Чем занимались офицеры царской охранки. Коба и царская охранка. Противостояние с большевиками
Начало 1915 года было увенчано тайным совещанием лидеров младотурок. В предводителях у них были Исмаил Энвер-паша, Мехмед Талаат-паша, Ахмед Джемаль-паша, идейные вдохновители и зачинщики геноцида армян, одержимые сперва идеей панисламизма – весь мир только для мусульман, а после – пантюркизма: в гашишном угаре они уже видели Великую Турцию, простирающуюся на значительную часть Европы и чуть ли не на всю Азию.
Махровые человеконенавистники, подобно султану Абдул-Гамиду II, они намерены были раз и навсегда покончить с «армянским вопросом», искоренив весь армянский народ.
Выразителем бредовой этой мечты на тайной той сходке явил себя доктор Назым-бей, один из лидеров младотурок – партии «Иттихад ве Тераки», что в переводе означает «Единение и прогресс»:
«Армянский народ надо уничтожить в корне, чтобы ни одного армянина не осталось на нашей земле (то бишь в Османской империи. – М. и Г.М.) и забылось само это имя. Сейчас идет война, такого удобного случая больше не будет. Вмешательство великих держав и шумные протесты мировой прессы останутся незамеченными, а если они и узнают, то будут поставлены перед совершившимся фактом, и тем самым вопрос будет исчерпан.
На этот раз наши действия должны принять характер тотального истребления армян; необходимо уничтожить всех до единого… Я хочу, чтобы на этой земле турки и только турки жили и безраздельно господствовали. Пусть исчезнут все не турецкие элементы, к какой бы национальности и религии они не принадлежали».
Так была запущена машина массового истребления армян.
В ночь на 24 апреля 1915 года по всему Константинополю прокатились аресты. Аресты, по указке свыше, исполнители-турки старались проводить без лишнего шума. Полицейские в штатском любезно просили хозяина дома пройти с ними в участок – буквально на пять минут, чтобы ответить на несколько вопросов. Поднимали людей с постели, прямо в пижаме и тапочках, уводили в центральную тюрьму города.
Как ни странно, те, кого полицейские не заставали дома, сами являлись в полицию, недоумевая, с чего это они властям понадобились.
Доктор-армянин Тигран Аллахверди, активный член партии младотурок, арестованный той ночью, пребывал в полной растерянности: не ошибка ли вышла?! В голове у него не укладывалось, как это его, организатора неоднократных акций по сбору средств в кассу партии, да задержали вдруг. Он и заподозрить не мог, что вся его вина в том, что уродился армянином.
Примерно та же судьба постигла законопослушного профессора Тиграна Келеджяна, издателя протурецкой газеты «Сабах». В начальнике лагеря для интернированных он узнал своего бывшего студента. Тот из почтения к любимому наставнику шепнул ему на ухо, что получен приказ за подписью Талаат-паши об уничтожении заключенных, и даже попытался помочь ему выбраться из лагеря. Решив, что арест его не больше чем недоразумение, наивный профессор и пальцем не шевельнул для своего спасения. Убили Келеджяна по дороге в Сивас. Из 291 узника того лагеря уцелели лишь 40.
С той роковой ночи и в течение нескольких недель в одном только Константинополе было взято под арест около 800 видных армян. Жертвами козней младотурок стали поэты и писатели Ерухан (Ерванд Срмакешханян), Рубен Зардарян, Тигран Чекурян, Тлкатинци, Левон Шант, актер Еновк Шаен, художник Грант Аствацатрян, епископ Смбат Саадетян, архимандриты Анания Азарапетян, Мкртич Члхатян…
Обо всех, кто пал в результате чудовищного злодеяния турок, не напишешь. Мы решили чуть подробнее поведать о тех, чьи имена едва ли не у всех на устах.
Даниел Варужан — Любимец языеских богов
В 1908 году, в письме к журналисту Теодику, Даниел Варужан сетовал: «Биография моя умещается на одной странице, ибо не жил я еще плодотворной жизнью…»?Далее он пишет, что «родился в 1884 году близ города Себастии, в селе Бргник», где и прошло его детство «в мечтаниях под сенью грустных ракит». Отец, как он помнит, уезжал на заработки в Константинополь, мать же, сидя у тонира, долгими зимними вечерами занимала его ум «рассказами о волках и янычарах». Признается, что, едва начав читать церковные книги, был увезен отцом в Константинополь: «это были ужасные дни погромов 1896 года…»
1902 год забрасывает Варужана в Венецию, в школу мхитаристов Мурад Рафаэлян. В один из свободных от занятий дней едет он на остров Сан-Лазар – поклониться праху Гевонда Алишана, выдающегося армянского ученого и поэта. В память об Алишане Варужан и издаст свою первую книгу стихов, написанную им в Венеции.
В 1906 году, окончив школу Рафаэлян, Варужан продолжает учебу в Каннском университете. В студенческом блокноте он оставил запись: «Здесь я спокоен, посещаю отделения философии и литературы… Преподаватели меня полюбили, кажется за то, что я армянин». Врожденная скромность не позволила поэту признать, что сим благоволением обязан он прежде всего себе – успехами в учебе.
По завершении образования Варужан возвращается на родину – «благоустроить родной очаг». В школе Сваза учительствует, снискав любовь и уважение учеников и их родителей. Незаурядным талантом и силой поэтического воображения вызывает зависть и ненависть учителей из монахов-католиков. Обращаясь к ним, Варужан восклицает: «О, папство! Не надо нам от тебя спасения, прекрати содеянное тобою зло».
Утешение от житейских невзгод находит Варужан в целомудренной девушке-провинциалке Араксии, ставшей его музой и женой. Стоя на коленях, признается он даме своего сердца: «Теперь ты вправе ждать от меня новых песен. Обещаю дать их тебе, ведь теперь, моя муза, ты дала мне крылья». Отцовское чувство к дочери Веронике он изливает в стихотворении «Варужнакис» – частичке его души.
Издав в 1912 году свой лучший поэтический сборник «Языческие песнопения», Варужан с семьей перебирается в Константинополь…
Проводив зашедших проведать его друзей, Варужан к полуночи собирался отойти ко сну. Тут в дверь постучали. Годы спустя вдова поэта вспоминает: «Варужан был полуодет, я пошла отворять дверь… Приоткрыв ее, я увидела трех человек. Толкнув дверь, они вошли со словами: «Где эфенди?» Пройдя в комнату мужа, они обыскали ее и, захватив рукописи поэта, увели его с собой».
Один из непрошеных гостей, обращаясь к Араксии, сказал: «Эфенди должен пойти с нами – подтвердить, что бумаги эти принадлежат ему».
Случилось это в ночь на 24 апреля. После она уже не видела его в живых. Варужану шел тридцать первый год.
Рубен Сева — Мученик по призванию
В мир пришел Рубен Севак (Чилинкирян) 15 февраля 1885 года в селе Силиври близ Константинополя в семье ремесленника-торговца. Окончил местную школу, позже – семинарию Берберян в Константинополе. Затем уехал в швейцарскую Лозанну – учиться в университете на медика.
Первые пробы пера относятся к 1905 году, однако его единственный прижизненный сборник стихов – «Красная книга» – увидел свет в 1910 году. Книга-хроника от первой до последней страницы о неисчислимых бедах родного народа: поэмы «Безумец погромов», «Турчанка», «Песня о человеке» составили костяк сборника. В периодике сохранились отдельные стихи из сборников «Книга любви», «Последние армяне», «Хаос», так и оставшиеся в рукописи.
Проявил он себя и как блестящий прозаик и публицист. Порукой тому страницы его сочинений о жизни и борьбе европейских рабочих за право на достойное существование, а также цикл рассказов «Страницы, вырванные из дневника врача. 1913 – 1914». Писаны эти вещи в часы ночных дежурств в пору его работы в больнице Лозанны.
Личная жизнь Рубена Севака сложилась более или менее удачно. В 1910 году его очаровала златокудрая фея Янни Апель, дочь прусского полковника из аристократов. Она подарила мужу сына Левона и дочь Шамирам.
«Красная книга», вышедшая в год его женитьбы, стала откликом на резню в Адане, учиненную уже младотурками. Только за две недели 30 тысяч безвинных жертв. Автор книги словно провидел апокалипсис армян Османской Турции.
Любящая жена, прелестные дети, престижная работа в клиниках Швейцарии, вилла на берегу озера Лемак… Казалось бы, чего еще желать? Его, блистательного врача и кавалера, писаного красавца, охотно принимали в лучших поэтических салонах Европы… Казалось бы… Но выбрал он для себя путь столь же мученический, какой уготован был его умному многострадальному народу: в 1914-м, оставив все это позади, Рубен Севак отправляется в Константинополь, чтобы уйти в небытие…
Леденящие кровь строки его берут за душу:
«Вот мы идем! – Кричат. –
И колесо
Страданий наших
мы вперед толкаем.
И дрожь стоит от наших голосов.
Мы по живым идем и повторяем:
«Вот мы идем!»
Дороги не закрыть
Пред яростью могучей
нашей силы.
Идем, чтобы заставить говорить
Бесчисленные общие могилы».
Глубокой ночью 24 апреля 1915 года, когда за Рубеном Севаком пришли, жена его в панике бросилась к послу Германии Вагенгейму, моля его спасти жизнь мужу. Холодный ответ отрезвил ее: «Немка ты недостойная, презрев свою нацию, вышла за чужого, за армянина, а теперь слезно просишь, чтобы я его спас?!
Он не должен вернуться. Он ушел умирать». «У меня есть сын, теперь я воспитаю его так, чтобы когда-нибудь он отомстил немцам за отца», – презрительно ответила Янни Апель и швырнула послу в лицо германский паспорт.
Пройдут годы, и исполненная достоинства немка, насмотревшись страданий народа, брошенного Германией на растерзание туркам, откажется от немецкого подданства, даже перестанет говорить на немецком и, изучив армянский язык, даст своим детям армянское образование. В декабре 1967 года, когда Янни Апель не станет, дети, следуя воле матери, проводили ее в последний путь по армянскому обряду.
На рассвете 26 августа 1915 года группу из пяти человек турецкие жандармы под предлогом перевода их в другое место посадили в арбу и вывезли. Среди них были Рубен Севак и Даниел Варужан. Путь «экипажу» в дороге преградили неизвестные. Они выволокли связанных армян, привязали к деревьям и стали без спешки невозмутимо колоть и резать своих жертв кинжалами.
А сколько еще? было подобных инсценировок? Имена палачей история не сохранила. Но нетленными остались слова Рубена Севака: «Хотелось бы перед окончательным возвращением на родину поехать в Венецию и провести там хотя бы одну весну, одну из считаных весен??моей жизни. Хочется жить, чувствовать, что живешь… в предчувствии смерти».
Открывая в канун 100-летия геноцида армян в Османской империи музей Рубена Севака в Святом Престоле, Католикос всех армян Гарегин II сказал:
«Музей – дань уважения и преклонения как перед Рубеном Севаком, так и перед Григором Зограбом, Сиаманто, Варужаном, Комитасом, другими нашими великими деятелями, перед памятью полутора миллионов наших безвинных жертв, которые не отреклись от своей веры и родины и приняли терновый венец.
Они погибли, храня в сердце веру, что армянский народ жив и будет жить в вечности. Музей посвящается 100-летию геноцида армян и имеет особое значение. Посредством своих посетителей он превратится в неумолкаемую колокольню, голос которой будет услышан во всем мире, способствуя усилиям, прилагаемым для международного признания геноцида».
Лоза гнева Сиаманто
Атом Ярджанян, известный миру как поэт Сиаманто, родился в 1878 году в образованной купеческой семье в городе Акн, что на правом берегу Евфрата. Получив начальное образование в родном Акне, по настоянию родителей убыл в Константинополь. В город детства он уже не вернется.
Лоза Гнева, начав набирать силу еще в юные годы его на берегах полноводного Евфрата, корнями своими уходила в тысячелетия истории армян. Плоды и листья его Лозы, вобрав в себя душевную хронику одной из древнейших культур мира, внесли в его творчество опыт умозрения народа, неотделимый от его судьбы. Сквозь мечтательную грусть и печаль поэта пророс терновник геноцида.
Первые же губительные шаги геноцида, маховик которого запущен был в 1894 – 1896 годах кровавым Абдул-Гамидом II, подвигли отца начинающего поэта во спасение сына вывезти его из охваченного погромами и резней Константинополя в Египет. На чужбине глазам легкоранимого Атома открылась ужасающая картина бедствий: бесконечные толпы беженцев, их неимоверные страдания запали в душу юного поэта как призрак смерти.
Не тогда ли с новой силой зашуршали соки жизни в его Лозе Гнева?!
Первым осадком от горьких впечатлений виденного им в Египте стало стихотворение «Сосланная свобода», опубликованное в 1898 году в журнале «Завтрашний голос», выходящем на армянском языке в английском Манчестере. На картины беженских судеб наложился образ разоренного в 1896 году бесчинствами турецких властей родного очага – Акна.
К моменту появления этого публицистического выплеска эмоций Атом Ярджанян уже учился в Европе – в университетах Женевы и Парижа. Боль и сострадание пульсируют у него в висках.
Нищета и хвори вконец подорвали слабое здоровье Атома. Всем смертям назло он получает блестящее образование. Живя в европейских столицах, проникается искусством, историей и литературой этих стран и народов.
Помимо бед, настигших его народ, цепляются к нему беды личного порядка: лечится от чахотки в горах Швейцарии, встречает там любовь и познает горечь измены. Но добивает его весть о самоубийстве отца, не выдержавшего унижений.
Придя в себя от потрясений, он налаживает связь с «Союзом армянских студентов Европы», тесно общается с учеными-монахами из конгрегации католиков-армян Вены и острова Святого Лазаря близ Венеции. Круг его друзей ширится. Уроженцы Акна – он, публицист, литературный критик Аршак Чопанян, новеллист Григор Зограб находят друг друга и уже не расстаются. Тетради его стихов переходят из руки в руки. О лирике Атома Ярджаняна, всем теперь известного как Сиаманто, тепло отзываются поэты Даниел Варужан, Ваан Текеян, Аветик Исаакян, актер-трагик Ваграм Папазян, драматург Александр Ширванзаде…
Прижав к худосочной груди тоненькую книжицу первого своего стихотворного сборника «Героическое», Сиаманто задумчиво бродит по полуночной Женеве, где она увидела свет в 1901 году. Читая вслух собственные стихи, пронизанные болью за страдания своего народа, он словно слышит крики о помощи насилуемых в Османской Турции армянок, видит переносные виселицы, на которых гибнут их сыновья, мужья и братья, зрит разоренные храмы и поруганные алтари веры армянской…
Сиаманто ловит себя на мысли, что стал он поневоле продолжателем исканий своего духовного отца из X века – Григора Нарекаци, автора «Книги скорбных песнопений», будто дописывает ее страницы. А ведь между Нарекаци и Сиаманто пролегли уже девять столетий вопрошений к Господу: «В чем вина уверовавшего в Тебя народа?!»
В 1909-м, спустя год после прихода к власти в Османской империи младотурок, в Константинополе выходит еще один сборник стихов Сиаманто – «Кровавые вести от друга». В нем он открыто, в полный голос, говорит о лживой природе этих так называемых революционеров.
Статуя Свободы, как вожделенный образ чаяний своего народа, зовет его в Америку. Там, в Бостоне, в 1910 году издает он уже целый том своих горестных песен. Успел побывать Сиаманто и на Кавказе, в Тифлисе. В этом городе, населенном преимущественно армянами, увидела свет книжка поэта «Святой Месроп». Привелось ему в 1913 – 1914 годах увидеть и Восточную Армению. Обратный путь в Европу «уникума мировой литературы», как охарактеризовал его Аветик Исаакян, лежал через Константинополь. Но там Сиаманто накрыл черный апрель 1915-го…
Смерть свою нашел он на изнурительном пути к берегам Евфрата, где мысленно высадил Лозу Гнева, которая, как он уверовал, однажды обернется символом единения нации на свободной земле исторической родины.
Григор Зограб — Дорога в Ад пустыни Дэр — Эс — Зор
Получив высшее образование в Константинополе, Григор Зограб сразу же стал заниматься адвокатской практикой, читал в местном университете лекции по праву. Стоя на гражданских позициях, он в 1895 – 1896 годах не убоялся защищать права в абдул-гамидовских судах политических обвиняемых.
Его правозащитная деятельность привела власти в ярость, и он вынужден был покинуть страну и обосноваться во Франции. Переворот младотурок в 1908 году позволил ему вернуться в Турцию. И снова он на гребне событий. Став депутатом армянского Национального собрания, избирается он еще и в османский парламент – меджлис, где яро отстаивал национальные права всех народов и народностей страны, ратовал за реформы в законодательстве и образовании, за равные с мужчинами права турецких женщин. В поле его зрения были и вопросы, связанные с созданием условий для развития промышленности, сельского хозяйства, науки, искусства.
В 1909-м, в разгар резни армян в Адане, Зограб публично клеймит погромщиков, теперь уже младотурок, называя их прямыми наследниками султана Абдул-Гамида II. Предъявленный им турецкому правительству протест получил широкий резонанс.
Армянский вопрос, который сводился к требованию создать в рамках Османской империи армянскую автономию, занимал его ум и время: в 1912 – 1914 годах он вел активные переговоры с послами великих держав в Константинополе, искренне надеясь более всего на помощь России. Его работа «Армянский вопрос в свете документов», опубликованная в 1913 году в Париже на французском языке и подписанная «Марсель Леар», была адресована большей частью правителям стран Европы.
Комитас — Узник Виль Жуифа
В 1881 году сын сапожника Геворга Согомоняна из Кутины, затерянной в бескрайней Анатолии, предстал в Святом Эчмиадзине пред очи Католикоса всех армян Геворга IV. Привез голосистого отрока-сироту местный священник по просьбе Патриарха. На первый же его вопрос мальчик ответил на турецком: «Я не говорю по-армянски, если хотите – спою».
Не разумея смысла слов, он исполнил армянский шаракан – духовный гимн. Проникновенный сочный голос растопил душу Патриарха. Его зачисляют в духовную семинарию Геворгян.
В 1890 году Согомона, в совершенстве освоившего родной язык, посвящают в сан монаха. А еще спустя три года он завершает обучение в семинарии, принимает сан священника и берет себе имя Комитас, в память о выдающемся поэте-католикосе VII века, авторе шараканов.
Ведя уроки музыки в родной семинарии, он создает хор, оркестр народных инструментов, принимается за обработку народных песен, очищая их от наслоений мелодики завоевателей – персов и турок. Рождаются первые труды об армянской церковной музыке.
В 1895-м, получив духовный сан архимандрита, едет в Тифлис учиться в музыкальном училище, где курс композиции ведет уже снискавший себе известность композитор Макар Екмалян. После едет в Берлин – в частную консерваторию профессора Рихарда Шмидта. Одновременно посещает императорский университет Берлина, слушает там лекции по философии, эстетике, общей истории и истории музыки.
Вернувшись в Святой Эчмиадзин, ведет занятия по родной музыке в семинарии. С головой уходит в изучение духовной музыки, занимается расшифровкой древней армянской нотописи – хазов. Оказавшись перед стеной непонимания и равнодушия, Комитас оставляет Эчмиадзин и едет в Константинополь.
Подтолкнуло его к этому шагу и событие, имевшее место в Тифлисе. Публицист и литературовед Аршак Чопанян так описывает личную драму друга своего Комитаса:
«Виделся я с Комитасом в конце 1909 года в Эчмиадзине, когда принимал участие в выборах католикоса. Хотел бы, как бы между прочим, рассказать о том, чему свидетель был в Тифлисе. На обеде, данном местной армянской общиной в честь депутатов – турецких армян, удостоены были чести услышать Ашуга Дживани уже преклонных лет. Усталым, чуть охрипшим голосом под свой саз исполнил он несколько своих чудесных песен, тронув наши сердца. Следом выступил Комитас, изумив нас своими задушевными песнями».
Надеясь устроить в Тифлисе сольный концерт Комитаса, Чопанян пытался упросить денежных тузов общины скинуться хотя бы на аренду концертного зала. В ответ услышал: «Пусть он сам устроит концерт, а мы поможем ему билеты распространить». Чопанян с горестью пишет: «Средств таких у Комитаса не было, что весьма его опечалило. Он отказался от этой идеи и вернулся в Эчмиадзин».
В Константинополе Комитас продолжает напряженно работать. Его шедевр «Патараг» («Литургия») для мужского хора вошел в сокровищницу мировой музыки. Навестив Комитаса в 1914 году, русский композитор Михаил Гнесин уверил его, что расшифровкой хазов, в которых сокрыто подлинное звучание церковных мелодий, он не только проливает свет на древнюю армянскую музыку, но и дает прочтение музыки других народов Востока.
Свой триумф Комитас пережил в Париже, когда в том же 1914-м ему рукоплескала вся образованная Европа. Фредерик Маклер, профессор Сорбонны, писал, что лекции и концерты армянского композитора вызвали бурю восторгов и всеобщее восхищение.
Предчувствие надвигающейся беды не обмануло Комитаса. Тревога его нарастала. События, одно другого пугающие, накатывали, терзая душу. Апрель 1915-го не обошел и его. Ссылка в глубь Анатолии, сопровождаемая насилием, явила ему картины ужасающие: на глазах у него пытали и истязали детей, стариков, женщин. Психика человека утонченного не выдержала. Благодаря исключительно заступничеству влиятельных друзей и поклонников его таланта Комитас был возвращен в Константинополь.
К 1916 году здоровье его было окончательно подорвано, и он помещен был в клинику для душевнобольных в Виль-Жуифе – предместье Парижа.
Близкий друг узника Виль-Жуифа художник Фанос Терлемезян вспоминает:
«В один из мартовских дней 1921 года решил я провести с Комитасом утро. Вошел в его комнату в сопровождении санитара. Застал его лежащим. Он вскочил, я кинулся ему на шею и стал целовать, целовать… Зажав в ладонях лицо мое, нежно пошлепал по щекам и назидательно сказал: «Дай-ка я тебя отшлепаю, отшлепаю!» Потом сказал: «Сядь», сам стоять остался, и потекла беседа.
– Комитас, – начал я, – знаю, зол ты на мир, имеешь право. И я от него не в восторге, но нельзя же веки вечные дуться. Все мы с нетерпением ждем тебя.
В ответ он ударился в рассуждения о семантике и философии моих слов. Я заметил, как лицо его стало суроветь. Высказался о живописи: «Кроме света и природы, писать ничего не надо».
Я предложил ему съездить со мной на Севан.
– А что мне там делать?
Когда я завел речь об Эчмиадзине, на лице его и мускул не дрогнул.
– Давай выйдем – погуляем.
– Мне и здесь хорошо, – ответил.
Когда же зашел разговор о жизни и смерти, выдохнул: «Смерти, как таковой, нет». Рванув на себя дверь комнаты, вскричал: «Что она есть, моя келья, если не могила?!» Желая успокоить друга своего, мягко сказал: «Пойду, пожалуй, чтобы не утомлять тебя». «Ты что?! Уж коли пришел, так посиди со мной».
Позволил себе сказать, что собираюсь привести к нему одного из его друзей, который специально в Париж приехал – на актера учиться. «На что ему ремесло это?!» И привел несколько речений Агатангелоса. Однако, уловив, что смысл сказанного им на кондовом грабаре так до меня и не дошел, пояснил: «Свиньи, валяясь в грязных лужах, мнили, что купаются славно».
Завел речь о его учениках. Несказанно рад был, что в Париж учиться они приехали. Спросил, чья музыка лучше, наша, армянская, или европейская? «Брат (серчаясь), уж не вздумал ли ты из абрикоса вкус персика высосать?? Прелесть вкуса у каждого своя».
«Ты не спел бы мне», – справился. «Спою», – кивнул в ответ. «Коли не жаль, Комитас-джан, тогда спой что-нибудь для меня». «Нет, пою я сейчас только для себя, да и то в себе».
Еще с полчаса перекинулись мы о том, о сем, и вдруг, помрачнев, он открыл дверь, пошел к окну и прижался лицом к стеклу. И замер. Оделся, сказал – счастливо оставаться, и, так и не получив ответа, вышел».
Прошло восемь лет, и вновь Фанос Терлемезян возжелал увидеть друга своего. Об этой последней встрече у него всего пара строк:
«В 1928-м я еще раз посетил Комитаса. Он лежал в саду лечебницы и мечтательно смотрел в небо. Вконец поседел. Подошел и минут тридцать задавал ему всякие вопросы, но ни на один из них он так и не отреагировал. Так мы с ним и расстались».
22 октября 1935 года жизнь великого Комитаса оборвалась. Весной 1936-го прах его был перевезен в Армению и предан земле в Ереване. Так и возник Пантеон деятелей культуры.
Парамаз: «Там где мы будем покоиться, возьмет свое начало Воскресенье
15 июня 1915 года в Константинополе на площадь Султана Баязида вывели двадцать членов партии «Гнчак» во главе с Парамазом, их известным трибуном. Они взошли на эшафот, движимые мечтой о независимой Армении. В вину им вменили попытку государственного переворота. Схваченные 12 июля 1914 года по доносу предателя из своих, они предстали перед турецким военным судом как террористы.
Арестованы были перед подготовленным покушением на Талаат-пашу, изображавшего из себя «лучшего из друзей» армянского народа, но уже вынашивавшего с соратниками по партии младотурок зловещий план геноцида.
Уже с петлей на шее Парамаз бросил в лицо судьям:
«Вы веками жили как кровопийцы нашей жизненной силы и, в то же время, не хотели, чтобы источник этой силы – армянский народ – имел право на существование. Среди населяющих эту страну народов армяне были самой главной созидательной силой и самой преследуемой. Преследуемых? за одну только мечту о независимой Армении, нас, ее сыновей, вы собираетесь отправить на виселицу??
Мы не сепаратисты в этой стране, господа судьи. Наоборот, это она хочет отделиться от нас, своих коренных жителей, желая уничтожить нас только за то, что мы армяне. Но я прощаю ее, не прося пощады. Вы повесите нас, двадцать человек, а завтра следом за нами придут двадцать тысяч.
И там, где мы окончим свой жизненный путь, там воспрянет Свобода. Там, где мы будем покоиться, возьмет свое начало Воскресение!»
Поочередно все двадцать приговоренных поцеловали крест, тайком переданный им одним из конвоиров. Символ веры армянской придал им духа в час, когда в руках у них не было ни оружия, ни боевого знамени. Крест стал единственным звеном, связующим их с родным народом, ради которого и приняли они мученическую смерть.
В музее при Святом Эчмиадзине этот заветный крест не всем и не сразу бросается в глаза. Но велика его притягательная сила. Он уже стал святыней.
Время донесло до нас имена, увы, не всех двадцати страдальцев. В день поминовения усопших Церковь в молитвах чтит их поименно: Парамаза из зангезурского села Мегри, Мурада Закаряна из села Цронк области Муш, Акопа Басмаджяна и Товмаса Товмасяна из Килиса, Гранта Екавяна и Арама Ачгапашяна из Арабкира, Еремию Мананяна из Константинополя, Петроса Манукяна из Харберда (известного как арабист доктор Пенне), Ерванда Топузяна из села Партизак, Гегама Ваникяна (известного под псевдонимом Ваник, редактора издаваемого до начала Первой мировой войны в Константинополе журнала «Кайц»).
Парамаз, он же Матевос Саркисян-Парамазян, родился в 1863 году в селе Мегри Эриванской губернии (ныне в области Сюник Республики Армения). Начальное образование получил в родном селе, после попал в Эчмиадзинскую семинарию Геворгян, откуда отчислен был за непослушание. Занимался самообразованием, учительствовал в Нахичеване и Ардабиле. Потом втянулся в национально-освободительную борьбу, став членом партии «Гнчак».
Сколотив свой отряд фидаинов, в 1897 году он попытался прорваться в Ван, что в Западной Армении, но был схвачен турками и предан суду. На суде Парамаз открыто обвинил власти Османской империи в преднамеренных погромах, учиняемых в городах и селах, населенных преимущественно армянами. Вызволил из лап палачей приговоренного к смертной казни Парамаза русский вице-консул в Ване. Его выслали на Кавказ, где он вскоре был выпущен на свободу.
В октябре 1903-го Парамаз подготовил и осуществил покушение на Главноначальствующего Кавказа князя Григория Сергеевича Голицына, злобного арменофоба. Князь в мае 1896-го был произведен в генералы от инфантерии и в декабре того же года назначен Главноначальствующим Кавказской администрации и командующим войсками Кавказского военного округа. Уже в чине генерал-адъютанта инициировал принятие закона о конфискации имущества Армянской Апостольской Церкви и закрытии приходских школ.
Подобные действия князя-злопыхателя не могли остаться безнаказанными. Тифлисская организация партии «Гнчак» вынесла ему смертный приговор. Когда слухи об этом дошли до высокородных ушей, князь захандрил, ушел в себя и стал все реже и реже покидать дворец. В случае же крайней необходимости окружал себя плотным кольцом дюжих казаков. Отлично осведомленный о нравственных правилах армян-революционеров, никогда не позволяющих себе применять оружие против женщин и тем более детей, насмерть перепуганный Голицын, выезжая из дворца, всенепременно усаживал жену в карете рядом с собой.
Привести смертный приговор Голицыну в исполнение партия «Гнчак» доверила Парамазу.
В автобиографическом очерке «Последние наместники Кавказа. 1902 – 1917» (Прага, 1928) осетин Николай Бигаев, служивший в конвое Главноначальствующего, рисует картину покушения:
«Мой приезд в Тифлис ознаменовался известным покушением на жизнь Главноначальствующего на Кавказе кн. Голицына.
Насколько я помню, некоторые характерные черты этого покушения остались совершенно неизвестными. О них никто не писал и писать не мог. Поэтому я попытаюсь в общих чертах их восстановить.
Князь Голицын с женою возвращался с обычной прогулки из ботанического сада. На Коджорском шоссе, близ Тифлиса, экипаж Главноначальствующего был остановлен тремя «просителями» с протянутым прошением в руках.
Просители, в скромных крестьянских одеждах, не внушали подозрения. Голицын взял прошение. Тем временем один из нападавших стал перед лошадьми, а двое других заскочили с двух сторон экипажа. Ординарец-казак, сидевший на козлах, и кучер сообразили недоброе. Первый соскочил с козел, но упал, а второй дал кнута.
В этот промежуток времени два ставших у подножек экипажа злоумышленника стали наносить острыми кинжалами раны в голову князя. Голицын и его жена не растерялись. Они палкой и зонтиком ловко отбивали удары. Прежде, чем казак успел оправиться, а кучер дать полный ход, нападавшие успели, однако, нанести тяжелую рану своей жертве в голову.
Нападавшие бросились бежать, а князь, обливаясь кровью, прискакал во дворец. Через час злоумышленники были захвачены стражниками и казаками конвоя, выскочившими по тревоге…
Стражники, захватив злоумышленников живыми, убили их, несмотря на то, что один из них умолял дать ему возможность попрощаться с матерью-старухой.
Молва упорно говорила, что в их задачу входило снять голову с кн. Голицына и водрузить ее на Эриванской площади… После постигшей неудачи в открытом «бою» армяне, как гласила молва, хотели взорвать Тифлисский дворец и таким путем покончить с кн. Голицыным. Инженерному ведомству пришлось устроить кругом дворца подземные ходы и постоянно их наблюдать, чтобы предупредить подвод под дворец мин.
Покушение на жизнь Голицына было вызвано, как известно, «близорукой политикой последнего на Кавказе вообще и в отношении армянского народа в частности и в особенности».
Маниакальные страхи изводили Голицына настолько, что даже шум типографических станков в подвальном этаже его дворца казался ему попыткой заложить мину.
Фидаины под прозвищами Шант, Кайцак и Пайлак, коим Парамаз поручил расправу с Голицыным, во избежание нанесения ран княгине, только и успели что ударить князя несколько раз кинжалом по голове. Шант и Кайцак были зарублены стражниками, Пайлаку же удалось ускользнуть и бежать в Персию. Подлинные имена Шанта и Кайцака остались неизвестными, что до Пайлака, то звали его Мгер Манукян.
В 1906 году, во время армяно-татарских столкновений, Парамаз призвал армян и местных татар-тюрок сложить оружие и перестать истреблять друг друга, разъясняя, что вражда эта на руку лишь царским чиновникам.
После свержения в 1908 году младотурками султана Абдул-Гамида II Парамаз едет в Западную Армению, носясь с идеей единения всех проживающих в Османской империи немусульман. В 1914 году, обвиненный в подстрекательстве к мятежам, мегринец Парамаз, он же Матевос Саркисян-Парамазян, был арестован и предан суду.
Посол Моргентау: «Турецкие власти выносили смертный приговор целой нации»
Дабы придать вакханалии бесчинств цивилизованный вид, младотурки пошли на присущую им хитрость. 26 мая 1915 года (заметьте, повальные аресты с последующей депортацией начались еще 24 апреля) министр внутренних дел Талаат-паша представил меджлису «Закон о депортации» (о борьбе с выступлениями против правительства в военное время). И уже 28 мая турецкий парламент его одобрил и принял. Тогдашний посол США в Османской империи Генри Моргентау позднее напишет:
«Истинной целью депортации было ограбление и уничтожение; это действительно является новым методом резни. Когда турецкие власти отдавали приказ об этих высылках, они фактически выносили смертный приговор целой нации, они это прекрасно понимали и в разговорах со мною не делали особых попыток скрыть этот факт…
Я имел беседу с одним ответственным чиновником-турком, который рассказал мне о применяемых пытках. Он не скрывал, что правительство одобряет их, и, как и все турки из правящего класса, сам горячо одобрял такое обращение с ненавистной ему нацией. Этот чиновник сказал, что все эти подробности пыток обсуждались на ночном заседании в штаб-квартире «Единение и прогресс».
Каждый новый метод причинения боли расценивался как превосходное открытие, и чиновники постоянно ломают головы над тем, чтобы изобрести какую-нибудь новую пытку. Он рассказал мне, что они даже обращались к отчетам испанской инквизиции… и переняли все, что находили там».
Марина и Гамлет Мирзояны . Фото: noev-kovcheg.ru
10 августа 2002 года.
В прямом эфире «Эхо Москвы Олег Будницкий, доктор исторических наук. Программа «Не так».
Эфир ведет Сергей Бунтман.
С.БУНМАН: Сегодня мы будем говорить об архивных документах, касающихся деятельности царской охранки, это зарубежные архивы. Итак, передача совместная с журналом «Знание сила».
С.БУДНИЦКИЙ: Речь идет об архиве заграничной агентуры Департамента полиции. Скажем несколько слов, что это такое, и откуда это учреждение взялось
С.БУНТМАН: Но сначала вопрос вопросов: Сталин был агентом Охранки?
С.БУДНИЦКИЙ: Большинство известных архивистов, в том числе и З.Перегудова, написавшая книжку о политическом сыске, считает, что нет. И аргументы достаточно убедительны. С точки зрения историка — по-моему, это не имеет на самом деле никакого значения для дальнейшего хода событий. Провокаторов, агентов, тех людей, которые в той или иной степени вступали в контакт с Охранкой было достаточно много в революционной среде. И когда они выступали в качестве революционеров, а когда в качестве агентов Охранки, иногда было трудно понять, не знаю, понимали ли они это сами. Особенно их много было среди эсеров в период между двумя революциями
С.БУНТМАН: А почему среди эсеров было больше всего? Больше всего боялись?
С.БУДНИЦКИЙ: Да, потому что они считались террористами, и поэтому их разрабатывали достаточно активно. Но среди социал-демократов их тоже хватало.
С.БУНТМАН: Один из известных Малиновский?
С.БУДНИЦКИЙ: Безусловно, Малиновский и Яков Житомирский. Так вот создали зарубежную Охранку в 1883 г. для наблюдения за российскими эмигрантами-революционерами, а их было в то время уже немало, и тогдашние вожди «Народной воли», Лев Тихомиров, Марина Полонская, она же Ошанина, — они жили в Париже, там же жил Петр Лавров, во Франции был анархист Кропоткин то есть было за кем следить. И после убийства Александра II 1 марта 1881 г. террористов боялись очень и всячески пытались предотвратить дальнейшие покушения. И создали такое спецподразделение заграничную агентуру. Расцвета своего она достигла при Петре Рачковском, который возглавлял эту агентуру с 1884 по 1902 гг. Это был достойный продолжать дела своего учителя, Г.Судейкина был такой знаменитый полицейский деятель, который ввел систему провокаций в борьбу с революционерами, и который в конце концов провел своего агента в исполнительный комитет «Народной воли». Был период, когда агент Департамента полиции возглавлял «Народную волю» это был Сергей Дегаев, который после разоблачения революционерами, дабы спасти свою шкуру, организовал убийство своего шефа Судейкина, бежал за границу, добрался до Америки, и стал там профессором математики. Рачковский был одно время секретарем Судейкина и воспринял у него один из принципов работы активные действия, активную разработку революционеров. Не просто слежку, а провоцирование на какие-то действия. И одна из самых знаменитых провокаций Рачковского дело Парижских бомбистов 1890 г. очень любопытная история тогда намечалось дипломатическое сближение России и Франции, у которых был общий потенциальный противник, Германия, это уже становилось понятным. Но попробуй сблизься, когда в глазах французов Россия была империей зла, используя позднейшее выражение Рейгана, а в России даже французская «Марсельеза» была запрещена за это могли посадить и отправить в ссылку. И надо было сближаться. Сблизились на почве полицейской провокации. Один из агентов Рачковского, некий Абрам Гейкельман, приехавший за границу под именем Ландезена, рубаха-парень, у которого был богатый дядюшка, который давал племяннику деньги, а племянник их щедро раздавал русским революционерам. В том числе, на приобретение взрывчатых веществ, создание динамитных мастерских, лабораторий и т.д. То есть схема понятна. Когда российские эмигранты закупили кое-какое оборудование, и было с чем их брать, то в этот момент, собственно говоря, была поставлена в известность французская полиция, прошли массовые аресты, и возникло это самое дело парижских бомбистов. Т.е. Франция оказала услугу царской России и продемонстрировала свою лояльность к новому потенциальному союзнику. Кстати, самого Гейкельмана-Ландезена Рачковский хотел отправить в тюрьму вместе с настоящими революционерами с тем, чтобы его репутация выросла, и он стал одной из центральных фигур. Но Ландезен садиться в тюрьму не захотел, бежал из Франции, перешел в православие, и взял себе имя Аркадий Гартинг чтобы не менять меток на белье. Впоследствии этот самый Гартинг стал заведующим агентурой в Берлине, а потом, в уже более поздней истории, в 905 г. стал заведовать заграничной агентурой Департамента полиции в Париже. Вот такие были страсти. С одной стороны, Рачковский достиг успеха, а с другой — был скандал, поскольку Ландезен скрылся, стала понятной его провокаторская роль, было множество возмущенных статей в печати. И все это привело к тому, что заграничная охрана, ранее действовавшая из здания посольства, где и оставалась до 17-го года, решила создать для слежки за революционерами эффективное частное бюро. А работали на заграничную охранку не только люди, приехавшие из России, но и французы, вольнонаемные. И было создано частное сыскное бюро оба были агентами заграничной агентуры, и служили верой и правдой до 1917 г., до ликвидации заграничной охранки. Для нас интересно здесь то, что архив заграничной агентуры хранился в здании посольства, и там же Штаб-квартира и сохранялась это на ул.Гринель, 79, где сейчас находится резиденция российского посольства. И посол Василий Маклаков, он архив запечатал, и очень опасался, что он попадет в руки большевиков — они после 17 года пытались выявить всех секретных сотрудников. Не потому, что Маклаков — либерал-кадет, сам находившийся под наблюдением, очень уж симпатизировал секретным сотрудникам, но он полагал, что люди служили государству, и отдать их на съедение большевикам, то есть на верную смерть это не очень хорошо. Он запечатал архив и отправил его в Гуверовский институт военной революции мира при Стендфордском университете, где этот архив и лежал 30 лет, о чем никто не подозревал. После смерти Маклакова, в 1957 г. последовала гигантская архивная сенсация было объявлено, что архив заграничной охраны, классифицированный и разобранный по коробочкам общим числом 216 штук, находится в архиве гуверовского института. Там я этот архив и посмотрел.
С.БУНТМАН: Теперь вы знаете имена агентов?
С.БУДНИЦКИЙ: Знаю не только я. На самом деле множество карточек, практически все, сохранились в российских архивах, хотя их пытались уничтожить сами агенты сразу после февральской революции. Так что подавляющее большинство агентов были известны. Конечно, там очень любопытные материалы и наружного наблюдения, и информация, докладные записки, потрясающая коллекция фотографий, сотни фотокарточек людей, за которыми вели наблюдение. Очень любопытные карманные филерские книжки с фотографиями до 100 штук в каждой. Там, кстати, я обнаружил неизвестную фотографию Фанни Каплан — тоже любопытный момент, почему там была ее фотография она ведь уже была на каторге в России. А она там оказалась как образец — ее очень хорошо сфотографировали, и это был образец, как надо фотографировать. Кстати, она там вполне симпатичная, еще юная, и ее позднейшие изображения не имеют ничего общего с молодой Каплан.
С.БУНТМАН: Она действительно была близорукой?
С.БУДНИЦКИЙ: У нее была «куриная слепота». Но она как попала на каторгу она работала в динамитной мастерской, и там взорвалась при изготовлении бомба. Она была контужена, и на каторге через какое-то время у нее пропало зрение. Но ее лечили царские сатрапы два года, и зрение к ней вернулось. И потом оно то появлялось, то пропадало поэтому утверждение, что она была слепой и не могла стрелять в Ленина, не соответствует действительности. И в споре, стреляла или не стреляла Каплан в Ленина, я придерживаюсь ортодоксальной точки зрения, что стреляла. Противоречия в следственном деле говорят только в пользу его подлинности, с моей точки зрения. Если бы не было противоречий тогда явно дело было бы сфабриковано. В деле есть замечательные детали например, в ее ботах обнаружили газеты, и следователи тщательно искали шифрованные записи на них, спрашивали, что это значит. А значило это только одно — у нее были дырки в ботах. Это специально не придумаешь.
С.БУНТМАН: Александр из Петербурга спрашивает, отслеживалась ли деятельность Ленина?
С.БУДНИЦКИЙ: Отслеживалась. И если был задан вопрос, был ли Сталин агентом охранки, то должен быть и вопрос, был ли Ленин немецким агентом. Есть такое донесение, Анри Бинта о том, что Ленин в декабре 16 г. в Берне посещал германское консульство. Большинство историков-профессионалов считают, что это фальшивка, но тут вопрос не такой простой, как кажется. Я думаю, что Ленин вряд ли лично посещал германское консульство, хотя вполне допускаю, что через третьих лиц какие-то германские деньги большевики получали.
С.БУНТМАН: А был ли Ленин немецким шпионом важно?
С.БУДНИЦКИЙ: Совершенно не важно. Тем более, что Ленин, разумеется, не был шпионом. Немцев устраивало то, что Ленин был революционером, этого было достаточно, чтобы в воюющей державе устроить смуту. А для Ленина было важным найти источники средств для развертывания агитации. А откуда для него было совершенно не важно. Если это деньги от ограбления банка или из какого-то другого источника — было важно лишь то, что это идет на пользу революции. И поэтому с этой стороны, получал ли Ленин деньги от экспроприации, пожертвований, или, повторяю он был все-таки очень осторожен, — получения через третьих лиц от иностранных представителей, — не имеет значения с точки зрения историка. Имеет значение с моральной точки зрения оценки большевизма, но не с точки зрения того, как развивались события в 17-м году. Я студентам всегда привожу такой условный пример допустим, те же самые немецкие агенты стали передавать деньги какому-нибудь английскому революционеру была бы в Англии революция в 17-м году?
С.БУНТМАН: Вряд ли.
С.БУДНИЦКИЙ: Вряд ли. Об этом я и говорю не имело значения, откуда деньги, имело значение, прислушивались ли к этим людям, в данном случае большевикам, солдаты, которые сыграли решающую роль в октябре 17-го года.
С.БУНТМАН: В этом раскладе играет ли какую-то роль Парвус?
С.БУДНИЦКИЙ: То, что он играл, несомненно, большую роль в финансировании тех людей, которых в России называли «пораженцами», то есть сторонниками поражения своего правительства Ленин об этом писал, — это несомненно. Несомненно, у Парвуса было некое предприятие, и совершенно точно, первоначальный капитал, так же, как оборотный, он получал от соответствующих немецких спецслужб. Парвус служит таким связующим, передаточным звеном средств для революционеров не только русских, но и польских, украинских и некоторых других. Одна из идей в германии была спровоцировать национальное движение в России с понятной целью чтобы вывести Россию из войны, и войну выиграть. Но, несомненно, не Парвус был организатором революции в России. Если уж на то пошло, у революции вообще не было организаторов я имею ввиду февраль, когда началась революция. А все остальное уже вытекающие отсюда последствия
С.БУНТМАН: А октябрь — это все-таки переворот.
С.БУДНИЦКИЙ: Да, это переворот. Это как часть процесса, начавшегося в феврале с моей точки зрения. Никому еще в истории не удалось революцию приготовить, спланировать, и осуществить. Революция всегда случается стихийно. Февраль — это был солдатский бунт, который очень быстро оседлали политики. И, в общем-то, этот бунт и должен был принять более крайние формы, что и случилось в конце концов в октябре 17 года. Но вернемся к теме нашей беседы — речь должна была идти об ограблении банков. Так вот в Гуверовском архиве, в другой коллекции, коллекции Николаевского, находятся замечательные воспоминания Татьяны Вулих, которые называются «Встречи с большевиками-эксистами» — это были те самые эксисты, которые ограбили под руководством Камо и Сталина Тифлисское казначейство, это знаменитый экс на Эреванской площади 25 июня 1907 года. Замечательная история. Она достаточно известная, но некоторые детали представляют немалый интерес, и некоторая моральная сторона вопроса. Любопытно, что в это время по решению партийного съезда эксы были запрещены. Как же было обойти этот угол? Обходили следующим образом те, кто принимал участие в экспроприации, просто выходили из партии. Хотя сохраняли с ней связь. Причем, в мемуарах Вулих она из Тифлиса, в свое время была распропагандирована Львом Розенфельдом, будущим Каменевым, потом была большевичкой, меньшевичкой — кем только не была, одно время нянчила ребенка Зиновьева в Париже, в конце концов оказалась в эмиграции, где по заказу Б.Николаевского написала замечательные воспоминания. И она описывает молодых революционных фанатиков Коте Цинсадзе, Аннету Суломлидзе, Вано Колондадзе и некоторых других это те самые люди, которые совершили этот знаменитый экс, рискуя жизнями. Жили они все на одной квартире, 7 человек, в страшной нищете. Она описывает одну любопытную сценку она зашла в квартиру, и застала двух молодых людей в постели. У современного человека могут возникнуть разные мысли, а на самом деле они так проводили время, поскольку их брюки пришли в полную негодность, и им просто не в чем было выйти. И представьте себе, что эти люди, похитив, по разным данным, от 250 до 341 тысячи рублей огромные деньги по тем временам, похитили их с одной целью доставить их Ленину. И сделал это знаменитый Камо-Тер-Петросян. Деньги к Ленину попали, и тут начались большие проблемы. Поскольку часть денег была в 500-рублевках. Иногда в литературе встречаются утверждения, что все деньги были в 500-рублевках, а номера их были переписаны, известны. На самом деле 500-рублевок было 100 тысяч. Сумма немаленькая. Как их разменять? И созрел план чтобы в разных городах Европы в один день пришли представители большевистского центра — это была партия внутри партии, была единая РСДРП, у которых была своя касса и своя единая политика. И как мы видим, плевать они хотели на постановления о том, что нельзя грабить банки, не говоря уже о частных лицах, и дискредитировать революцию. Деньги были нужны, и они были важнее. И вот в один день в разных городах Европы, действительно, пришли представители большевистского центра разменивать 500-рублевки. И почти все были арестованы. В том числе будущий нарком иностранных дел СССР, Максим литвинов. Потом, начиная с 17 года и позднее, ему это все время вспоминали как человека, арестованного в свое время за попытку разменять ворованные купюры. Но история немножко странная — уж больно синхронно сработала полиция в разных странах, тут явно не обошлось без внутреннего освещения, говоря языком охранки. И действительно, очень близким к большевистскому центру был человек, известный в миру под именем доктора Якова Житомирского, по партийной кличке Отцов, а по охранной кличке почему-то Доде, может быть, в честь французского писателя. Вот этот самый Житомирский исправно освещал ситуацию среди социал-демократов. И, вероятно, не без его информации случилось то, что случилось. Любопытно, что самому Житомирскому-Отцову-Доде удалось одну 500-рублевку разменять. Он в одном немецком курортном городке занимался врачебной практикой, к нему привыкли, уважаемый человек, врач профессия заслуженная , и в местном отделении банка ему эту купюру разменяли. Но потом, через какое-то время, спохватились, и хотя он уже уехал из этого городка, ему отправили ее по почте с объяснительным письмом. Но Отцов вернул деньги полученные в банк, но самое неприятное для него было в том, что часть купюр, у него оказавшихся, он передал в Департамент полиции, вернул. И тут у товарищей по партии возникли какие-то подозрения они сочли, что дело нечисто, и он деньги каким-то образом присвоил. Началась паника что делать. И в качестве того, что Отцов эти купюры уничтожил, он предъявил товарищам по партии присланные ему из Петербурга уголки купюр, которые там отрезали и выслали ему опять-таки по почте вот такая детективная история.
С.БУНТМАН: Замечательная история.
С.БУДНИЦКИЙ: Замечательная. И большевики подвергались резкой критике со стороны своих более умеренных товарищей-меньшевиков, и даже речь шла о партийном суде над Лениным и над большевиками, которые, несмотря на партийный запрет, не брезгуют эксами и грабленными деньгами.
С.БУНТМАН: Многие задают вопрос о Камо, о смерти Камо вы когда-нибудь изучали этот вопрос?
С.БУДНИЦКИЙ: Он ехал на велосипеде, в него врезалась машина, и отбросила на фонарный столб, и от полученных травм он скончался. Естественно, возникали версии об убийстве. Но, насколько мне известно, подтверждения эти версии не получили. Вообще, в эпоху перестройки и перестроечный период, появилась такая тенденция то, что один из моих сыновей называет «всех убили». Как будто человек не мог по своей воле покончить собой как Маяковский и Есенин, например. Их непременно должны были убить. С Камо то же самое.
С.БУНТМАН: Но о том, что Камо убили, говорили и раньше. Люди, хорошо знавшие Камо, об этом много говорили. Я знаю, что у нас в семье были знакомы с Тер-Петросяном, и эту историю я знаю с детства об этом говорила бабушка.
С.БУДНИЦКИЙ: Слухов ходило и ходит множество. Но я стараюсь оперировать документами. Версии о том, что Камо был убит, а не погиб в результате несчастного случая, это не более чем версия, основанная на домыслах. Иногда говорят, что Сталин хотел убрать тех людей, которые знали его по Закавказскому периоду, о его разбойном прошлом. Кстати, Ленин называл Камо «Кавказский разбойник». Вы знаете, в 20-е годы это не считалось отрицательным моментом, это была доблесть. И в 20-е годы, если мы почитаем литературу, люди совершенно спокойно писали об участии в терактах, об участии в эксах. Там шла борьба за право быть цареубийцей сколько людей претендовали на то, что именно они застрелили императора или наследника. Это потом стало стыдным быть таким. И сталинская фраза — «Если мы будем воспитывать людей на примере «Народной воли», то воспитаем террористов» — вызвана была тем, что на столе Леонида Николаева, убийцы Кирова, нашли портрет Андрея Желябова, лидера «Народной воли». И последовали оргвыводы было закрыто общество «Бывших каторжан и ссыльнопоселенцев». Закрыли журнал «Каторга и ссылка», народничество было объявлено злейшим врагом марксизма, а терроризм, естественно, всячески осуждался. Из метода революционной борьбы, легитимного он стал табу, его осуждали, и большевики как бы считались не имевшими никакого отношения ни к терроризму, ни к эксам. И тогда это исчезает из литературы.
С.БУНТМАН: А убийство Кирова насколько оно было убийством-одиночкой, или это было организовано?
С.БУДНИЦКИЙ: Вы мне задаете вечные вопросы. Знаете, я вообще скептик в отношении теорий заговоров. Киров был произведением Сталина, это был верный соратник, человек, которого Сталин сделал тем, кем он стал. Конечно, трудно влезть в голову Сталина, но я не вижу никакого смысла в организации им убийства того человека, который служил ему верой и правдой. Зачем? В таких действиях должны быть какие-то рациональные мотивы. Сталин не был безумцем и сумасшедшим была и такая версия.
С.БУНТМАН: Но не без навязчивых идей.
С.БУДНИЦКИЙ: Но в медицинском смысле нет. И в действиях Сталина обычно прослеживается определенная логика логики в убийстве Кирова не вижу. Может быть, заблуждаюсь, не знаю.
С.БУНТМАН: Может быть. Может быть, это объяснялось необходимостью очередной чистки, что последовали, чтобы показать весь ужас того, что делают враги и террористы. И при этом убрать сильно популярную фигуру объясняют также ведь и тем, что 17-й съезд показал сильную популярность Кирова. Но мы выслушали ваше мнение. И вопрос от Николая был ли Гапон агентом охранки, что вам известно?
С.БУДНИЦКИЙ: Гапон, несомненно, был агентом охранки, хотя временами он выходил из-под ее контроля. Это достаточно долгий разговор, но в начале 20-го века возникла теория «полицейского социализма», ее творцом был С.В.Зубатов, начальник Московского охранного отделения, человек несомненно талантливый он полагал, что нужно упредить революционеров, и самим организовать рабочее движение, канализировать его, чтобы рабочие занимались решением экономических проблем, а не политических. Кстати, любопытно, что в 905 г. комиссия, созданная по рабочему вопросу, государственная, — одной из ее рекомендаций было разрешение стачек и забастовок, поскольку правительство понимало, что забастовки по экономическим мотивам отвлекают рабочих от политической борьбы. Когда нет иного способа разрешения противоречий, они могут связаться с революционерами и поддаться этой самое революционной пропаганде. Гапон был одним из таких персонажей, на которого делали ставку в отвлечении рабочих от политической борьбы в направлении их на путь истинный. На каком-то этапе получилось так, что Гапон вышел из-под контроля, и стихия вот этого рабочего движения января 1905 года, видимо, захватила и его. И когда он шел во главе колонны к Зимнему дворцу, он, конечно, шел не как агент-провокатор, а как выразитель, — как ему казалось, — интересов этих самых масс. После расстрела Гапон стал самым популярным человеком в России во всяком случае, в революционной среде. С ним искали встречи и встречались Ленин, Плеханов, и Бог знает, кто каждый хотел иметь Гапона как знамя в своих рядах. Но это очень быстро кончилось. Гапон оказался человеком, политически подготовленным очень плохо, быстро кончились огромные деньги, которые стекались к нему с разных сторон, пожертвования, и Гапон опять связался с охранниками, в частности, встречался с Рачковским, вновь вернувшимся на службу, с генералом Герасимовым, начальником Охранного отделения Петербурга, самым способным розыскником России, но кончилось это все плохо. Когда Гапон пытался вовлечь в эти дела Петра Ротенберга, того самого инженера, эсера, который вытащил его 9 января из-под пуль и вывез за границу — кончилось это тем, что Гапон был повешен на даче в Озерках под Петербургом, где и обнаружен через месяц.
С..БУНТМАН: Дмитрий спрашивает: «За убийством Великого князя Сергея стояла также охранка, как и за убийством Плеве?»
С.БУДНИЦКИЙ: Ни за убийством Плеве, ни за убийством Великого князя Сергея Александровича не стояла охранка, за ними стояла боевая организация партии «Социалисты-революционеры». То, что глава боевой организации, Азеф, в это время был агентом охранки, не означает, что он действовал в момент организации убийства как представитель этой самой охранки. Азеф вилял, и если бы все его покушения заканчивались неудачно, то его жизнь могла прекратиться весьма быстро. Поэтому он и играл на две стороны. Это, конечно, очень сжатый ответ, и Азеф гораздо более сложная фигура, но, тем не менее, несомненно, что не охранка организовывала убийство Плеве и Великого князя Сергея.
С.БУНТМАН: «Можно ли разделить понятия сотрудник и агент?», — спрашивает Виктор
С.БУДНИЦКИЙ: Были понятия «штучники» это те, которые время от времени давали сведения. Были понятия «осведомители» которые извне освещали, а были сотрудники. Сотрудник и агент, по существу, то же самое это те люди, которые были внедрены в революционные организации, или были завербованы, будучи уже революционерами, или, будучи сотрудниками, вошли в состав революционных организаций. Азеф, кстати, был таким инициативником, в свое время предложившим в письменном виде свои услуги полиции. Вообще личность фантастическая, и свою карьеру он начал с того, что продал бочку масла, которую ему дали на комиссию, и сбежал за границу, где на вырученные деньги некоторое время учился в политехникуме. Потом деньги кончились, и он написал письмо в департамент, и предложил свои услуги освещать различные студенческие группы, революционные или полуреволюционные и просто сомнительные. Его вычислили. Были своего рода профессионалы, поняли, кто это, и ответили ему на его собственное имя, а не на псевдоним, которым он предлагал свои услуги, продемонстрировав, что все знают и всюду его достанут. Ему предложили поначалу 50 рублей в месяц, и Азеф постепенно дослужился до чинов немалых был одно время членом ЦК, и был главой боевой организации, и жалование получал к концу службы на уровне министра. И думаю, что был, наверное, для правительства ценнее многих министров.
С.БУНТМАН: Еще две темы, которые открывают нам выход в следующую передачу, судя по всему Елена просит нас рассказать про «Протоколы Сионских мудрецов». Думаю, что мы это сделаем в следующий раз. И специальная просьба от Валерия «Рассказать о деятельности агента охранки Манусевича-Мануйлова, который работал в Париже по контрразведывательной линии против Римского католического духовенства».
С.БУДНИЦКИЙ: Он работал не только против духовенства, он и с японцами работал, и многое другое делал.
С.БУНТМАН: Так что давайте мы просто продолжим наш разговор.
С.БУДНИЦКИЙ: Хорошо.
С.БУНТМАН: Итак, у нас в эфире сегодня был Олег Будницкий, доктор исторических наук, мы продолжим наш разговор в программе «Не так», совместной с журналом «Знание-Сила», опять пойдем в архивы через неделю. Спасибо большое.
МОЛОДЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ
Н. В. Калинин
ТАЙНАЯ АГЕНТУРА ОХРАННЫХ ОТДЕЛЕНИЙ ЦАРСКОЙ РОССИИ
Статья рассказывает о деятельности тайной агентуры охранных отделений в царской России. Исследование посвящено деятельности охранных отделений в России с момента их создания в начале XX в. до упразднения в 1913 г.
Российское государство конца XIX - начала XX вв. представляло из себя сложную многоуровневую систему институтов, составной частью которых были органы принуждения (так называемый «карательный аппарат»). Указанная группа органов в силу своей специальной компетенции играла важную роль в механизме отечественного государства, особенно в периоды кризисов. Особую роль в этой структуре играли охранные отделения, или так называемые «охранки».
Охранные отделения России имели достаточно широкие возможности по наблюдению и контролю как за общественно-политическими организациями, так и за иными политически неблагонадежными элементами. Достаточно важным является необходимость оценки деятельности такого механизма охранных отделений, как работа секретных агентов. Анализ деятельности тайной агентуры охранных отделений даст возможность оценить практический вклад накопленного опыта сыскной деятельности в развитии органов государственной безопасности последующих периодов истории. Кроме того, изучение методов деятельности охранных отделений позволит определить их место и значение в аппарате государственных органов царской России.
Охранные отделения создавались как органы исключительно оперативно-розыскные. Несмотря на то что непосредственные результаты их деятельности не всегда имели доказательственное значение для суда, получаемая ими информация должна была ощутимо двинуть вперед дознание и следствие, что, кстати, и случилось, так как практически все политические дела начинались и велись с помощью «охранок» .
КАЛИНИН Николай Викторович - аспирант кафедры государственно-правовых дисциплин ВятГГУ © Калинин Н. В., 2008
Каждое охранное отделение состояло из общей канцелярии, отдела внутреннего наблюдения и отдела наружного наблюдения. Штаты охранок были различными и зависели от местной оперативной обстановки. В сентябре 1903 г., например, в Томском охранном отделении числилось 9 человек, а в Санкт-Петербургском - 151 . Хотя можно сказать, что обычно штаты охранных отделений не были многочисленны.
Большую роль в наблюдении играла агентура охранных отделений. Само наблюдение распадалось на две части: с одной стороны, наружное наблюдение при помощи филеров, в просторечии называемых «шпиками» и «гороховыми пальто»; с другой- деятельность революционных организаций освещалась изнутри при помощи членов партии, пристроившихся одновременно и к охранке и за вознаграждение предающих своих товарищей . Такие секретные агенты, внедряющиеся в революционные организации и политически неблагонадежные общества, были наиболее важны.
Наружное наблюдение осуществлялось отделом наружного наблюдения охранного отделения. Он состоял из заведующего и агентов наружного наблюдения - филеров. Отделу подчинялись и низшие чины охранного отделения: участковые полицейские надзиратели и вокзальные полицейские надзиратели. Они наводили справки о лицах, интересовавших полицию, присутствовали при отходе и приходе поездов, в случае необходимости могли задержать того, кто их интересовал. Главное место в отделе принадлежало филерам - агентам наружного наблюдения .
Существовала специальная секретная инструкция «Об организации наружного (филерского) наблюдения». Филеров надлежало подбирать в соответствии с ней. Чтобы стать филером, кандидат должен был соответствовать ряду требований. Как правило, это должны были быть строевые запасные нижние чины, не старше 30 лет. Преимущество отдавалось лицам, окончившим военную службу в год поступления на филерскую службу, а также кавалеристам, разведчикам, бывшим в охотничьей команде, имеющим награды за разведку, отличную стрельбу и знаки военного ордена.
В инструкции указывалось, что филер должен был быть политически и нравственно благонаде-
жен, тверд в своих убеждениях, честный, трезвый, смелый, ловкий, развитой, сообразительный, выносливый, терпеливый, настойчивый, осторожный, правдивый, откровенный, но не болтун, дисциплинированный, выдержанный, уживчивый, серьезно и сознательно относящийся к делу и принятым на себя обязанностям, крепкого здоровья, в особенности с крепкими ногами, с хорошим зрением, слухом и памятью, такой внешностью, которая давала бы ему возможность не выделяться из толпы и устраняла бы запоминание его наблюдаемыми . Интересен еще и тот факт, что чрезмерная нежность к семье считалась качеством, несовместимым с филерской службой. Лица польской и еврейской национальностей в филеры не принимались.
Принятому в службу наружного наблюдения новичку поручалось сначала наблюдение за своим же служащим, и если с этой задачей он справлялся успешно, ему доверялось настоящее наблюдение, причем на первый раз он назначался в помощь старому, опытному филеру. Если филер впервые брал под наблюдение лицо, он давал ему кличку, и наблюдаемый, таким образом, имел два псевдонима: один - внутреннего, а другой - наружного наблюдения.
Начальство внушало филерам, что наблюдение должно быть строго конспиративным и что лучше всего бросить его, чем дать себя заметить. Если наблюдаемый ускользал от филера, последний должен был, не боясь выговоров и взысканий, доложить об этом начальству. В тех случаях, когда филер скрывал, что ему не под силу вести наблюдение, и руководство узнавало об этом, его ждало строжайшее наказание. В розыскных учреждениях любили правду и к недобросовестным сотрудникам относились более чем сурово. Заведовавший наружным наблюдением Московского охранного отделения Е. П. Медников просто избивал филеров, дававших ложные сведения .
При необходимости применялось конное наблюдение из извозчика. Слежка за предполагаемой явкой, типографией и т. п. велась из квартиры напротив, или из извозчика, а на бойких улицах - переодетыми посыльными, торговцами и т. д., в помощь которым ставились пешие филеры, запиравшие выходы из улицы и бравшие «объекты» по пути . Опытные филеры добивались высокого совершенства, становясь виртуозами наружного наблюдения.
В зависимости от обстоятельств и местности, на которой велось наблюдение, филер мог костюмироваться. Порой он превращался в франто-вого приказчика, мастерового, подгулявшего купца, а то и в спешащую в магазин горничную. Широко использовались филеры-извозчики, благодаря своей мобильности существенно расши-
рявшие возможности наблюдения. Любопытно, что возить наблюдаемых им разрешалось лишь в исключительных случаях и непосредственно перед ликвидациями, причем филер обязан был торговаться с таким пассажиром, чтобы не вызвать подозрений. Все увиденное филер записывал в свою книжку, которая по заполнении сдавалась заведующему наблюдением. На основании таких книжек или дневников составлялась сводка наружного наблюдения, внешне похожая на чертеж солнечной системы. Центром здесь был наблюдаемый. На ближайшей к нему «орбите», в виде кружков, помещались организации, с которыми он контактировал, на следующей дома, в которые он заходил. Многочисленные стрелки и линии показывали связи между наблюдаемым, организациями и лицами, помеченными на диаграмме . Обязательность ведения такой отчетности была закреплена в «Инструкции начальникам охранных отделений об организации наружного наблюдения». Документ содержит указания по организации наружного наблюдения, порядок предоставления агентами отчетности о проделанной наблюдательной работе. Так, § 9 указанной инструкции предписывал филерам записывать сведения по каждому отдельному лицу в вечерних рапортах и передавать в охранные отделения, где и велся непосредственный учет информации .
Однако наиболее важное значение для охранных отделений имела внутренняя агентура. Основной задачей негласных (внутренних) агентов являлось проникновение в революционную среду и, прежде всего, в партийные ряды. В директивах департамента полиции указывалось, что ничто не может заменить секретного сотрудника, находящегося в революционной среде .
Внутреннее наблюдение вела секретная агентура. Особым отделом департамента полиции в 1914 г. была разработана «Инструкция по организации и ведению внутреннего наблюдения в жандармских и розыскных учреждениях». Этот документ подразумевал под «агентом внутреннего наблюдения» лицо либо «непосредственно состоящее в революционной организации, либо косвенно осведомленное о жизни и деятельности как самой организации, так и отдельных ее членов». Внутренняя агентура подразделялась на «секретных сотрудников», т. е. лиц, являвшихся членами организаций, и «вспомогательных сотрудников», или «осведомителей», т. е. тех, кто хотя и не состоял в организации, но каким-либо образом соприкасался с ней. Осведомители делились на постоянных, доставляющих систематические и связные сведения, и случайных, доставляющих информацию эпизодически и не имеющую связи. Осведомители, собирающие сведения за плату, за каждое указание, назывались
«штучниками». Инструкция 1914 г. указывала, что в правильно поставленном деле «штучники» нежелательны, так как, стремясь получить возможно больше денег, они начинают давать маловажную, а порой и лживую информацию и становятся дорогим и ненужным бременем для розыскного органа. Инструкция классифицировала агентуру и по профессиональному признаку.
Различались агентуры: тюремная - из лиц, содержавшихся под стражей, которые при «полезности» работы представлялись к сокращению сроков; сельская, вербовавшаяся чаще всего из владельцев трактиров, прислуги постоялых дворов и не имевших наделов крестьян; университетская, фабричная, железнодорожная и т. д. и т. п.
Наряду с осведомителями важную роль играли провокаторы. Осведомители сами не принимали активного участия в революционных организациях, а доносили о них. Провокаторы были, как правило, участниками революционных организаций. Именно они представляли наибольшую ценность для охранки. На их вербовку отводилось особое внимание .
Свидания с провокаторами происходили на конспиративных квартирах, так, чтобы избежать столкновения одного сотрудника с другим, при закрытых дверях; калоши и другие предметы не оставлялись в прихожей, агент не садился против зеркала или окна. Появляться на конспиративной квартире в форме или приходить к сотруднику домой офицерам категорически запрещалось .
Важную роль в агентурном деле играл карточный алфавит. В нем имелись карточки на всех, кто проходил по делам агентурного отдела. Карточки были разных цветов, в зависимости от партийной или социальной принадлежности лица, на которое они заводились. Например, красные -на эсеров; синие - на социал-демократов, зеленые - на анархистов, белые - на кадетов и беспартийных, желтые - на студентов .
В карточку обязательно включались карточки секретных сотрудников, так как они неизменно наблюдались и освещались другими агентами. Если в описываемых событиях принимал участие сам агент, он упоминался в списке наряду с другими лицами по фамилии и партийной кличке. В целях конспирации эти сведения заносились на его карточку, так что часто сотрудники доносили сами на себя .
Например, в Московском охранном отделении, среди прочих, имелась карточка на типографского рабочего, члена РСДРП А. С. Романова. Завербованный в марте 1910 г. Романов под кличкой «Пелагея» работал по Московской группе РСДРП, и по его карточке можно было прочесть донесение о нем сотрудника «Пелагеи», то есть самого Романова .
Департамент полиции, охранка буквально опутали страну агентурой. Агенты внедрялись не только в революционные организации, но и в различного рода профессиональные и благотворительные общества и организации.
В 1913 г. была создана газетная агентура для тщательного негласного наблюдения за сотрудниками газет. Своих агентов охранные агенты держали и в высших правительственных учреждениях для наблюдения за крупными сановниками .
Секретная агентура должна была представлять важные сведения о деятельности наблюдаемых ею организаций и обществ. Начальники охранных отделений, в свою очередь, после получения информации, перед непосредственным использованием должны были проверить ее достоверность с помощью наружного наблюдения. Основной задачей охранных отделений при использовании секретной агентуры являлось выяснение таких обстоятельств, которые позволили бы принять предварительные меры, предупредить преступления, не допуская их совершения.
Изучение архивных материалов свидетельствует о том, что охранные отделения начинают упраздняться в 1913-1914 гг. 15 мая 1913 г. товарищем министра внутренних дел В. Ф. Джунковским было ликвидировано большинство охранных отделений, а имеющиеся штаты переданы в территориальные губернские жандармские управления . Исключение составили Петербургское, Московское и Варшавское охранные отделения, которые просуществовали до Февральской революции 1917 г. Но методы охранных отделений, в том числе связанные с использованием секретной агентуры, наработанные за время их существования, не утратили своей актуальности. Бесспорно, практика использования методов внедрения в революционные организации, а также практика негласного наблюдения периода Российской империи позднее была проанализирована и использована сотрудниками секретных органов государства. Непосредственно большевики использовали советы бывшего товарища министра внутренних дел и командира Отдельного корпуса жандармов В. Ф. Джунковского, который после его ареста большевиками в определенной степени сотрудничал с представителями новой власти. Так, именно Джунковский советовал, как разложить изнутри белое движение испытанным способом, не раз применявшимся жандармами в борьбе с революционными организациями различного толка. Туда необходимо было внедрить людей, близких к руководителям контрреволюционных организаций по происхождению и биографии, причем эти люди должны быть постоянно под негласным контролем чекистов. Тогда успех будет обеспечен. Это были советы профес-
сионала. Не стесняясь методов царской охранки, чекисты привлекли бывшего жандарма в качестве консультанта к разработке и проведению самых известных чекистских операций «Трест» и «Синдикат-2». Потому-то и успех их был заведомо обеспечен .
При оценке деятельности секретных сотрудников царской охранки, а также деятельности спецслужб Российского государства в последующие периоды истории достаточно явно следует вывод о преемственности поколений. Лучшие профессиональные традиции агентов охранки нашли продолжение в деятельности чекистов советского времени, и не секрет, что осмысленный опыт прошлого - это одна из основ деятельности современных спецслужб.
Примечания
1. Сизиков, М. И. История полиции России (1718- 1917 гг.) [Текст] / М. И. Сизиков, А. В. Борисов, А. Е. Скрипелев. Вып. 2. М.: А.П.О., 1992. С. 42.
2. Федоров, К. Г. История полиции дореволюционной России [Текст] / К. Г. Федоров, А. Н. Ярмыш. Ростов н/Д, 1976. С. 69.
3. Макаричев, М. В. Политический и уголовный сыск России в конце XIX - начале XX века. По материалам Нижегородской губернии [Текст] : дис. ... канд. истор. наук / М. В. Макаричев. Н. Новгород, 2003. С. 81.
4. Рубцов, С. Н. История российской полиции [Текст] : учебное пособие / С. Н. Рубцов. Иркутск: ВСИ МВД РФ, 1998. С. 182.
5. ГАКО (Государственный архив Кировской области) Ф. 714. Оп. 1. Д. 542. Л. 102.
6. Сизиков, М. И. Указ. соч. С. 47.
7. Жилинский, Б. А. Организация и жизнь охранного отделения во времена царской власти [Текст] / Б. А. Жилинский. М., 1918. С. 10, 18-19.
8. Сизиков, М. И. Указ. соч. С. 48.
9. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 542. Л. 20об.
10. Рубцов, С. Н. Указ. соч. С. 182.
11. Сизиков, М. И. С. 44-45.
12. Рубцов, С. Н. Указ. соч. С. 183-184.
13. Чернышевский, Д. В. Карательная политика царизма 1881-1894 гг.: Истоки, характер, результаты [Текст] / Д. В. Чернышевский; под ред. д-ра ист. наук, проф. Н. А. Троицкого. Изд-во Саратов. ун-та, 1980. С. 14.
14. Рубцов, С. Н. Указ. соч. С. 186.
15. Сизиков, М. И. Указ. соч. С. 46.
16. Членов, С. Б. Московская охранка и ее секретные сотрудники [Текст] / С. Б. Членов. М., 1919. С. 27.
17. Рубцов, С. Н. Указ. соч. С. 187.
18. ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). Ф. 102. Оп. ОО. 1913. Д. 366. Л. 30-34.
19. Сысоев, Н. Г. Жандармы и чекисты. От Бенкендорфа до Ягоды [Текст] / Н. Г. Сысоев. М.: Вече, 2002. С. 109.
П. А. Самоделкин
«СВОБОДНАЯ И МИРНАЯ ПОЛЬША» В ВИДЕНИИ РУКОВОДСТВА США в 1943 г.
В данной статье рассматриваются вопросы видения американским руководством в 1943 г. образа послевоенной Польши, ее места во внешней политике США во время Второй мировой войны, дается оценка увеличивавшегося советского влияния в ЦВЕ и польского фактора, влияющего на климат антигитлеровской коалиции.
1943 год стал переломным во Второй мировой войне. Он был ознаменован успехами на восточном фронте, первыми встречами лидеров Большой тройки. В то же время весной 1943 г. наблюдалось ухудшение отношений между СССР, с одной стороны, Великобританией и США - с другой, из-за сбоев поставок по ленд-лизу и оттягивания открытия второго фронта, а также разрыв польско-советских отношений в связи с Катынской трагедией.
Ф. Д. Рузвельт делал все возможное, чтобы улучшить эти отношения, причем альтернативный путь их развития не рассматривался. Возникает вопрос, а как в Америке представляли себе Европу и место в ней СССР во время войны? Какие соображения и мысли скрывались за идеями построения справедливого и безопасного мира объединенных наций? В зависимости от ответа на эти вопросы можно выявить, какую роль играл фактор Польши во внешнеполитическом планировании США.
Итак, в 1943 г. Рузвельтом было предпринято несколько неудачных попыток договориться с И. В. Сталиным о проведении конференции лидеров Большой тройки. К. Хэлл в своих мемуарах писал о большом беспокойстве, сопровождавшем предысторию организации встречи в Тегеране. Государственный секретарь с пониманием относился к усилиям ФДР укрепить отношения между СССР и США .
Помимо писем с предложениями Сталину рассматривался также вариант визита в Москву Дж. Дэвиса (посол в СССР в 1936-1938 гг.). Его подготовкой в марте - апреле 1943 г. непосредственно занимались Рузвельт и специальный помощник президента - Г. Гопкинс. Кроме стратегических вопросов Дэвису необходимо было обсудить со Сталиным проблему совместного послевоенного мирного урегулирования. В. Мальков считает, что затягивание войны в Европе отдаляло и ее победоносный финал на Тихом океане, от чего так зависела популярность президента и
САМОДЕЛКИН Павел Андреевич - аспирант кафедры всеобщей истории ВятГГУ © Самоделкин П. А., 2008
Тема то конечно известная, но вдруг все же кого то удивят масштабы всего этого, а так же собственно эффективность и результат.
Возможна, одна из причин сталинских репрессий 1930-х — это поиск части «врагов народа» из числа провокаторов царской охранки. К 1917 году охранка имела только штатных агентов около 10 тысяч человек в среде революционных партий. С учётом временных, внештатных агентов («штучников») — более 50 тысяч. К примеру, в числе большевиков, включая верхушку партии, их было более 2 тысяч. Агентами охранки были пронизаны все оппозиционные движения царской России.
При советской власти в 1920-х некоторых из них судили, тогда и вскрылся масштаб инфильтрации агентами охранки оппозиции.
В период с 1880 по 1917 год в архивах Департамента полиции числилось около 10 тысяч секретных сотрудников. И это не полный перечень. Несколько раз ещё до Революции при смене руководства ведомства часть дел на агентов уничтожалась. Значительная часть документов на них была уничтожена в феврале-марте 1917 года при погроме архивов полиции. Общее число агентов, внедрённых в среду оппозиционных партий, могло достигать 20 тысяч человек. Т.е. тех, кто получал деньги за свою деятельность. И это не считая т.н. «штучников» — секретных сотрудников жандармских управлений, поставлявших сведения эпизодически, или порывавших с охранкой после исполнения небольшого числа дел. Вместе с ними число агентов охранки в революционных партиях могло достигать 50 тысяч человек.
Этот факт надо учитывать, когда мы говорим о причинах репрессий 1920-30-х (и даже 1940-50-х). Лишь после Октября 1917 года вскрылся масштаб инфильтрации агентов в среду оппозиции, в том числе большевиков. Паранойя настигла верхушку большевиков, особенно с учётом того, что, как говорилось выше, часть дел на провокаторов была уничтожена. Каждый мог подозревать другого, что тот состоял секретным агентом охранки, тем более к тому времени — к середине 1920-х — уже было известно о деле провокатора Малиновского, возглавлявшего фракцию большевиков в Госдуме, любимчика Ленина, а также о делах ещё десятков провокаторов. Часть большевиков подозревала даже Сталина, что тот был секретным агентом жандармерии, а что уж говорить о менее значительных деятелях партии большевиков.
Более того, многие из провокаторов были двойными агентами — и русской охранки, и заграничных разведок. Это тоже в будущем, в 1920-30-е дало повод ОГПУ/НКВД искать «шпионов под кроватями».
В книге Владимира Игнатова » Доносчики в истории России и СССР» (изд-во «Вече», 2014 г.) рассказывается о постановке системы секретных агентов в Российской империи и СССР. Одна из глав книги рассказывает, как функционировала эта система в позднее царское время. Мы приводим небольшой отрывок из этой главы.
***
Вопреки распространенному мнению, лишь незначительную их часть (секретных агентов) удалось раскрыть до свержения самодержавия.
С полицейскими провокациями социал-демократы сталкивались и раньше. Новым и неожиданным для многих из них явилось вовлечение в провокаторскую деятельность рабочих-передовиков, выдвинувшихся в период первой революции. Подобно тому, как когда-то участники «хождения в народ» идеализировали крестьянство, не избежали идеализации рабочих и интеллигенты-марксисты. В 1909 году Инесса Арманд с горечью и недоумением констатировала: провокаторство становится массовым, оно распространяется «среди интеллигентных рабочих, у которых ведь в противовес личным интересам, несомненно, стоит осознанный классовый инстинкт». «Некоторые здешние товарищи, — писала она, имея в виду Москву, — даже утверждали, что как раз среди интеллигентных рабочих это явление более всего сейчас распространено».
(Разгром полицейского архива в Петрограде (Екатерининский канал, 103) в дни Февральской революции)
В Москве охранка завербовала таких известных в революционной среде рабочих-партийцев, как А.А.Поляков, А.С.Романов, А.К.Маракушев. Имелись провокаторы-рабочие и в Петербурге, например, активно работавшие в союзе металлистов В.М.Абросимов, И.П.Сесицкий, В.Е.Шурканов. Осведомители состояли на учете в Департаменте полиции, на каждого из них заводилось дело, содержавшее сведения о его личности, профессии, членстве в революционных организациях, партийных кличках и т.д. Картотека со сведениями о секретных сотрудниках хранилась в Особом отделе Департамента полиции.
Денег на «осведомление» не жалел». Например, провокатор Р.В.Малиновский, член ЦК партии большевиков, имел жалованье 700 руб. в месяц (жалованье губернатора составляло 500 руб.). Писатель М.А.Осоргин, разбиравший после Февраля архивы охранки, сообщает о курьёзном случае: случайно встретились и заспорили два большевика-подпольщика, принадлежавшие к разным течениям в партии. Оба написали отчёт в охранку о разговоре и о собеседнике — оба были провокаторами. А в партии всего-то было 10 тыс. человек на всю Россию! (из них, как говорилось, выше, только документально удалось выявить 2070 агентов охранки).
Известна деятельность секретного сотрудника Анны Егоровны Серебряковой, стаж сотрудничества с Московским охранным отделением которой насчитывал 24 года. Серебрякова (родилась в 1857 году) кончила Московские высшие женские курсы профессора В.И.Герье, вела политический отдел по иностранной литературе в газете «Русский курьер». Участвовала в работе общества Красного Креста для политических заключённых. Снабжала посетителей своего клуба-салона марксистской литературой, предоставляла квартиру для собраний. В её квартире бывали большевики А.В.Луначарский, Н.Э.Бауман, А.И.Елизарова (старшая сестра В.И. Ленина), В.А. Обух, В.П.Ногин, легальный марксист П.Б.Струве и многие другие. В её доме в 1898 году собирался Московский комитет РСДРП. С 1885 до 1908 года она — секретная сотрудница Московского охранного отделения. Агентурные псевдонимы «Мамаша», «Туз», «Субботина» и другие. После ареста мужа начальник Московского охранного отделения Г.П.Судейкин, под угрозой ареста, вынудил её дать согласие на работу в качестве агента на Департамент полиции.
Она сдала охранке несколько революционных групп, социал-демократическую организацию «Рабочий Союз», руководящие органы Бунда, социал-демократическую организацию «Южный Рабочий», Московский комитет РСДРП. В её «активе» ликвидация нелегальной типографии «Народного права» в Смоленске и многие другие»«заслуги», в том числе арест в 1905 году руководителей комитета по подготовке восстания в Москве. На протяжении своей деятельности в качестве агента Серебрякова ежемесячно получала крупные суммы на содержание из средств Департамента полиции.
Руководители Московского охранного отделения, Департамента полиции и министр внутренних дел П.Столыпин высоко ценили деятельность Серебряковой как агента по борьбе с революционным подпольем. По их инициативе ей выплачивались единовременные пособия. Например, в 1908 году 5000 руб. В феврале 1911 года по ходатайству министра внутренних дел император Николай II утвердил назначение Серебряковой пожизненной пенсии 100 рублей в месяц.
После Октябрьской революции, когда новая власть начала поиск и судебное преследование бывших агентов Департамента полиции, Серебрякова была разоблачена. Судебные заседания по её делу проходили в здании Московского окружного суда с 16 по 27 апреля 1926 года. Учитывая преклонный возраст и инвалидность, суд приговорил Серебрякову к 7 годам лишения свободы с зачётом срока, отбытого в следственном изоляторе (1 год 7 месяцев). «Мамаша» умерла в местах лишения свободы.
(Анна Серебрякова во время судебного процесса в 1926 году)
***
После революции один из доносчиков-большевиков написал Горькому покаянное письмо. Там были такие строки: «Ведь нас много — все лучшие партийные работники». Ближайшее окружение Ленина было буквально нашпиговано агентами полиции. Директор департамента полиции, уже в эмиграции, говорил, что каждый шаг, каждое слово Ленина известно было ему до мельчайших подробностей. В 1912 году в Праге, в обстановке величайшей конспирации, Ленин проводил съезд партии. В числе отобранных, «верных» и проверенных 13 его участников четверо были агентами полиции (Малиновский, Романов, Брандинский и Шурканов), трое из которых представили о съезде подробные доклады полиции.
***
Завербованный Гартингом большевик, член Заграничного бюро ЦК РСДРП Яков Абрамович Житомирский (партийный псевдоним Отцов), до того как начать работать на российскую полицию, работал на немцев. Германской полицией он был завербован в начале 1900-х, когда учился на медицинском факультете Берлинского университета, где организовал социал-демократический кружок. В 1902 году Житомирский занимал видное место в берлинской группе «Искры». В том же году он был завербован Гартингом и стал агентом заграничной агентуры Департамента полиции. Он информировал полицию о деятельности берлинской группы газеты «Искра» и одновременно выполнял поручения редакции газеты и ЦК партии, совершая по её заданиям поездки в Россию. Живя в Париже с конца 1908 по 1912 год, находился в ближайшем окружении Ленина. Информировал Департамент полиции о деятельности социал-демократов, социалистов-революционеров и представителей других левых партий, находящихся в эмиграции. На основании информации, отправленной в Департамент полиции Житомирским, были арестованы известный большевик С.Камо, агенты РСДРП, пытавшиеся сбыть денежные купюры, экспроприированные в одном из российских банков.
Житомирский принимал участие в работе 5-го съезда РСДРП (1907 г.), в пленарных заседаниях ЦК РСДРП в Женеве (август 1908 г.) и в работе 5-й Всероссийской конференции РСДРП в Париже (декабрь 1908 г.). На конференции он был избран в состав Заграничного бюро ЦК РСДРП, а позднее стал членом заграничной агентуры ЦК РСДРП. В годы Первой мировой войны Житомирский остался во Франции, где служил врачом в русском экспедиционном корпусе. После Февральской революции, когда в руки революционеров попали документы парижской агентуры Департамента полиции, был разоблачен как провокатор и скрылся от межпартийного суда в одной из стран Южной Америки.
***
Некоторых революционеров полиция привлекала к сотрудничеству буквально в «обмен на жизнь». Так, незадолго перед казнью дал согласие на сотрудничество с полицией Иван Фёдорович Окладский (1859-1925 гг.), рабочий, русский революционер, член партии «Народная воля». Летом 1880 года Окладский участвовал в попытке покушения на императора Александра II под Каменным мостом в Санкт-Петербурге. Арестован 4 июля 1880 года и на процессе 16-ти приговорён к смертной казни. На суде держался достойно, однако, оказавшись в камере смертников, согласился сотрудничать с Департаментом полиции. В июне 1881 года бессрочная каторга Окладскому была заменена ссылкой на поселение в Восточную Сибирь, а 15 октября 1882 года — ссылкой на Кавказ. По прибытии на Кавказ он был зачислен секретным сотрудником в Тифлисское жандармское управление.
(Иван Окладский во время судебного процесса в 1925 году)
В январе 1889 года Окладский был отправлен в Петербург и стал негласным сотрудником департамента полиции с окладом в 150 рублей. Завязав связи с деятелями петербургского подполья, он предал кружок Истоминой, Фейта и Румянцева, за что 11 сентября 1891 года по докладу министра внутренних дел получил полное помилование, с переименованием в Ивана Александровича Петровского и переводом в сословие потомственных почётных граждан. Окладский служил в Департаменте полиции до самой Февральской революции. Его предательство было раскрыто в 1918 году.
В 1924 году Окладский был арестован и 14 января 1925 года Верховным судом РСФСР был приговорен к смертной казни, заменённой в связи с преклонным возрастом десятью годами лишения свободы. Умер в местах лишения свободы в 1925 году.
***
Судя по числу провокаторов, внедрённых в революционные партии, большевики были не лидерами по радикализму, вызывавшими главный интерес охранки. Из 10 тысяч раскрытых агентов, около 5 тысяч были в составе эсеров. Примерно столько же, сколько у большевиков, было число агентов в еврейских (Бунд и Паолей Цион) и польских левых партиях (2-2,2 тысячи).
источники
http://ttolk.ru/articles/sistema_iz_10_tyisyach_provokatorov_tsarskoy_ohranki_i_paranoyya_stalinskih_repressiy
Зеркало статьи находится по адресу
1.Краткая история Охранных отделений
2.Инструкция начальникам Охранных отделений по организации наружных наблюдений
(1908? Буду благодарен за помощь в точной датировке документа).
Сотрудники Петербургского Охранного отделения и с его начальником Александром Васильевичем Герасимовым (в первом ряду, в центре), не ранее 1905 г.:
Отделения по охранению общественной безопасности и порядка Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи - так витиевато, в классическом стиле "ампир" российской имперской бюрократии, они официально назывались, а в просторечии просто: "Охранка" - были "заточены" специально под "политический сыск". Проще говоря, главной задачей этих силовых структур (извиняюсь за неологизм) Империи была именно борьба с революционными организациями, революционной пропагандой и революционным террором.
Своим рождением Охранные отделения обязаны народническому этапу российской революционности в 1860-70-х гг., когда опасные молодые мечтатели (в основном из разночинной, но "чистой публики"), разочаровавшиеся в перспективах социалистического преобразования мужицких масс просветительскими методами, принялись отчаянно "звать Русь к топору", а затем сами взялись за самодельные взрывные "адские машинки" и револьверы системы Лефорше...
Выстрел Дмитрия Кракозова в Александра II (Кракозов промазал) 4 апреля 1866 г., вызвавший к жизни Охранные отделения:
Когда в солнечный апрельский денек 1866 г. у решетки петербургского Летнего сада прогремел выстрел террориста-одиночки Дмитрия Кракозова, стрелявшего в императора Александра II (освободителя крепостного крестьянства и смелого реформатора - вот почему заговорщикам в России не терпелось угрохать именно прогрессивного царя???), охранителям безопасности Империи стало понятно, что нужны специальные органы для борьбы с набирающей силу новой угрозой.
В столице Империи было образовано «Отделение для производства дел по охранению общественного порядка и спокойствия в Санкт-Петербурге» под руководством тайного советника Ф.А.Колышкина, подчинявшегося напрямую Санкт-Петербургскому губернатору. В 1886-87 гг. оно было реформировано в «Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в городе Санкт-Петербурге» с постоянным штатом в составе Общей канцелярии, Регистрационного бюро, Центральной филерской и жандармской охранной команд. Численность штатных сотрудников столичной "Охранки" достигала 200 человек.
На официальные должности в Охранных отделениях назначались офицеры Отдельного корпуса жандармов и классные чины Департамента полиции МВД. Для оперативной же работы "в поле" (как сказали бы современные сотрудники "органов") создавался штат вольнонаемных агентов-филеров, о которых и пойдет речь в приводимом ниже документе. Сложно сказать, кто наводил на революционеров больший трепет (хоть в революцию, как правило, шли ребята не пугливые) - лощеный безжалостный жандармский офицер из "Охранки", или вездесущий незаметный филер...
Сотрудники Охранного отделения в штатском, начало ХХ в.:
Офицеры Отдельного корпуса жандармов, из которых рекрутировались начальствующие кадры для Охранных отделений:
В 1880 г. подобная структура появилась и в первопрестольной столице, первоначально под названием «Секретно-розыскное отделение при Канцелярии Московского обер-полицмейстера», а с 1881 г. - как «Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в городе Москве». К слову сказать, Московское Охранное отделение долгое время "давало фору" Питерскому. Оно и понятно: в Северной Пальмире "охранники" бдили в основном над безопасностью императорской фамилии (Александра II, тем не мене, не уберегли), а их московские коллеги нередко брали на себя функции организаторов политического сыска в масштабах всей Империи. Именно в Москве заработала система внедрения в революционные круги тайных осведомителей, оплетения подозрительных лиц частой сетью слежки агентами наружного наблюдения - знаменитыми филерами. Там же по инициативе начальника Отделения С.В.Зубатова в 1894 г. был создан «Особый отряд наблюдательных агентов» под началом виртуозного мастера и "распорядителя" слежки Е.П.Медникова, более известный как "Летучий отряд филеров" благодаря своим стремительным служебным экспедициям в любую точку страны.
Филер Московского Охранного отделения Крылов перед выходом на задание:
С 1885 г. приступило к работе также Заграничное бюро "Охранки", ведавшее слежкой за русскими политэмигрантами и проведением тайных операций "за кордоном". Его штаб-квартира располагалась в Париже.
Наивысшую точку развития "Охранка" прошла в начале ХХ в. в связи с резким всплеском революционного движения. В период Первой русской революции 1905-07 гг. в Российской империи Охранные отделения функционировали (сами охранники предпочитали скромный и архаично звучащий термин: "труждались") в 27 губернских городах, их штат превышал тысячу обер- и штаб-офицеров и классных чинов начальствующего состава. В распоряжении отделений находилось многократно большее число филеров, осведомителей и прочей агентуры, точный учет которых не известен не только из соображений секретности, но и потому, что в роковом 1917 г. сами "охранники" напоследок успели уничтожить большинство списков... Своих в "Охранке" не сдавали, это был краеугольный принцип сплоченности ее кадров и залог конструктивной товарищеской атмосферы, как правило царившей между начальниками и подчиненными в этом ведомстве.
Инструктаж полицейских околоточных надзирателей (какие шикарные полицейские типажи Российской империи!) в Киевском охранном отделении, не ранее 1902 г.:
В конце 1906 г. в дополнение к губернским городским и столичным были созданы также и Районные Охранные отделения, охватывавшие своей сферой ответственности целые регионы Империи (по нескольку губерний каждому, плюс некоторые регионы вне официального административного деления, например, Причерноморье). По состоянию на конец 1907 г. Районных отделений было 10.
К слову, во многих "провинциальных" Охранных отделениях штатными сотрудниками являлись всего по нескольку офицеров и чиновников, главной задачей которых было создание интеллектуального и организационного центра работы сети вольнонаемных филеров, систематизация собранной ими информации и проведение расследования. Для выполнения оперативных заданий (арест подозреваемых, обыски, оцепления) привлекались. как правило, личный состав жандармерии и полиции, реже (на основании соответствующих нормативных актов о чрезвычайном положении) - воинские команды.
"Объединяющим и направляющим центром для всех охранных отделений", как значилось в январском циркуляре МВД 1907 г., являлся Департамент полиции.
Сотрудники Охранного отделения и чины полиции тренируются в штурме квартиры, укрываясь за тактическим броневым щитом:
Индивидуальные средства броневой защиты использовались стражами порядка Российской империи с 1905 г, подробнее об этом: http://world-war-first.livejournal.com/293012.html
Как минимум двое агентов в штатском на фотографии вооружены мощными самозарядными пистолетами Маузер С96, не состоявшими на штатном вооружении, однако очень любимыми российским офицерством, полицией и не только...
В работе Охранных отделений широко применялись передовые полицейские технологии своего времени, например - использование специально обученных служебных собак. Дрессировщик (кинолог, как сказали бы сейчас) Московского отделения отрабатывает со своим четвероногим другом положение, описанное как: "Лежать смирно, охранять раненого":
Уровень эффективности работы Охранных отделений в сравнении с другими органами охраны порядка в Российской империи был довольно высок. При их деятельнейшем участии в России удалось дважды "сбивать революционную волну" - в конце ХIХ в. и после революции 1905-07 гг. Однако полностью искоренить причины, вызвавшие к жизни российскую революционность и в финале приведшие страну к Октябрьской революции 1917 г., одними полицейскими мерами было невозможно... Но вины сотрудников Охранных отделений, честно защищавших престол и государство, в этом не было.
В Охранных отделениях был собран огромный объем материала на действующих революционеров, в т.ч. и на многих будущих знаменитостей.
Личное дело В.И.Ульянова(Ленина):
...и Владимира Маяковского (сразу видно - поэт! Слишком большой поэт, чтобы быть серьезным реворлюционером!):
...В.П.Ногина :
...и какого-то простого еврейского парнишки из Бунда (приводится для массовости):
Кстати, революционерам тоже удалось нанести "Охранке" несколько чувствительных ответных ударов. Например, ими были убиты двое начальников Санкт-Петербургского охранного отделения - Г.П.Судейкин в 1883 г. и С.Г.Карпов в 1909 г.
Разбитая взрывом эсеровской бомбы конспиративная квартира, в которой был убит начальник Петербургского отделения полковник Сергей Георгиевич Карпов:
В худших традициях российской государственной бюрократии, Охранные отделения, как и многие другие успешно работавшие структуры, пережили несколько разрушительных "реформ".
В 1913 г. товарищ (заместитель) министра внутренних дел Г.Ф.Джунковский, видимо, сочтя революционную опасность минимизированной, приступил к ликвидации "периферийных" Охранных отделений. В 1914 г. такая же судьба постигла многие Районные...
К 1917 г. в Российской империи оставалось всего три городских Охранных отделения - в Петрограде, Москве и Варшаве, и три Районных - Восточно-Сибирское, Кавказской и Туркестанское.
Февральская революция смела и их. Временное правительство упразднило "Охранку", слишком прочно ассоциировавшуюся с царским режимом. Революционеры и псевдо-революционеры яростно устремились сводить счеты с "охранниками". Начальник Петроградского отделения полковник М.Ф.фон Коттен 4 марта 1917 г. был убит толпой близ Гельсингфорса; его судьбу разделили многие офицеры и чиновники. А вот тщательно законспирированная филерская сеть в основном успела "залечь на дно" и уцелела...
Разгром полицейского архива в Петрограде в 1917 г.:
Списки филеров "Охранки", за редким исключением, революционерам так и не достались.
Михаил Кожемякин.
Инструкция начальникам Охранных отделений по организации наружных наблюдений.
1. Одним из средств негласного расследования является наружное наблюдение за лицами, прикосновенными к революционному движению, для каковой надобности приглашаются особые лица филеры - ["топтуны"]
2. Наружное наблюдение представляется средством большею частью вспомогательным, а потому при отсутствии освещения со стороны внутренней агентуры, оно лишь в исключительных случаях может дать самостоятельный материал для выяснения сообществ. Потому наибольшую выгоду из наружного наблюдения можно получить только при строгом сообразовании его с указаниями внутренней агентуры на значение наблюдаемых лиц и намеченных филерами событий.
3. При отсутствии попутного освещения со стороны внутренней агентуры, не следует допускать чрезмерного развития наружного наблюдения, т.к., будучи весьма растяжимо, оно может давать весь обширный, непонятный материал, крайне затрудняющий работу филеров и отделений.
4. Подробные правила для деятельности филеров изложены в особой инструкции.
5. В видах более успешного наблюдения, филеры должны быть приурочены к возможно тщательному запоминанию лиц наблюдаемых, а не к определению их по одной одежде.
6. В отношении представления филеров для допроса в качестве свидетелей при дознании в точности руководствоваться правилами, изложенными в циркулярном предписании Начальникам Губернских и Областных жандармских Управлений от 20 марта 1903г № 2821.
7. Сведения по наблюдению, заслуживающие серьезного внимания, представляются еженедельно в Районное охранное отделение по каждой организации отдельно.
8. Все сведения по наружному наблюдению за каждым отдельным лицом записываются филерами ежедневно в вечерние рапортные книжки: по каждой организации отдельно составляются сводки лиц и домов, проходящих по наблюдению.
9. Для быстрых справок иметь дугу сведений о домах, на которую надеваются листки трех цветов в порядке №№ домов по каждой улице особо. На первый - красный - заносятся все сведения о данном доме по агентуре, делам и проч. Второй - зеленый - является сводкой наружного наблюдения по этому дому. На нем по каждой организации отдельно, отмечается: кто, когда и кого посетил в данном доме. Третий - белый - представляет из себя выписку из домовых книг лиц, живущих в означенном доме, к квартирам которых по предложению могли относиться посещения, агентурное сведение или сведение по переписке. Все три листка на один дом кладутся по порядку один под другой.
10. К 5-му числу каждого месяца начальники охранных отделений представляют в Районные охранных отделений и в Департамент Полиции списки лиц, проходивших по наблюдению, по каждой организации отдельно, с полной установкой знакомых, фамилия, имя, отчество, звание, занятие, кличка по наблюдению и по организации и кратким указанием причин наблюдения. Наиболее серьезным /центральным/ лицам следует давать вкратце характеристику в особом примечании к этому списку.
11. Заведующий наблюдением в районах и старшие филеры в отделениях, должны знать адреса таковых же всех других охранных отделений для посылки условных телеграмм и писем.
12. ________________________________________ _________________________
13. Сопровождать наблюдением в иногородних поездках следует только лиц:
а/ в отношении коих имеются специальные на этот счет распоряжения Департамента полиции;
б/ основательно подозреваемых в террористических злоумышлениях и
в/ о коих доподлинно известно, что поездка их имеет революционную цель.
14. Для сопровождения наблюдаемых в иногородних поездках, командируется не менее двух агентов, так как только в этом случае может быть обеспечен успех наблюдения и устранены нежелательные случайности /потеря, провал и т.п./.
15. Филер, выехавший с наблюдаемым, при первом удобном случае телеграфирует заведующему наблюдением в район и своему начальнику. Телеграммы должны носить характер торговой корреспонденции, например: "Товар Черного везу Тулу" и т.п.
16. В случае выбытия наблюдаемого в сопровождении филеров в район ведения другого охранного отделения или Управления, начальнику последних немедленно телеграфировать о том шифром с обязательным указанием: какого числа, каким поездом и какой дорогой, в вагоне какого класса и за каким номером, до какого места выехал наблюдаемый, как его фамилия /не установлено, то кличка/, кто его сопровождает, к какой он организации принадлежит, какое значение он имеет для розыска и что требуется в отношении его принять: неотступное наблюдение, установка личности, задержание. В этих же телеграммах указать условные признаки, по которым можно узнать сопровождающего филера.
Из инструкции по организации наружного /филерского/ наблюдения
I. Для несения наружной /филерской/ службы выбираются строевые запасные нижние чины, предпочтительно унтер-офицерского звания, не старше тридцати лет. Преимущество при удовлетворении условиям, изложенным ниже, отдается окончившим военную службу в год поступления на филерскую службу, а также кавалеристам, разведчикам, бывшим в охотничьей команде, имеющим награду за разведку, отличную стрельбу и знаки отличия военного ордена.
2. Филер должен быть политически нравственно благонадежным, твердым в своих убеждениях, честный, трезвый, смелый, ловкий, развитой, сообразительный, выносливый, терпеливый, настойчивый, осторожный, правдивый, откровенный, но не болтун, дисциплинированный, выдержанный, уживчивый, серьезно и сознательно относящийся к делу и принятым на себя обязанностям, крепкого здоровья, в особенности крепкими ногами, с хорошим зрением, слухом и памятью, такою внешностью, которая давала бы ему возможность не выделяться из толпы и устраняла бы запоминание его наблюдательными.
3. Филерами не могут быть лица польской и еврейской национальности. Вновь поступающему филеру должно быть разъяснено: что такое государственное преступление, что такое революционер; как и какими средствами революционные деятели достигают своих целей; несостоятельность учений революционных партий; задачи филера - наблюдение и связь его с внутренней агентурой; серьезность принятых филером на себя обязанностей и необходимость безусловно правдивого отношения к службе вообще, а к даваемым сведениям, в особенности; вред от утайки, преувеличения и вообще ложных показаний, причем ему должно быть указано, что только совокупность безусловно точно передаваемых сведений ведет к успеху наблюдения, тогда как искажение истины в докладах и стремление скрыть неудачи в его работе наводят на ложный след и лишают филера, наверное возможности отличаться.
4. Когда молодых филеров наберется несколько, попросить в отделение священника и привести их к присяге на верность службе.
5. Принимать филеров надо с большою осторожностью, при сомнении, новичка испытать, выдержав его в отделении недели две без поручений по наблюдению, стараясь за это время изучит его характер, на основании данных общения его с другими служащими. При всех достоинствах, чрезмерная нежность к семье и слабость к женщинам - качества с филерской службой несовместимы и вредно отражаются на службе. Ему в первый же день службы должно быть внушено, что все, что он слышал в отделении, составляет служебную тайну и не может быть известно кому бы то ни было. Во время испытания, новичка нужно посылать для детального изучения города: знать проходные дворы, трактиры, пивные, сады, скверы с их входами; отход и приход поездов, пути трамвая, место стоянки извозчиков, таксу их; учебные и другие заведения, время занятия; фабрики и заводы; время, начало и окончание работы; формы чиновников и учащихся и т.п.
Полученные в этой области филером познания он должен представлять ежедневно в письменном виде заведующему наблюдением, для суждения о степени пригодности его к филерской службе.
6. При удостоверении в наличности требуемых от филера качеств можно его посылать в наблюдение за своими служащими, показав ему некоторые приемы наблюдения; в дальнейшем можно будет уже переходить на настоящее наблюдение, для чего назначать новичка в помощь к старому опытному филеру, который дает ему советы, практическое указание и поправляет его ошибки. До этого же, о служебных приемах, составляющих тайну, говорить не следует.
7. Так как филер полезен для службы только тогда, когда его мало знают в лицо и не знают его профессии, то филер должен держать себя конспиративно, избегать знакомства, особенно в месте его квартирования, чтобы там не знали, что он служит в охранном отделении. Отнюдь никому не следует говорить о приемах филерской службы, и каждому филеру должно быть внушено, что чем меньше посторонние знают приемы филерской службы, тем успешнее розыск. Квартиру избирают, где нет учащихся. Одинокому комнату подыскивать в таком семействе, где меньше интересовались бы его службой и поздним возвращением домой. Род занятий надо указывать такой, при котором можно возвращаться домой поздно /служба на железной дороге, в товарных конторах, трамвае, гостинице и т.п./, давать филеру возможность иметь у себя дома и некоторые доказательства этого рода занятий.
8. Одеваться филер должен, согласуясь с условием службы, обыкновенно же так, как одеваются в данной местности жители среднего достатка, не выделяясь своим костюмом вообще и отдельными его частями/также ботинки/ в частности, из общей массы жителей.
9. Филер, ни под каким условием не должен знать лиц, состоящих секретными сотрудниками и наоборот.
10. Наружное наблюдение устанавливается за известной личностью с целью выяснения ее деятельности, связей /знакомства/ и сношений. Вследствие этого недостаточно вводить одно данное лицо, а надо выяснить лиц, с которыми оно видится, и чьи квартиры посещает, а также и связи последних.
11. Дабы приобрести навык быстро /с первого взгляда/ запоминать наблюдаемого, надо пользоваться всякими удобными случаями для практики в запоминании на лицах из наблюдаемых. Посмотрев на таковые, филер, отвернувшись в другую сторону, или закрыв на минуту глаза, должен представить себе все приметы этого лица и проверить таким ли является лицо в действительности.
12. Приметы должны быть замечаемы в следующем порядке: лета, рост, телосложение, лицо /глаза, нос, уши, рот и лоб/, растительность на голове и прочее, цвет, длина волос и особенности в стрижке, походке или манерах. Для более точного определения цвета волос, филерам показать пример на живых лицах.
13. При сообщении сведений о каждом наблюдаемом, в самом начале должно указать, где он живет. Если местожительство не установлено, то и писать так.
14. При посещении наблюдаемыми домов, следует точно указывать помимо улиц еще и номер владения и фамилию владельца, если нет номера, а равно по возможности и квартиру. /Ход, этаж, флигель, окна, балкон и т.д./.
15. Если в данном доме наблюдаемые посещают две или несколько разных помещений, то надлежит каждый раз указывать куда именно они ходят.
16. Каждому лицу, пошедшему в наблюдение, дается кличка, как равно и лицам, кой, по мнению филеров, будут представляться интересными, или часто встречаться ими по наблюдению.
17. Кличку должно давать краткую /из одного слова/. Она должна характеризовать внешность наблюдаемого, или выражать собою впечатление, которое производит данное лицо.
18. Кличка должна быть такая, чтобы по ней можно было судить, относится ли она к мужчине или к женщине.
19. Не следует давать одинаковых кличек нескольким лицам. Каждый наблюдаемый должен иметь одну кличку, данную ему впервые, когда его узнали.
20. ________________________________________ _____________________
21. Определенное число филеров, назначаемых для наблюдения за определенной личностью, или домом, называется наблюдательным постом. На каждый наблюдательный пост назначается не менее двух филеров.
22. Необходимо менять филеров при назначении на посты, во-первых: наблюдаемые замечают одних и тех же наблюдающих за ними филеров, и, во-вторых: чтобы все филеры ознакомились со всей наблюдаемой группой и имели бы понятие о важности того или другого лица в наблюдении. Последнее важно для того, чтобы стоящие на посту филеры, видя серьезного наблюдаемого без наблюдения, следовательно, утерянного, могли оставить свой пост как менее важный, и взять его в наблюдение для передачи потерявшим филером. Дабы не оставить свой пост без наблюдения, можно отделиться только одному. Знать всех наблюдаемых надо также для того, чтобы своевременно скрыть себя от случайного проходящего одного из наблюдаемых, так как он может невольно обратить внимание, на стоящих филеров, а последний может быть завтра придется за ним наблюдать.
23. Филеру, назначенному на пост, указывается место, откуда надо взять наблюдаемое лицо, описываются приметы последнего, даются /если есть/ фотографическая карточка, сообщается, если известно, время выхода или прихода; вообще дается сумма имеющихся данных, по которым можно узнать лицо, подлежащее ее наблюдению.
24. Во избежание провалов, и вообще для конспиративного наблюдения, рекомендуется иногда одевать филеров посыльными, торговцами, газетчиками, солдатами, сторожами, дворниками и т.п., смотря по местности и надобности.
25. На пост филеры должны прийти не более, как за час до известного времени выхода наблюдаемого; если же время неизвестно, то надо быть на посту ко времени начала общего движения в данной местности.
26. При осуществлении наблюдения необходимо действовать так, чтобы не обратили на тебя внимание, не ходить заметно тихо и на одном месте в течение продолжительного времени не останавливаться.
27. В ожидании выхода наблюдаемого лица, филер становится на таком расстоянии от места выхода, чтобы только видеть последний /насколько хватает зрения/ с тем, чтобы по выходе безошибочно определить по приметам данное для наблюдения лицо.
28. Позиция филера должна быть по возможности закрыта, т.е. чтобы филер не бросался в глаза наблюдаемому лицу. Для этого надо примениться к местности.
29. При выходе наблюдаемого филер должен держать себя спокойно, не теряться, не срываться с места. Если наблюдаемый еще не видел наблюдающего за ним филера, то последнему лучше укрыться, но если наблюдаемый заметил, то лучше остаться, не изменяя положения и трогаться лишь тогда, когда наблюдаемый далеко отойдет или завернет за угол.
30. Заметив выход наблюдаемого и его направление в их сторону, филеры должны быстро сообразить, по условиям местности, как избежать встречи с наблюдаемым; последнее необходимо достигнуть всеми способами, но без суеты и торопливости. Для этого филеры, зная проходные дворы, лавочки, калитки, скрываются туда, и давши время пройти наблюдаемому, следуют за ним по одной с ним стороне, или противоположной, что зависит от условий местности.
31. Следя за наблюдаемым, филер должен изучить его походку, характерные движения, обращать внимание на то, как наблюдаемый держит голову, руки, как ступает ногами и пр. Чтобы посмотреть в лицо наблюдаемого, надо пользоваться людными улицами, базарами, перекрестными улицами, трамваем, конкой и проч., так как в этих местах можно видеть лицо наблюдаемого незаметно для последнего. На глухих улицах и переулка совершенно нельзя смотреть в лицо наблюдаемому.
32. Если встреча наблюдаемого с филером неизбежна, то не следует ни в коем случае встретиться взорами /не показывал своих глаз/, так как глаза легче всего запоминаются.
33. Дистанция, которую надо держать при следовании за наблюдаемым, зависит от многих причин. Например: если улица прямая, длинная, мало оживленная, - филеры держатся сзади на таком расстоянии, чтобы только видеть наблюдаемого. При следовании по оживленной улице, дистанция сокращается; в толпе же надо держаться, близко.
34. Если наблюдаемый начинает оглядываться, то филер должен определить, почему именно он начал оглядываться: потому ли, что намеривается посетить какое-либо конспиративное место, и боится чтобы его не заметили, или потому, что сам заметил наблюдение. В первом случае надо продолжать наблюдение с большей осторожностью /если место позволяет, то в обход, в объезд/ если же есть основание предполагать, что наблюдаемый может заметить даже осторожное наблюдение, то лучше прекратить таковое; если есть основание предполагать, что серьезный наблюдаемый может уехать из города, то надо обеспечить железнодорожный вокзал. Если наблюдаемый вообще очень строг /оглядывается, конспирирует/, то надо чаще меняться филерами и вообще вести наблюдение осторожнее.
35. Проводя наблюдаемого в дом, филер должен обследовать дом, т.е. узнать, не проходной ли он и, если проходной, то обеспечить все выходы.
Проходные дворы в городе, где филер имеет жительство постоянное, он должен знать все наизусть.
36. Все места, куда заходил наблюдаемый, надо твердо запомнить и при первом удобном случае записывать: время пребывания, приход и выход, улицу, номер дома, парадное, если на последнем есть карточка, то запомнить и записать.
37. Если дом угловой, подлежит обязательно указать, под какими номерами он значится с обеих улиц и с какой улицы существует вход в таковой дом.
38. В сведениях следует писать: "Пошел к такому-то", а также и в дом такой-то, к такому-то.
39. В сведениях должно указывать на те места, где наблюдаемые бывают по частным надобностям /обед, занятие, родственники и т.п./, если это уже ранее выяснено.
40. При посещении наблюдаемыми магазинов и мастерских следует обязательно указывать фамилии владельца и их улицы, на которых эти магазины находятся.
41. При посещении наблюдаемым какого-либо дома устанавливать квартиру, в которую он зашел, что сразу удается сравнительно редко, почему же на первых порах филер ограничивается, что узнает какие номера в том парадном, куда зашел наблюдаемый и кто там живет /по дверным карточкам/; при дальнейшем наблюдении можно иногда зайти несколько вперед наблюдаемого и придти на самый верхний этаж и когда наблюдаемый войдет, то, спускаясь, заметить квартиру, в которую он вошел. С этой же целью можно заранее приготовить филера посыльным, или одному из филеров, где-нибудь поблизости снять пальто, шапку, даже сюртук, выпустив цветную рубаху навыпуск и зайти в парадное, как бы здесь живущему человеку.
42. Если наблюдаемый свернул за угол, надо ускорить шаги, чтобы видеть, как бы за углом наблюдаемый не зашел куда-либо. Если наблюдаемый будет утерян за углом, то, значит, он зашел в место, находящееся недалеко от угла. Рассчитав по времени место, куда мог приблизительно зайти наблюдаемый, надо вновь избрать место и стать так, чтобы видно было несколько парадных выходов и ворот.