати.

Чингис-хан, начиная свои завоевания, распола­гал только монгольской конницей. Однако она была спаяна железной дисциплиной, а руководили ею молодые, талантливые полководцы. В 1211 г. Чингис-хан начал военные действия в Северном Китае и, оккупировав к 1215 г. значительную его часть, взял столицу империи Цзинь - Чжунду.

За годы войны монголы многое позаимствовали у неприятеля. Они научились строить камнеметательные и стенобитные машины, управлять ими, использовать при осаде городов катапульты, заб­расывающие осаждённых глиняными сосудами с горючей смесью, вызывающей опустошительные пожары.

Вести о победах монголов в Китае встревожили правителя Хорезмского государства шаха Мухаммеда. Первыми почувствовали опасность караван­щики: они отказывались вести караваны в Китай, и поток шёлка, пряностей и драгоценностей сокра­тился. До шаха доходили известия одно тревожнее другого. Нужно было разведать, что происходит во владениях кочевников. Хорезмшах послал одно за другим два посольства. Прибыли монголы и в сто­лицу Хорезмшаха - Ургенч - с заявлениями о дружеских намерениях. Однако, как только поз­волили обстоятельства, Чингис-хан повёл войска в Восточный Туркестан и Семиречье и подошёл в 1218 г. к границам Хорезмского государства.

Мухаммед испугался, а страх, как известно, пло­хой помощник. Он не знал, кого слушать. Одни приближённые уговаривали шаха собрать войско, вооружить горожан и дать бой монголам на грани­цах государства. Другие советники Мухаммеда пу­гали его, говоря, что, получив в руки оружие, народ тут же обратит его против законных властей. Они убеждали его, не принимая боя, расквартировать войска в крепостях, прикрывавших пути в цент­ральные области Хорезма: ведь кочевники не умеют брать крепостей и уйдут восвояси.

Мухаммед увёл войска в глубь страны, а Чингис­хан зимой 1219 г. двинул свою рать на территорию Хорезма, беря одну за другой крепости на своём пути и обращая в руины цветущие и богатейшие города Средней Азии. Пали Бухара, Самарканд, Ур­генч, Мерв, население которых было безжалостно уничтожено. Кровь погибших так пропитала зем­лю, что на ней несколько лет не росла даже полынь. Исключение монголы делали лишь для ремеслен­ников. Их не убивали, а уводили в полон поодиноч­ке или семьями, отправляя в монгольские ставки князей и военной знати. Для многих муки плена оказывались хуже смерти.

В 1221 г. монголы перешли границы Азербайд­жана, вторглись в пределы Грузии, дошли до Кры­ма и захватили Сугдею на берегу Чёрного моря. В 1223 г. на берегу реки Калки монголы разбили вой­ско русских князей, но, встретив упорное сопро­тивление жителей Булгарского государства, повер­нули обратно.

Осенью 1225 г. Чингис-хан вернулся на родину. Нужно было дать отдых людям и коням, пополнить войско молодыми, подросшими за время походов юношами. Вскоре он повёл войско против тангутского государства Си Ся. В 1227 г. во время осады города Эдзина Чингис-хан скончался. Его тело в сопровождении почётного эскорта было отправлено на родину и там погребено.

Ещё при жизни Великий хан разделил владения между сыновьями. Старший сын, Джучи, получил земли к западу от Иртыша, вплоть до низовий Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. Второму сыну, Чагатаю, дос­тался надел между Аму-Дарьёй и Сыр-Дарьёй. Третий сын, Угэдэй, правил западными монгольскими тер­риториями и Тарбагатаем. Четвёртый сын, Тулуй, согласно обычаям предков, унаследовал отцовский улус (область).

Чингис-хан не раз призывал к себе сыновей, да­вал им в руки пучок прутьев и заставлял переламы­вать. Ни один из них не справился с заданием отца, и тот объяснял им, как важно держаться друг за друга, подобно прутьям в пучке, - ни одна опас­ность не будет им страшна. Но братья не любили друг друга, а уж их дети, внуки Чингис-хана, чуть ли не враждовали. Пока был жив отец, он властной рукой пресекал все ссоры в семье, но после его кон­чины зависть, злоба, ненависть выплеснулись на­ружу.

Преемником своим Чингис-хан считал третьего сына, Угэдэя, что нарушало традиции монголов. Этим были недовольны наследники старшего сына, Джучи, - Бату, Шэйбан, Бэркэ и Бэркэчор. Все в семье Великого хана знали, что он не любил своего первенца, считая его «чужой кровью»: ведь он ро­дился после того, как его мать, похищенная меркитами, некоторое время провела у них в плену. Раз­дражал отца и нрав Джучи - мрачный, упрямый, заставлявший подозревать его в злых умыслах. Когда старший сын погиб, поползли слухи, что про­изошло это не без ведома Чингис-хана. Теперь нас­ледники Джучи горели желанием защитить честь и права покойного отца. Однако никто не посмел изменить волю Чингис-хана, и на престол был воз­ведён Угэдэй, который и оставался Великим ханом с 1228 по 1241 г.

Ему достались огромные владения, населённые разноязычными народами. Угэдэя постоянно забо­тили отношения с родственниками, правившими в отдельных территориях монгольского царства. Каждый из них только и ждал случая отделиться, стать независимым. Управлять Угэдэю пришлось, опираясь на знания и умение образованных ино­родцев - киданей, китайцев, чжурчжэней, арабов, европейцев. Из их числа набирались государствен­ные чиновники, назначались особые уполномочен-

ные - даругачи и их помощники - тамгачи, на­местники территорий, подотчётные лишь централь­ному правительству.

Угэдэй провёл хозяйственную реформу, устано­вив единую систему взимания налогов с кочевни­ков-скотоводов и земледельцев.

Огромная империя нуждалась в средствах сооб­щения. Появились удобные дороги с постоялыми дворами, где можно было получить свежих лоша­дей, кров и пищу, предъявив пайдзу (бирку) из зо­лота, серебра или бронзы - знак доверенного лица Великого хана.

Угэдэй приказывает строить город, ставший со временем столицей монгольской империи. Его наз­вали Каракорумом - Чёрным городом. Он оказался действительно чёрным, страшным местом для тех, кто не по своей воле оказывался в его стенах, - пленных, приведённых монголами со всего света и строивших их столицу, украшавших её дворцы и храмы. Их не жалели, т. к. войны про­должались и поток пленных не исся­кал.

Бату (прозванный на Руси Батыем), сын Джучи, возглавил поход монгольских войск на земли Юго-Восточной Европы и Руси. За 1236-1238 гг. были завоёваны Рязанское и Владимирское княжества. Монголы подходили и к Новгороду. Лишь морозы, снегопад, да отчаянное сопротивление русских зас­тавили войска Бату отступить. Однако уже на сле­дующий год он вновь повёл своих воинов на русские земли, но уже в южном направлении. Переяслав, Чернигов, Киев, волынские и галицкие земли стали его добычей. «Злее зла честь татарская», - писал русский летописец. А монгольская конница расте­калась по землям Польши, Венгрии и Моравии. Ка­залось, не было в мире силы, способной остановить её бег.

В это время Бату получает известие о кончине Угэдэя и поворачивает войска: нужно во что бы то ни стало успеть вернуться на родину к моменту вы­боров нового Великого хана. Всё остальное могло подождать. Однако Бату спешил напрасно: спор между претендентами длился пять лет. Пока суть да дело, страной правила Дорэгэнэ, вдова Угэдэя, добиваясь возведения на престол своего сына Гуюка. Её усилия увенчались успехом, и в 1246 г. его провозгласили Великим ханом.

И опять разгорелась вражда. При поддержке братьев Бату один из самых влиятельных предста­вителей дома Чингиса, отказался признать Гуюка Великим ханом, отъехал в расположение предан­ных ему войск и начал готовиться к войне. За ним потянулись и другие недовольные. Гуюк не стал ждать и сам пошёл в поход на непокорных. Чем бы закончилась распря - неизвестно, но Гуюк неожи­данно умер, процарствовав всего полтора года.

В 1251 г. наследники старшего и младшего сы­новей Чингиса объединились против детей его сред­них сыновей Угэдэя и Чагатая. Им удалось выбрать Великим ханом Мункэ, сына Тулуя.

Новый владыка прежде всего позаботился уко­ротить притязания своих родственников-соперни­ков. Наказанием была смерть, хотя и без пролития крови. Подозревая всех, Мункэ распорядился смес­тить прежних чиновников и назначить новых, под­отчётных лишь ему. В своём дворце в Каракоруме он приказал соорудить «Серебряное дерево» как знак своего могущества, а чтобы ни у кого не было сомнений в его силе, отправил одного из своих бра­тьев, Хубилая, покорять восточные земли, а дру­гого, Хулагу - западные.

Хулагу в 1256 г. завоевал весь Иран, покончив с исмаилитским государством, через два года раз­громил войска аббасидского халифа Мустасима и занял его владения. В 1259 г. на пути Хулагу встали войска мамлюкского правителя Египта Кутуза. Проиграв ему сражение, Хулагу решил повернуть назад и заняться обустройством уже завоёванных земель - иранских, азербайджанских, армянских и грузинских. Со временем Хулагу и его преемники создали на подвластных землях независимое от пра-

вителей Каракорума государство, из­вестное в истории под названием госу­дарства хулагидов, или ильханов, про­существовавшее долгие годы. Связь Хулагу с роди­ной слабела. Отчасти из-за его желания быть са­мостоятельным, отчасти из-за огромных расстоя­ний, но ещё и потому, что между его владениями и отцовским улусом появилось государство, где ут­вердились Бату и его потомки.

В благодарность за помощь Бату получил от Мункэ-хана обширные земли, простиравшиеся от Крыма и Днестра на западе до Иртыша на востоке. На северо-востоке ему досталось Булгарское кня­жество, на юге - Северный Кавказ до Дербента, а на юго-востоке - Хорезм с Ургенчем и нижнее те­чение Сыр-Дарьи. Данниками Бату стали покорён­ные русские князья, получавшие из рук монголов ярлыки на правление в собственных уделах. Вла­дения Бату-Батыя вошли в русские летописи под названием «Золотая Орда». Почти три века продол­жалось её господство, пока не было поколеблено в 1380 г. на Куликовом поле.

Пока же Великого хана Мункэ беспокоили дела на востоке. Его наместником в Китае был брат Хубилай. Располагая многочисленным, хорошо воору­жённым, преданным ему войском, он вёл себя так, как будто и не было над ним власти Великого мон­гольского хана: окружил себя китайскими вельмо­жами, чиновниками, учёными, своих детей учил китайскому языку и обычаям.

Мункэ приказал доставить Хубилая в Карако­рум, где тот со слезами на глазах умолял простить ему невольную провинность. Великий хан не по­верил брату, но помня о войсках, готовых встать на защиту Хубилая, сделал вид, что прощает. Однако из своей ставки его не отпустил и приказал отме­нить все распоряжения Хубилая в китайских зем­лях. Чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кому принадлежит верховная власть, в 1259 г. Мункэ собрался в поход на центральные и южные районы Китая. Но, не успев выйти за пределы Великой сте­пи, умер.

Хубилай немедленно собрал единомышленников и в 1260 г. объявил себя Великим ханом. Монголь­ская же знать провозгласила правителем его млад­шего брата Ариг-Буку. Закипела распря. Когда Хубилаю удалось в 1264 г. захватить непокорного бра­та, умершего вскоре в плену, объявился другой пре­тендент - внук Угэдэя, Хайду, поддержанный род­ственниками. Лишь в 1289 г. Хубилаю удалось из­бавиться от конкурентов.

Резиденция Великого хана сначала находилась в Кайпине-Шанду - Верхней столице. Позже он приказал построить рядом с Чжунду, оплотом свергнутой монголами династии Цзинь, свою «Ве­ликую столицу». Город назвали Дайду, или Хан-балык, позже он стал называться Пекином.

В 1271 г. Хубилай называет своё государство «Юань», что означает «новое», «начало». Он хотел убедить китайцев в начале качественно нового пе­риода своего правления. Хубилай провозглашает себя императором - сыном неба, восстанавливает многие существовавшие ранее в Китае порядки.

За время своего долгого (1260-1294 гг.) прав­ления Хубилай не оставлял без внимания всё про­исходившее в его родных кочевьях и не забывал приращивать к своим владениям всё новые земли. В 1279 г. ему подвластны уже весь Китай и Тибет, предприняты походы в Бирму, Камбоджу, на Зондские острова, и даже в Японию, которую дважды спасли штормы, уничтожившие почти всю военную эскадру монголов.

Юаньские войска ещё могли побеждать, но за­крепить за собой завоёванное мечом у них не хва­тало сил. Воевали уже не баторы Чингис-хана, чей воинственный дух, храбрость и мужество были за­логом победы, а подневольные люди. Только страх смерти от руки монгольских военачальников зас­тавлял их идти в бой. На такую армию нельзя было положиться, и юаньские императоры становились заложниками в руках дворцовой клики.

После кончины Хубилая на юаньском престоле сменилось восемь императоров, и ни один не дожил до преклонных лет. Последним был Тогон-Тэмур, вступивший на престол 13-летним мальчиком и процарствовавший 35 лет. Уже через четыре года после его восшествия на престол в Китае вспыхнуло восстание. Как пламя, оно охватило почти всю стра­ну. Для его подавления пришлось пойти на крайние меры. Правление Тогон-Тэмура закончилось в 1368 г. Ему пришлось бежать в монгольские земли. Там, в окрестностях озера Далай, собрались его преданные сторонники, изгнанные из Китая. Через два года ставка Тогон-Тэмура была разгромлена войс­ком династии Мин. Спастись удалось лишь его сыну Аюшридаре, бежавшему в Каракорум, где его про­возгласили Великим монгольским ханом под име­нем Биликту-хана. Сражения монголов с китайца­ми проходили с переменным успехом: у тех и дру­гих не хватало сил для решительной победы. За­ключённое в 1374 г. перемирие соблюдалось до смерти Биликту-хана в 1378 г. Затем война раз­горелась с новой силой, хотя Монголию раздирали противоречия: за 12 лет там сменилось 12 прави­телей, которых сажала на престол и свергала мон­гольская знать. Пытаясь добиться личной незави­симости, она вступала в союз даже с династией Мин.

Сохранению единой Монголии препятствовала и вражда между правителями её западных и восточ­ных земель. Сначала удача улыбалась западным монголам-ойратам. Их предводители оказались энергичными и умными людьми. Один из них, Тогон, подчинив себе многочисленные мелкие владе­ния, начал наступление против князей Восточной Монголии. К 1434 г. под его властью была уже вся Монголия, за исключением земель вдоль Великой китайской стены, где кочевали преданные Китаю «три округи урянхайцев». Их покорил впослед­ствии сын Тогона - Эсэн, правивший с 1440 по 1455 г. Он считал себя властителем Монголии, хотя официально назывался тайши - первым минист­ром всемонгольского хана Дайсуна.

В 1449 г. монголы под предводительством Эсэна выступили в поход против Китая, отказавшегося поставлять в Монголию шёлк и продовольствие, а также принимать, щедро одаривая, бесчисленные посольства степной знати. Навстречу им вышло ки­тайское войско под командованием самого импера­тора Ин Цзуна. Неизвестно, на что он рассчитывал, пытаясь противостоять монголам со спешно собран-

ной, плохо вооружённой, практически недееспособной армией. Исход был предрешён: разбитая китайская армия бежала. Монголы захватили огромное количество пленных и весь обоз. В плену оказался и сам им­ператор - исключительный случай за всю историю Китая.

Казалось, монголы вновь утвердятся на китай­ских землях, но среди победителей разгорелась ссо­ра. Дайсун вспомнил, что Великий хан он, а воз­гордившийся Эсэн обходился с ним как с досадной обузой, считая лишь себя достойным ханского пре­стола. В 1451 г. они сошлись на поле битвы, и Дайсун был убит. Эсэн провозгласил себя Великим ха­ном. Против него восстали приверженцы Дайсуна. Через четыре года они убили узурпатора. Монголия опять оказалась разобщённой на множество враж­дебных уделов.

В 1479 г. ханский престол занял Бату-Мункэ, получивший имя Даян-хан. Ему удалось собрать в «единые поводья» весь монгольский народ, побе­дить непокорных, заключить мир с Китаем, возоб­новить с ним торговлю. Казалось, мир пришёл к исстрадавшемуся монгольскому народу... Но всё оказалось иначе. Умирая, Даян-хан разделил вла­дения между одиннадцатью сыновьями. Старшие получили уделы в южной Монголии, а самый млад­ший, Гэрэсэндзэ, наследовал коренной улус отца на севере страны. Снова возникли многочисленные владения, и никогда более Монголия не смогла вос­соединиться. Враждовали все со всеми: северные с южными, восточные с западными, вместе и пооди­ночке выступали против Китая.

В начале XVI в. в борьбу включилось Ойратское, или Джунгарское, ханство, чьи правители не могли забыть славы своего предка Эсэна. В пылу междоусобицы никто не заметил, как появилась опас­ность: на приграничных землях, в Маньчжурии, правитель племени маньчжу - Нурхаци - под­чинял себе один удел за другим.

Реальную угрозу первыми осознали правители южной Монголии. Многие из них, сочтя сопротив­ление бесполезным, признали власть Нурхаци. Лишь некоторые, подобно Лигдену, повелителю Чахарского ханства, попытались орга­низовать сопротивление. Однако стрем­ление объединить южномонгольские силы не принесло результата. В 1634 г. войско Лигден-хана было разбито маньчжурами, а сам он по­гиб. Его сын Эчжэ, пытавшийся продолжить борь­бу, через год был пленён и казнён. Чахарское хан­ство прекратило существование и под названием «Внутренняя Монголия» вошло в состав Маньчжур­ской империи.

В 1636 г. маньчжурский хан Абахай приказал собрать южномонгольских князей и объявил себя ханом Монголии. Независимыми от Маньчжурии ещё оставались северные и западные земли, но судь­ба их была предрешена.

Северная Монголия когда-то досталась сыну Ве­ликого хана Даяна, Гэрэсэндзэ. Подобно отцу, он перед своей кончиной поделил владения между се­мерыми сыновьями. Эти земли вошли в историю под названием «Семь халхаских хошунов», или Халха. К началу XVII в. самыми обширными и бо­гатыми из них были вотчины Тушету-хана, Цецен-хана и Сайн-нойон-хана, разделившиеся впоследст­вии на десятки ещё меньших наделов.

Правители Халхи не чувствовали угрозы со сто­роны маньчжурского Китая, где к этому времени умер хан Абахай и к власти пришёл его сын Шуньчжи, провозгласивший себя императором, основа­телем новой династии Цинь. Халха не поддержала борьбы южных монголов. Наоборот, её правители попытались заручиться дружбой правителей Ки­тая. Они даже согласились с тем, чтобы их сыновья и братья находились при дворе циньских импера­торов как заложники: теперь китайский император утверждал права халхаских князей на правление в их собственных владениях. Китай стал очень ис­кусно пользоваться этими возможностями, назначая или смещая правителей Халхи в своих инте­ресах. Главным оставалось ослабление и полное подчинение монголов, возможность использовать их против России, чьи владения к тому времени распространились до Амура.

В 1685-1686 гг. монголы приняли участие в военных действиях против русской крепости Албазин, а позже, в 1688 г., - против Удинска и Селенгинска в Забайкалье. Одновременно разгорается военный конфликт между Халхой и Джунгарским ханством, переросший в затяжную, изнурительную череду войн. Халхасцы во главе с Тушету-ханом опирались на поддержку Маньчжурии, а ойраты пытались заручиться помощью русского государст­ва, направляя своих послов в Москву.

Ойратский князь Галдан в 1683 г. вторгся в Халху, огнём и мечом уничтожая всё на своём пути. Тушету-хан с подданными бежал под защиту погра­ничных китайских гарнизонов, умоляя императора оказать помощь. Владыка Поднебесной империи в ответ потребовал, чтобы вся Халха перешла в мань­чжурское подданство.

Весной 1691 г. халхаские ханы съехались в ок­рестностях озера Долоннор, где в присутствии циньского императора и ханов Внутренней Монго­лии было оформлено вхождение в состав Китая Се­верной Монголии, которая отныне стала называть­ся Внешней и утрачивала политическую и экономи­ческую независимость. Император объявил себя богдыханом Монголии, а её земли - своей собст­венностью. Ойраты оказались один на один со сво­им врагом и боролись ещё более пятидесяти лет, пока большая их часть не была уничтожена.

В результате этих событий Халха оказалась ра­зорённой и обезлюдевшей. Уцелевшие жители бед­ствовали. Современник описываемых событий, рус­ский казак Григорий Кибирев писал: «А по той-де степи мунгальские жилища развоёваны... Люди бродят голодные меж камней и по степям и друг друга едят».

Когда не осталось веры в будущее возрождение Монголии, первоочередной задачей её лучших лю­дей стало сохранение национальной культуры. Зна­чительную роль сыграл глава буддийского духовен­ства Монголии Джебзундамбахутухта. Его деятель­ность в эти трудные годы вселяла надежду на об­ретение мира.

Уже в 1701 г. под его руководством начались работы по восстановлению первого буддийского мо­настыря Северной Монголии Эрдэни-Дзу, где он ос­новал и свою резиденцию-дворец Лавран. Пользу­ясь непререкаемым авторитетом среди соотечест­венников, он стремился поддерживать мирные от­ношения с циньским правительством, оказывал со­действие русским дипломатическим и торговым миссиям, проходившим через земли монголов.

Китай очень ревностно относился к деятельнос­ти хутухты и его преемников, боясь их усиления как политических лидеров народа. Поэтому, начи­ная с третьего монгольского хутухты, их стали из­бирать из среды тибетцев, надеясь, что чужеземцев монгольский народ никогда не поддержит.

Когда летом 1911 г. в Китае началось народное

восстание против ненавистного правления дома Цинь и Монголия заявила о своей независимости, 16 декабря в Урге, как называлась столица Вне­шней Монголии, в монастыре Дзунхурэ состоялась церемония восшествия на престол главы буддий­ской церкви Монголии богдо-гэгэна, получившего титул «Многими возведённого». Им было сформи­ровано правительство, которое начало проводить активную политику за воссоединение всех террито­рий Монголии и обретение ею независимости.

Монголов поддержала Россия, способствовав­шая подписанию в 1915 г. в городе Кяхте при учас­тии представителей монгольского и китайского правительств соглашения о предоставлении авто­номии Внешней Монголии. Однако уже в конце 1919 г. войска Китая под командованием генерала Сюй Шучжэна подошли к Урге, потребовав от пра­вительства богдо-гэгэна безоговорочно отказаться от автономии страны. Так была ликвидирована не­долгая по времени автономия.

ЕСУЙ И ЕСУГАН

У Чингис-хана была жена по имени Есуган, которую он очень любил за ум и красоту.

Есуган очень печалилась о беде, постигшей её родных и близких, весь та­тарский народ. Грозный хан не забыл, что татары умертвили его отца, и прика­зал уничтожить их всех, «сделать кормом для монгольских мечей». Кого убили на поле боя, кого прикончили, взяв в плен. Не оставили в живых ни женщин, ни стариков; убивали даже детей, меряя их по тележной чеке - кто выше, тому смерть, а кто ниже - рабство. Уцелели лишь немногие.

И вот задумала Есуган спасти от неминуемой гибели хотя бы сестру свою Есуй. Однажды она сказала мужу: «Есть у меня сестра-красавица. Достойна она тебя больше, чем я». Чингис-хан усмехнулся и спросил жену: «В самом ли деле так, уступишь ли ей своё место?» «Уступлю», - ответила Есуган.

Приказал Чингис-хан отыскать во что бы то ни стало Есуй, а когда нашли её и доставили к хану, он убедился в справедливости слов Есуган: удивительной красавицей была её сестра. Чингис сделал её своей женой.

ЕЛЮЙ ЧУ-ЦАЙ - ЧЕЛОВЕК НА ВСЕ ВРЕМЕНА

Елюй Чу-цай родился в 1189 г. Его отец был прямым потомком основателя киданьской императорской династии Ляо в Китае. После её падения и утверждения в стране чжурчжэней киданьская знать стала служить новым правителям, давшим своему государству название Цинь. Отец Елюй Чу-цая был образованным человеком и занимал высокие должности при дворе цзиньских императоров. Он умер, когда сыну было всего три года. Его воспитанием за­нималась мать, происходившая из аристократической китай­ской фамилии Ян и носившая почётный титул княгини Цишуй.

Елюй Чу-цай с детства проявлял интерес к различным на­укам. Он изучал математику, астрономию, астрологию, литературу, философию, знал китайский, киданьский, чжурчжэньский языки, а позже выучил и монгольский. Учителя не могли нарадоваться на прилежного и способного ученика, говоря, что для него нет непрочитанных книг, а его сочинения подобны произведениям настоящих писателей.

В 17 лет он сдал экзамены на занятие государственной должности и стал делопроизводителем в императорской канцелярии. Там, при дворе, он продолжал заниматься нау­ками, писать стихи. Между тем для страны наступали тяжёлые времена: монголы подошли к самым стенам «Средней столицы» - Чжунду. Император успел бежать на юг, в город Наньцзин, когда неприятель начал осаду Чжунду. Она продолжалась год, и всё это время Елюй Чу-цай был в городе, испытывая вместе с остальными горожа­нами все тяготы осадного положения и ужасы сдачи на милость победителя.

После падения Чжунду он укрылся в одном из буддий­ских монастырей и провёл там три года. В 1218 г. Елюй Чу-цай был вызван в ставку Чингис-хана. Неизвестно, умел ли завоеватель мира читать и писать, но уважал образованных, знающих людей, несмотря на их национальность или вероисповедание.

Представ перед лицом грозного хана, Елюй Чу-цай услышал из его уст: «Я отомстил цзиньцам за тебя!» Молодой учёный спокойно ответил, что его дед, отец и он сам служили императорам Цзинь, и сейчас, в трудный для них час, он не станет их врагом. Елюй Чу-цай за свою смелость мог поплатиться головой, но Чингис умел ценить мужество и преданность даже у побеждённых. Ему понравился Елюй Чу-цай, и он оставил его при себе.

В это время монгольская армия выступала в поход, но неожиданно выпал глубокий снег. Приближённые Чингис­хана стали уверять его, что это - дурное предзнаменование и нужно отложить выступление. Один Елюй Чу-цай заявил хану, что снег - белый, а цвет этот - знак победы и счас­тья. Чингис приказал войску выступать в поход, а Елюй Чу-цаю сказал: «Если ты знаешь о всех небесных делах, то что же говорить о делах людских» - и назначил его своим советником.

Поход действительно оказался удачным, монголы зах­ватили большую добычу, и Чингис-хан предложил Елюй Чу-цаю выбрать из неё всё, что тот захочет. Его уговаривали взять пленников - юношей и девушек, бесчисленное коли­чество шёлковых тканей, россыпи драгоценных камней и других сокровищ, а он попросил отдать ему несколько книг да два тюка сухой травы ревеня. Над ним подсмеивались за столь странный выбор. Однако через несколько недель в войсках началась повальная болезнь, от которой не знали, как спастись, и опять Елюй Чу-цай пришёл на помощь. Он поил заболевших целебным отваром ревеня и почти всех спас от верной смерти.

Чингис-хан внимательно наблюдал за словами и поведением своего советнике и часто говорил сыну Угэдэю: «Небо посылает нам мудрых, благородных и учёных людей. Они - опора государства. Один из них - Елюй Чу-цай, слушайся его советов». Чингис-хан умер, его преемником стал Угэдей, который не забыл завета отца и советовался с

Елюй Чу-цаем по многим важным государственным делам. Например, монгольская знать давно требовала предать смерти всё население завоёванных китайских земель, а земли превратить в пастбища. Такие планы ужасали Елюй Чу-цая, и он не раз говорил хану: «Ваше величество недавно взошли на императорский трон. Не запятнайте кровью белый путь». Он пытался внушить Угэдэю, что гораздо выгоднее, когда земли не пустынны, а заселены людьми, создающими много полезного и платящими налоги в казну. В конце концов он убедил хана сохранить китайцам жизнь. Они и не подозревали, кому обязаны своим спасением

На этом мудрый советник не успокоился. Он стал убеж­дать хана в том, что, «завоевав Поднебесную, сидя на коне, нельзя ею управлять, сидя на коне»; что дело управления требует опыта и знаний, к нему нужно привлекать подготовленных людей. Он говорил хану: «Ваше величество, Вы знаете, что для изготовления хорошего лука нужен хороший мастер, так неужели, чтобы управлять государством, не требуются мастера?» Опять соглашался хан Угэдей, и по всей стране объявили его приказ доставить в столицу учёных мужей, а если кто из них оказался в плену, освободить немедленно.

Занимаясь делами, Елюй Чу-цай успевал слушать одних и отвечать другим. Он никогда не гневался, не впадал в уныние и не радовался беспричинно. Он говорил своим подчинённым: «Хотя и много служебных дел, но только день принадлежит службе, а ночь - самому себе, и всё равно можно учиться».

В 1241 г. хан Угэдэй умер. Правительницей стала его жена Дорзгзнэ. При жизни мужа она старалась навредить Елюй Чу-цаю, а получив власть, пожелала отрешить его оm государственных дел. Глупость и капризы взбалмошной правительницы, интриги, постоянные ложные обвинения в государственной измене ускорили конец Елюй Чу-цая. Он умер в 1243 г. Дорэгэнэ распорядилась произвести в его доме обыск, уверенная, что он утаил часть государственной казны. Каково же было удивление недоброжелателей, когда они обнаружили там всего несколько гуслей-цинь да сочинения самого Елюй Чу-цая.

Был ли счастлив этот человек, всю жизнь трудившийся для других? Этого мы не знаем. Но он вырастил двух сыновей, пятерых внуков и одиннадцать правнуков, ставших достойными людьми. Благодарные потомки поставили на его могиле, на горе Дунвэншань, небольшой храм, в котором находились каменные плиты с надписями, рассказывавшими о жизни этого выдающегося человека.

ЧИНГИСХАН И ЧАНЬ-ЧУНЬ

Три дня никого не допускал к себе грозный Чингис-хан. Он не хворал, не развлекался, а думал. Всё, казалось, у него есть. Владения его были беспредельны, войско не зна­ло поражений, сокровищам нет числа, жёны - красавицы, дети выросли, внуки народились, есть кому дело продол­жить. Только нерадостно было хану: жизнь проходит, смерть не за горами, а как бы славно было вернуть моло­дость, пожить ещё... Рассказали ему однажды, что есть в Китае учёные люди, последователи мудреца Лао-цзы, отга­давшего секрет вечной жизни. Среди них самый известный

Чань-чунь. Хан приказал доставить его в свою ставку.

Больше года длилось путешествие Чань-чуня из Китая в Среднюю Азию, где находился в это время Чингис-хан. Очень не хотелось Чань-чуню отправляться в путь, да и года не те, 75 лет - шутка ли.

Цю Чу-цзи, которого на родине, в Китае, знали под его монашеским именем Чань-чунь, родился в 1148 г. За долгие годы жизни он приобрёл славу образованнейшего человека своего времени. Он был учеником основателя даосской школы «Цюань чжэнь» («Полная чистота»), а после смерти учителя сам возглавил её. Он и его последователи проповедовали учение о дао - основе мира, занимались поиском философского камня - «дань», открывавшего путь к бессмертию и безграничным возможностям.

Монашеская община и миряне не хотели отпускать учите­ля в далёкое путешествие, но отказаться - значит вызвать гнев монгольского хана, навлечь новые беды на китайцев.

И Чань-чунь прибыл в ставку Чингис-хана. Теперь предстояло самое трудное: рассказать об учении, которое исповедовал Чань-чунь, так, чтобы хан его понял. Он загово­рил о причинах жизни и смерти, о пути к бессмертию. Он объяснил хану, что если долго смотреть на что-либо, то от этого портится кровь, а если лежать, страдает дыхание; от сидения изнуряется мясо, от стояния - кости, от хождения

Жилы. Надо помогать телу преодолевать усталость и немощь, для чего следует поочерёдно принимать опреде­лённые позы - тигра, оленя, медведя, обезьяны и т. д.

Чань-чунь учил Чингис-хана массировать глаза и уши для сохранения слуха и зрения. Он убеждал хана поднимать волосы вверх и больно дёргать за них, чтобы они не теряли свой цвет, не становились седыми. Объяснил, что, как и всё в мире, душа и тело истощаются и приходят от постоянного утомления в разрушение. Поэтому, если предаться спокойствию и беззаботности, питаться хорошей пищей, принимать необходимые лекарства, совершать определённые дыхательные упражнения, то можно прожить 100 лет, а то и больше, достичь подлинного бессмертия.

Хан узнал, что правила приёма пищи, как и её состав, строго определены, и их нельзя нарушать. Всякая материаль­ная пища сокращает жизнь. Поэтому питаться нужно собст­венной слюной, ведь недаром древние мудрецы называли её «золотой пищей». Если научиться правильно накапливать её и глотать, то человек не будет знать чувства голода, укре­пит тело и дух. Но ещё лучше, убеждал Чань-чунь Чингис-хана, питаться воздухом, и предлагал начать обучение этому немедленно.

Ещё Чань-чунь рассказывал Чингис-хану о возможности продлить жизнь, принимая волшебные пилюли, в состав которых входили различные вещества - киноварь, золото, серебро, чудотворная трава чжи, пять разновидностей яшмы, жемчуг, конопля и т. д. Возможно, он и убедил бы хана принять на пробу одну из таких пилюль, если бы тому вовремя не шепнули, что многие китайские императоры, приняв пилюли, «меняли одежды» или «восходили на вершины гор», говоря попросту, умирали.

Чингис-хан решил не рисковать. Он отпустил Чань-чуня домой, куда тот благополучно вернулся через четыре года, привезя ханский указ об освобождении от налогов и других повинностей всех даосов - последователей учения, с которым он так старательно знакомил монгольского хана.